о путешествии в Геную. Последняя версия, конечно, более соответствует реальности.
Следовательно, Захария был правоверным католиком генуэзского происхождения по отцу и черкесского по матери, которая принадлежала к черкесскому племени зихов, исповедовавших тогда христианство. Отсюда понятно, почему Захария в некоторых русских актах называется Черкасином, так как он не только жил в Черкасах, но по матери был черкесского происхождения. В грамоте, датированной апрелем 1500 года, он правильно поименован фрязином, ибо является генуэзцем и католиком и писал князю на латыни.
Часть историков полагает, что ересеучитель Схария — Скара и генуэзец Захария Гуйгурсис — одно и то же лицо. Г. М. Прохоров считает, что этот самый «совмещенный» Схария появился в Новгороде аристократом, обладавшим большими международными связями и отменным образованием: знал итальянский, черкесский, русский, латинский, татарский, может быть, польский или литовский и еврейский (богослужебный) языки.
Следуя этой версии, В. В. Кожинов полагает, что среди таманских евреев имелись потомки правящих верхов иудейской империи — Хазарского каганата, с которыми «князь таманский» Заккария был тесно связан и так или иначе воспринял их знания и верования. Можно предположить и такой вариант, однако переходу таманского князя из латинизма в иудаизм должны были сопутствовать экстраординарные обстоятельства, о которых источники умалчивают. Вместе с тем, отказ от христианства самым негативным образом сказался бы на отношениях Гвизольфи с генуэзскими патронами и местным населением. Трудно представить себе отступника-католика на Тамани, где проповедь католицизма имела значительные успехи. В начале XV века черкесы уже имели одного католического архиепископа с резиденцией в Матреге. К тому же В. В. Кожинов, объясняя, почему Гвизольфи в грамотах Ивана III первоначально именовали «жидовином», умалчивает о другом: почему позже к нему стали обращаться как к «фрязину».
Синьор Гвизольфи, или ребе Скария
Странно, что Г. М. Прохоров и исследователи, разделяющие его точку зрения, не задались следующими простыми вопросами: зачем просвещенному генуэзскому «аристократу» и таманскому наместнику потребовалась командировка на берега Волхова; какая нужда заставила Гвизольфи оставить семью, почему в тревожное время ввиду нарастающей османской угрозы он решился бросить на произвол судьбы Матрегу, нарушив тем самым свои обязательства перед консулом Кафы и зихскими князьями; зачем понадобилось киевскому князю Михаилу тащить с собой в Новгород синьора Гвизольфи: если фигура иудея — придворного лекаря и звездочета отвечает духу того времени, иное дело генуэзец-католик в свите православного князя.
Другая часть историков склонна считать, что Иван III переписывался именно с Захарией Гвизольфи. Для объяснения — почему же вначале генуэзца именуют «жидовином» — придумана следующая занятная версия: так как род Гвизольфи имел постоянные связи с Грузией, то Иван III задумал поименовать его «ивериянином», который неведомым образом трансформировался в «евреянина», а затем под пером невнимательных дьяков обернулся «жидом», и, лишь по получении от Захарии третьего письма на латыни, досадная ошибка обнаружилась.
Все это напоминает советских времен анекдот о том, как в процессе переписывания автобиографии Рабинович превратился из «еврея» в «иудейца», потом в «индейца», а в итоге снова стал «евреем». Удивительно, но этот «скверный анекдот» до сих пор имеет историографическое гражданство и даже обрастает новыми пикантными деталями: оказывается, «ивериянином» синьор Гвизольфи оказался, поскольку «ивериянкой» была его супруга.
Однако нам ничего не известно о том, какое касательство имел Захария Гвизольфи к Грузии и грузинам. В Москве между тем прекрасно знали, кто такие «иверияне» и чем они отличаются от «евреян». Так, в рассказе «Во Иерусалиме хожение», помещенном в Никоновской летописи под 1389 годом, мы читаем: «Сице же ми случися видети недостойному и сущим с мною во святем граде Иерусалиме. Есть убо тамо церковь воскресение Христово… тамо есть Адамля глава; а служба тамо Гурзийская, Гурзи служат, а за нею Венецыйская служба, Венецы служат… а под Голгофою низу на земли Иверская служба, Ивери служат». Во внешних сношениях русские весьма щепетильно относились к титулатуре, и трудно представить, чтобы посольские дьяки допустили такую оплошность в отношении владетельного вельможи, коим являлся Захария Гвизольфи.
В спорах о метаморфозах, которые претерпел корреспондент Ивана III, неизменно упускается одна важнейшая деталь: московские дьяки не только перестают называть Захарию «жидовином» — они перестают называть его Скарой. В первой грамоте, посланной из Москвы в марте 1484 года, напомним, говорится следующее: «Сякова грамота послана была в Кафу Захаре к Скаре, к жидовину…» Грамота от 18 октября 1487 года была «послана к Захарье Скарье к жидовину».
В том же месяце пришло новое письмо от Захарии на латыни, и очередное послание Ивана III в марте 1488 года адресуется уже «таманьскому князю к Захарье». В мае 1491 года в донесении Василия Ромодановского из Крыма речь идет о «Захарье черкасине». Следовательно, ошибка заключается не в ошибочном определении конфессиональной принадлежности адресата, а в том, что послания великого князя в Крым адресованы разным людям: более ранние — жидовину Захарию Скаре, более поздние — «фрязину», «черкасину» Захарию де Гвизольфи.
Как мы помним, Захарий Скара или Скария служил у князя Михаила Олельковича. Если относительно роли киевского князя в новгородских событиях 1470–1471 годов мы можем только предполагать его сговор с московским правительством, то его участие в устройстве брака Ивана Молодого и Елены Волошанки, и тем более организация заговора против Казимира IV обнаруживают несомненную координацию действий литовского магната с Кремлем. В этой агентурной работе участвовали и доверенные лица Михаила Олельковича, в том числе и Захарий Скара.
Как сообщал Иосиф Волоцкий, Скара жил в Киеве. Но после того как на эшафоте закончил жизнь его благодетель, а в 1482 году Киев разорила орда Менгли-Гирея, ученого караима больше ничего не удерживало в городе на Днепре. Многих киевских евреев татары увели в Крым; другие, избежав неволи, сочли за благо по доброй воле переселиться в ханство поближе к родственникам. Этому переселению способствовала и тесная связь между еврейскими общинами — как иудейских, так и караимских — Киева и Кафы.
В Крым перебрался и наш герой. Здесь он встретил надежного покровителя и, вероятно, давнего знакомого. В переговорах Москвы с ханом в 70-80-е годы роль посредника, а также торгового и дипломатического представителя великого князя в Крыму выполнял иудей Хозия Кокос, богатый кафинский купец.
Полномочия Кокоса не ограничивались крымскими делами. Через полуостров русские послы, как мы знаем, направлялись на Балканы. Преимущественно через Крым осуществлялись сношения с Молдавией. Таким образом, крымский посланник вовлекался в обширный круг забот русской дипломатии. Иван III очень дорожил услугами Хози Кокоса, посылал ему «поминки» и «жалованье», и в переговорах с ним соблюдал почти те же формы, как и в сношениях с владетельными лицами.
Важна роль Кокоса и в матримониальных комбинациях тех лет. Первоначально за Ивана Молодого думали выдать дочь мангупского князя Исаака, властителя княжества Феодоро, располагавшегося на юго- западе Крыма. В 1474–1475 годах Хозия Кокос выступал посредником в деле устройства этого брака. Несомненно, идея выдать феодоритскую княжну замуж за сына московского государя родилась не в Москве, а в Крыму, тем более в Феодоро было велико влияние караимской общины.
Караимы Кафы и Мангупа, очевидно, приложили немалые усилия к тому, чтобы враждебные взаимоотношения Феодоро с генуэзцами сменились дружественными: в 1471 году князь Исаак посетил Кафу и заключил оборонительный союз. Однако эти планы разрушило османское нашествие и падение Мангупа.
Супругой Ивана Молодого, как мы знаем, стала Елена, дочь Стефана Великого. Сам овдовевший
