щедро делился со всеми нуждающимися, но и кое-что другое… И не только запасные лезвия к безопасной бритве!.. Так, например, помимо исписанного листочка с текстом самого письма солдат Агапеев доставал оттуда же тщательно проглаженную и аккуратно уложенную белую полоску подшивы… Да ещё и с иголочкой, в которую уже была вдета белая нитка… И образцово-показательному бойцу Вовочке оставалось лишь отодрать от своего кителя грязный подворотничок и пришить на его место только что присланный. Чтобы потом мысленно сказать своей маме большое солдатское «Спасибо!».
Наш заместитель командира группы сержант Ермаков однажды впал в самый настоящий ступор, когда Вова Агапеев на завтраке достал из внутреннего кармана очередной конверт. Внутри оказался небольшой полиэтиленовый прямоугольник, тщательно запаянный по краям горячим утюгом. Молодой солдат Бадодя преспокойненько надорвал зубами один край странного пакетика и выдавил в свою кружку чая добрую порцию малинового варенья…
— Вот это да!
Только это и смог произнести ошеломлённый происходящим дед Ермак. На наше молодосолдатское, то есть голодно-духовское счастье, Володе никто не помешал… Ведь остальные дембеля нашего десятиместного стола тоже переживали своеобразное потрясение от столь необычного вида родительской заботы… А боец Агапеич великодушно передал загадочный пакетик своим молодым товарищам… Большая ложка малиновой радости досталась и мне… Так что я тоже был несказанно доволен… Ведь мне уже стали забываться те счастливые случаи, когда я ел добротное домашнее варенье. Да ещё и из крупной малины.
Помимо этого домашнего удовольствия Володе присылали в письмах и аптечные пакетики с лимонной кислотой, но затем несколько конвертов пропало по дороге. Наверное, отощавшие от подножного корма солдатики из фельдъегерской службы пронюхали о столь вкусном содержимом конвертов в адрес некоего ряд. Агапеева В.В. Да и принялись их потрошить… Чтобы пить не просто сладкий чай, а с приятным вкусом лимона. На какое-то время витаминные поставки прекратились, но потом возобновились… Агапеевские родственники стали наклеивать эти пакетики с лимонной кислотой более-менее равномерно по всей площади небольшого куска тонкого картона, оборачивая его впоследствии самим письмом… Недели две мы пили вкусный чаёк «с лимоном»… Но фельдъегери срочной службы…
— Вот скоты… — ругался боец Агапеев, читая исключительно духовное письмо. — Они выслали три конверта с лимонной кислотой… Ни один не дошёл… Собаки бешеные…
Кое-кто из наших молодых товарищей высказался более откровенно… Увы… Но любитель русского мата оказался очень прав… Военных передастов тут не за что было уважать…
— А может быть, они и в самом-то деле собак привлекают? — предположил я. — Варенье-то доходит. Оно же в полиэтилене…
— Одно варенье тоже… — грустно сообщил Вова. — Пропало. Моим-то не жалко… Лишь бы доходило…
Мы тут же подтвердили всю правоту его слов. Поскольку нашим родителям пока что не удавалось достичь того «Агапеевского» высочайшего профессионализма по отправке в письмах предметов первой солдатской необходимости. Ну, хотя бы чистой белой материи… По каким-то непонятным причинам и она не доходила до нас… Наверное, плохо её гладили перед тем, как положить в конверт с письмом.
Поэтому Владимир Владимирович оставался единственным поставщиком белой материи. Но, увы, не всегда… Поскольку о его чудодейственных возможностях по добыванию подшивы уже прознали наши дембеля, которые так любят ходить в свеженьких подворотничках. Они-то и подрывали материальное могущество бывшего жителя Усть-Камана… Но иногда кое-что перепадало и мне… За что я был безмерно благодарен как самому Агапеичу, так и его умелым родителям…
Вот и сейчас… Я высказал своё искреннее» Спасибо!» Володе не только за оказанную мне помощь в виде беленькой подшивы, но и за своевременность этого великодушного акта солдатской взаимовыручки. Ведь до развода оставалось совсем чуть-чуть… И я даже не представлял себе то, где же именно мне удалось бы раздобыть чистенькую хлопчатобумажную полоску. Но меня выручил мой боевой товарищ, напарник и друг… Агапеев Владимир Владимирович или же Бадодя Бадодиевич, а также солдат Агапеич, но чаще всего Володя…
В строго назначенный час наряд по первой роте уже стоял на плацу в ожидании начала торжественной церемонии по предоставлению нам высочайшего доверия партии с правительством по бдительной охране как покоя личного состава подразделения капитана Перемитина, так и всего материального имущества почти что принадлежащего прапорщику Акименко… Который, к нашему всеобщему несчастью, продолжает балдеть и просто-таки «тащиться» от разнообразных Таганрожьих удовольствий… Бросив всю нашу роту на произвол военной судьбы… То есть на полнейшее попечение сержанта Алиева… В смысле, на его абсолютное растерзание…
Со старшим военачальником внутреннего наряда по первой роте нам несказанно повезло. Ведь дежурным являлся никто иной, как наш старый дембель Кар-Карыч. Сержант Сорокин, по вполне обоснованному мнению молодых бойцов, считался самым нормальным человеком среди всевозможного старческого отребь…[9] Стало быть, среди дембельского отро…[10] В общем, среди наших стареньких де-ду-шек.[11]
Пока я мысленно воздавал должное нашим старшим товарищам, начался развод. Вскоре к нам подошёл помощник дежурного по части и сразу же принялся мучить молодых дневальных самыми пренеприятнейшими расспросами… Вполне понятно то, что этого штабного капитана в первую очередь интересовали обязанности должностных лиц суточного наряда по подразделению, то есть полнейший перечень всех действий дневального по роте в самых разнообразных случаях нашей страшно тяжёлой и чрезвычайно насыщенной армейской жизни.
Я стоял вторым в колонне дневальных по нашей первой роте и почти без запинки продекламировал помощнику дежурного по части все параграфы да пункты своих непосредственных обязанностей. Пресытившись моим подробным ответом, товарищ капитан пошёл пить кровушку другого нашего дневального, а именно Бадодия Бадодиевича. Как и следовало того ожидать, солдат Агапеев произносил слова не очень так торопливо… Вернее, крайне медленно и абсолютно размеренно… В общем-то, Володя знал всё!.. Просто у него привычка была такая: произносить слова тягуче, нараспев, да ещё и подымать свои преданные глазки как можно выше…
Увы… Ему не повезло… Товарищ капитан уже на втором пункте не выдержал столь мучительной пытки и без лишних слов перебрался к следующему дневальному по первой роте.
— Но я вам ещё не всё рассказал… — заявил солдат Агапеев, повернувшись к помдежу вполоборота.
— Хватит! — отрезал тот. — Потом… Ночью расскажешь!
Однако в это тёмное время суток наш Владимир Владимирович хотел от всей души предаться излюбленному солдатскому развлечению, то есть сон — тренажу. А потому рационализаторское предложение товарища капитана его нисколечко не заинтересовало. Вследствие чего незаслуженно оскорблённый боец Агапеев тут же сделал возвышенно-обиженное лицо и больше помдежа не беспокоил… Но кое-что о нём наверняка подумал… Мол…»Вы ходите по другим ротам… Вот там и разговаривайте с дневальными хоть всю ночь… А мне тут голову не морочьте! Ишь!»
Однако обо всём этом знал лишь солдат Агапеев… Ну, кое о чём догадывался я… Сержант Сорокин вообще не подозревал об истинных мыслях своих молодых дневальных… Ну, а помощник дежурного по части тем более… Товарищ капитан продолжал проверять личный состав суточного наряда. Ведь кроме нашей первой роты в Лашкарёвском гарнизоне существовало множество других подразделений, в которых также имелись дежурные и дневальные.
По окончанию развода все солдаты, сержанты и офицеры быстренько разбрелись по тёплым помещениям: казармам, контрольно-пропускным пунктам и Дежуркам. Внутренний караул потопал соответственно своему предназначению прямо в караулку, чтобы уже оттуда посменно отправиться на боевые посты.
Наш наряд тоже не терял драгоценных секунд. Мы бегом примчались в свою первую роту. Стоять на февральском ветру, да ещё и неподвижно — это была самая настоящая каторга. Не сибирская или камчатская, конечно же… Но всё-таки афганистанская.
