лошади, но пушки застрянут…
Блохин и Петров в сопровождении матроса обошли будущие позиции отряда. Моряк помог им разобраться в расположении немцев и давал дружеские советы:
— Если немец пойдет в атаку, стрельбу сразу не открывайте. Подпустите поближе — и бейте залпами. Пулеметы поставьте на флангах, чтобы они могли вести косоприцельный огонь по противнику…
Блохин внимательно слушал матроса и думал о том, хватит ли у рабочих выдержки подпустить немцев поближе, чтобы затем наверняка их уничтожить.
«В стариках я уверен — они не подведут, а молодежь по горячности может сорваться. Надо людей разместить так, чтобы молодежь находилась вперемежку со стариками».
Он переживал хорошо знакомое ему боевое возбуждение. Исчезла усталость от бессонной ночи, движения стали четки, тверды и быстры, мозг работал ясно, появилась уверенность в себе, в своих силах, в успешности предстоящего боя.
— Ну, товарищ Петров, скачи в Варты с приказом о выступлении! — помолодевшим звонким голосом приказал он. — А я здесь вас буду ждать.
Петров молча вскочил в седло и сразу же пустил лошадь галопом. Замерзшая лошадь без понуканий мчалась по узкой тройке. Сзади скакал латыш-проводник.
«Молодец Блохин! — думал Петров. — Он сразу как опытный командир оценивает обстановку… А этот матрос дает такие точные и верные советы!.. Ведь они оба не учились в военных училищах… Сколько талантов скрыто в нашем народе!..»
В предрассветных сумерках Петров еще издали услышал гул многих голосов.
«А Прахов, — подумал он, — видать, уже построил отряд и подготовил его к выступлению!»
Но, подъехав вплотную к толпе, инженер понял, что в отряде снова разгорелись какие-то споры.
— Что это выходит? — орал чей-то визгливый тенорок. — Значит, антилерию отдай латышам, а сам воюй голыми руками?! Не будет этого! На фронте нас с одними винтовками гнали на немецкие пулеметы и здесь хотят…
— Да ты и на фронте не был, — перебил крик спокойный, уверенный басок, в котором инженер узнал голос Семы Туркина. — Ты же, как только тебя призвали, пристроился чистить сапоги их благородиям в штабе…
— Это к делу не касается, — закричал чей-то незнакомый хриплый баритон. — Мы пушки делали и отдавать их не согласны.
— Правильно! Не отдадим! — подхватило несколько голосов.
— А ну помолчите, горлопаны! — крикнул Прахов. — Поймите, товарищи, нам дается участок спокойный, прикрытый с фронта малопроходимым болотом. Его мы и без артиллерии удержим. А латыши обороняют шоссе и железную дорогу, по которым наступают главные силы немцев. Им без артиллерии не удержаться…
Большинство рабочих, как видно, согласились с этими доводами, только просили расположить батареи поближе к участку отряда, чтобы они могли поддержать своим огнем. Но несколько крикунов настойчиво требовали оставления артиллерии в отряде.
— На убой не пойдем! Кто хочет против немцев воевать голыми руками, тот пусть идет, — орали они.
Крупович и Фесин пытались урезонить недовольных, но их плохо слушали. Наиболее горячие требовали немедленной смены командира отряда и «очистки» штаба от «гидры» и «контры».
В потемках трудно было разобрать, кто именно громче всех кричал в толпе. На вызов Прахова и командиров рот никто не выходил. Крикуны предпочитали прятаться за спины товарищей.
Фомин молча стоял около Прахова, внимательно следя за происходящим. Наконец, когда крики начали слабеть, он откашлялся и заговорил:
— Недоволен народ своими командирами. Не хочет им подчиняться. Надо сменить руководство, иначе дело у нас не пойдет. Пока в отряде будут находиться царские офицеры, бойцы не будут вам доверять. И правильно сделают!
— С твоего голоса поют все эти бузотеры! За эти штучки ты нам ответишь, Фомин! — обозлился Прахов.
— Не пугай, комиссар! — зло усмехнулся матрос. — Не из пугливых! Отвечу, когда время придет…
— Товарищ Прахов! — крикнул Петров. — Командир приказал немедленно выступать, чтобы до рассвета занять участок обороны!
— Слышите, товарищи, как торопится воевать их благородие?! — насмешливо закричал Фомин. — Не терпится ему ткнуть рабочих под немецкие пули. У нас, кроме старых винтовок, ничего нет!..
— А про четыре пулемета забыл? — прервал его спокойный голос Круповича.
— Патронов к ним нет! — крикнул тот же визгливый тенорок.
— Врешь! Все ленты набиты, и полсотни цинок с собой тащим, — ответил Крупович.
— Давай пушки, иначе никуда не пойдем! — неистовствовал тенорок.
— Товарищи, проследите, кто это бузит в темноте! — распорядился Прахов.
Крики сразу смолкли.
— Попрятались твои дружки, — обернулся к матросу Фесин.
— Весь рабочий отряд — мои дружки закадычные.
— Что врешь-то зря! Десяток горлодеров, да и тех ты ночью подговорил, — возмутился Онуприенко.
— Кто не хочет выступать — отойти в сторону! — скомандовал Прахов. — Трусов нам не нужно!
Из плотной толпы никто не вышел.
— Значит, нет у нас таких? Раз так, живо стройся по ротам и взводам!
Толпа колыхнулась.
— Новомеханический, сюда! Вторая рота, ко мне! — кричали командиры.
Через несколько минут толпа превратилась в стройную воинскую колонну.
— Ротным командирам выяснить фамилии всех бузотеров. Партийные товарищи должны им в этом помочь, — приказал Прахов.
В это время подошла Лебедева в сопровождении Беманса и Калберзиня.
Закутанная платком, в романовском полушубке, валенках, с большой кожаной кобурой на боку, Лебедева казалась теперь значительно шире в плечах, выше и суровее.
Прахов скомандовал отряду «Смирно!» и отдал ей строевой рапорт. Она приняла его, приложив руку к головному платку, и спросила:
— Что за галдеж? Почему отряд до сих пор еще не выступил? Где командир?
— На разведке, — доложил Прахов.
— Надо немедленно выступать. Пушки отправьте согласно приказу в распоряжение командира Латышского отряда, — кивнула Лебедева на Беманса.
Где-то в хвосте колонны снова послышались крики:
— Не дадим пушки! Самим нужны!
— Что за шум? — строго, не повышая голоса, спросила Лебедева. — Сейчас необходимо соблюдать железную, революционную дисциплину! За ее нарушение виноватые будут караться, как за измену революции, вплоть до расстрела. Всех неповинующихся немедленно арестуйте, товарищ Беманс!
— Слушаюсь, товарищ комиссар! — козырнул командир латышей.
Шум смолк.
— Напоминаю, за нарушение дисциплины в боевой обстановке — расстрел на месте. А сейчас ведите людей, товарищ Петров. Товарища Прахова прошу немного задержаться, — приказала Лебедева.
Отряд двинулся. Впереди шел Петров. Рядом с ним, насвистывая, шагал Фомин, искоса бросая на инженера злобные взгляды.
Когда отряд свернул с дороги на узкую лесную тропу, Фомин вдруг шагнул в сторону и проворчал сквозь зубы:
— Посмотрю, нет ли отсталых…
