Пуданов решил демонстративно указать мне на моё же собственное место. Причём, не только для того, чтобы самому отдалиться от нас — своих командиров групп… Но скорее для того, чтобы публично самоутвердиться за счёт принижения моего статуса.
«Дескать, теперь ты являешься не вторым командиром в первой роте!.. А всего-то навсего одним из четверых командиров групп… Стало быть, отныне я не только принижен до уровня молодых лейтенантов, но и демонстративно… Как бы это сказать помягче?!.. Вот!.. Я только что был прилюдно впечатан на своё законное место!.. Мол, стой здесь и более других не высовывайся! Разве это не так?!.. Да… Крылья выросли у тебя орлиные! А ведь совсем ещё недавно ползал… Перед ржущими дембелями… Э-эх, Саня… Саня…»
Но ведь недаром говорят, что время является самым лучшим лекарством для внутренних нервных переживаний и душевных перетурбаций. Через несколько минут мы без лишних и ненужных разговоров уже поднимались в офицерскую столовую… Ещё минут с десять пришлось прождать в очереди на приземление за освободившийся столик… Вот произошла одиночная посадка в другом углу… И вскоре взгляд беспричинно и незаслуженно побитого… Скажем так, верного друга человека… Этот взгляд постепенно превратился в прежний взор именно Человека…
Всезнающие американцы ведь говорят в общем-то неплохую истину: «Жизнь трудна! Но она трудна ровно настолько, насколько она и трудна!». А военная судьба офицеров тяжела не только суровыми внешними факторами, но и усложнёнными межличностными взаимоотношениями. Это я знал точно! Чем выше статус воинского подразделения, тем сложнее в этом коллективе закручены взаимоотношения между офицерами. И от этого никуда не денешься…
Я уже давно проглотил тяжёлый ком обиды и теперь старательно утрамбовывал его сверху поглощаемым обедом, искренне надеясь на то, что через определённый срок все эти неприятности благополучно покинут мой организм…[36]
Я намеренно подзадержался в столовой, пока майор Пуданов с лейтенантами не уйдут в подразделение, и на обратном маршруте заглянул к командиру третьей роты. Юра Денисов в начале этого 95-го года тоже командовал группой и причем соседней. Вот он-то и просветил меня в замысловатых переплетениях штабных и должностных интересов.
— Алик! Ты по приказу командира батальона назначен командовать группой в третьей роте! И ты вообще-то сейчас должен быть у меня… А не у Пуданова! Понимаешь?
После неожиданно сытного обеда даже мысли обленились… Поэтому на обдумывание полученной информации у меня ушло чуть поболе времени.
— А почему так получилось? По приказу в третью, а на практике — в первую?
Ротный-три расслабленно откинулся на свою кровать и негромко вздохнул.
— Я тогда Сухова почти уговорил, чтобы тебя в мою роту назначили. Он в принципе не возражал. Я ведь ему прямо сказал… «Алик — фанат войны! Он получает кайф от неё! Солдат он конечно дрючит, но зато обучает их хорошо и заботится о них…» Веришь?
Я молча кивнул ему. То, что я будто бы «фанатею и балдею от войны» — это конечно же было сильным преувеличением… Такие долго не живут… Война всё равно их сожрёт… Это ведь как наркота!.. Которую невозможно победить. Но личное отношение Юры Денисова ко мне — это было для меня понятным и даже приятным… Что бы он ни говорил, но с бойцами работать я умею…
— А потом? — кратко поинтересовался я дальнейшим ходом «подковёрной борьбы».
— А тут Пуданов начал плакаться ему в жилетку, что у него нормальных офицеров нет. Цветков на охране, Варапаев в постоянных командировках, Вжиков подымает вино-водочную промышленность… Олежка Кириченко погиб… Вот и выпросил тебя в свою роту. Чтобы ты сперва поработал у него… Мол… А потом ты вернёшься в третью роту…
— Это получается… — я немного задумался в подборе идеально точной и верной формулировки. — Откровенно говоря… Меня передали в первую роту во временное пользование!? Так что ли?
Как бы ни было тяжело, но все вещи следует называть своими правильными именами. Ведь только таким образом ты остаёшься по-настоящему честным по отношению к самому себе. И потом такая предельно объективная обстановка легче и лучше поддается анализу, чтобы затем в конце-то концов найти самый достойный и оптимальный выход из сложившейся ситуации…
Юра оказался более дипломатичным собеседником:
— Ну, ты скажешь тоже! Временно откомандировали… Для повышения боеготовности… Из-за острой нехватки командного состава.
Как и положено ему по должности командира подразделения, капитан Денисов постарался проявить тактичность и дальновидность в общении с подчинёнными. Но меня эти тонкие материи волновали меньше всего. Сейчас я обдумывал своё истинное местонахождение в мировой системе координат. Но один момент меня всё же развеселил…
— Представляешь какие разочарованные рожи будут у дембелей первой роты, если они узнают то, что на самом-то деле я числюсь командиром группы в третьей роте? А они так страдали и мучались…
Но Юра посмеялся совсем немного и развил мою мысль дальше…
— А мои старички и фазаны? Как они будут «обрадованы»! когда ты появишься в третьей роте…
Тут я возмутился:
— Ну, ты даёшь?! Что я — враг всем солдатам? Да у меня даже легкораненых не было! В отличие от некоторых!..
Мой справедливый упрёк имел на то основания.
— У меня были… — согласился Денисов. — Сидоренко руку прострелили… Семенченко посекло осколками… Когда они в зелёнке на духов напоролись… Комбрига летом в госпиталь отправили… Помнишь такого?
После этих слов Денисов не удержался от беззлобного смеха. Я хорошо знал солдата по фамилии Гордеев. Он был родом из Питера и являлся однофамильцем нашего командира бригады. Поэтому кликуха, то есть кодовое имя у него вполне соответствовала данному совпадению.
— Ну, и что твой Комбриг? — спросил я. — С чем его в госпиталь отправили?..
Юра не без удовольствия стал рассказывать:
— Возвращаемся мы на базу по очень пыльной дороге. Ямы да колдоё. ины… Вдруг наш БТР тряхнуло так сильно, что кто-то из бойцов слетел… Слышим сначала удар об землю, а потом крик чей-то… Водила дал по тормозам. Остановились мы и ждём, когда облако пыли усядется… Потому что ни хрена не видать… И тут наблюдаю такую картину: из этой пылюки выбегает Комбриг и мчится к нам на всех парах… А правую руку он старается держать поднятой вверх перед собой… Но вот кость между ладонью и локтем надломилась точно по середине, да так и осталась под углом в 90 градусов… Меня тогда чуть не вывернуло… Тут Гордеев подбегает к бронетранспортёру и давай орать: «Товарищ капитан! А я руку сломал! Товарищ капитан! А я руку сломал!» Заладил одно и тоже… Как попугай! А сам-то радостный — пре-радостный… Глаза выпученные… Сначала с одного борта свою руку всем показывал… Потом к другому перебежал… «Смотрите, я руку сломал!» И смех… И грех…
Ситуация была действительно трагикомичной…
— Да… — грустно вздохнул я. — А дальше? Поймали его?
— А чего его ловить? — усмехнулся Денисов. — Ведь у него, как говорится, от радости все штаны были полные!.. Ведь всем всё понятно! Я ему промедол вколол и он сразу успокоился… Это у него болевой шок был… Наложили шину и прямиком на Северный привезли… Сдали мы нашего Комбрига в госпиталь и домой поехали.
— Со всяким может такое произойти…
Я уже встал и начал собираться. Ведь время текло очень быстро, а работы ещё непочатый край. Хоть и в первой роте…
— Да. — говорит Юра. — Но я как вспомню его ошарашенные глаза и этот радостный крик… «Товарищ капитан! А я руку сломал!». Умора да и только!..
Мы уже вышли из его персонального вагончика и остановились возле входа, продолжая свои командирские разговоры… Ну, разумеется, о подчинённых…
Лично я прекрасно осознавал то странное и возбуждённое состояние, в котором тогда находился Комбриг… Поэтому я его ничуть не осуждал.
