— Нет, не заезжал! — заявил Валера. — Отвяжись только…
В конце декабря девяносто четвёртого Валера оказался в плену и вместе со своими товарищами больше месяца провёл в камерах предварительного заключения райцентра Шали. Их удалось обменять на чеченцев, отбывающих в российских колониях наказания за нетяжкие преступления. После возвращения на родную землю все офицеры и бойцы были отправлены в отпуска, но не все смогли потом прибыть обратно в бригаду. Тяжкие дни чеченского плена крайне отрицательно отразились на их здоровье…
Валера тогда уволился из армии и больше полугода работал в службе безопасности аэропорта. Лечился всё это время народными средствами и в конце-то концов оклемался после пережитого кошмара. Поняв то, что общупывание карманов пассажиров не является достойным для него занятием, Златозубов написал рапорт и вернулся на действительную воинскую службу. Причём, на прежнюю должность — командира разведгруппы спецназа! Единственным недостатком данного периода его жизни было то, что за время вынужденного отсутствия в войсках Валера пропустил срок получения очередного звания старшего лейтенанта. Мы уже прикрепили на свои погоны ещё по одной звёздочке вдобавок к лейтенантским, а Валера — нет… Хотя мы и начинали службу одновременно… Всему виной был чеченский плен и вынужденное отсутствие в рядах Российской Армии.
Но служба у него сейчас «шла» и вскоре на его погоны должны были упасть две дополнительные звёздочки. Во всяком случае так говорили наши штабисты. Лично меня данное обстоятельство радовало, так как из местного контингента дикорастущих начальников и штабных гениев я считал Валеру одним из самых достойных претендентов на досрочное получения званий. Уж с кем кем, но именно с ним мне доводилось не раз сталкиваться лбами на бригадных соревнованиях разведгрупп.
Такие военно-спортивные мероприятия проводятся один раз в полугодие и подогревают вполне здоровый интерес младших офицеров к воинской службе. Моя группа являлась лучшей в 8-ом батальоне, а разведгруппа Златозубова считалась самой-пре-самой в 1-ом бате. Из 3-го батальона в этом качестве обычно выдвигалась одна и та же группа, командир которой обладал таким привычным советским атавизмом как волосатая рука за спиной в области чуть пониже поясницы… Мы с Валерой отлично знали про этот «рудимент», беззлобно посмеивались над ним и всё же воспринимали его как неизбежную и досадную данность негласно утверждённую свыше… Но это совершенно не ослабляло наш дух соревновательства и мы выкладывались на этих учениях на всю катушку… В конечном итоге на межбригадные соревнования отправлялась, ну, разумеется всё та же группа блатного и волосатого, но мы-то знали кто есть кто в истинном положении дел в 22-ой бригаде спецназа. Да и приблатнённый «волосатик» возвращался обратно с «почётными» вторыми да третьими местами… Причём, с конца списка… Видимо, дядечка-то ослаб…
Ну, а сейчас всё стало на свои законные места. Ибо одно дело — стремительные гонки групп меж контрольных точек, и совершенно другое — выполнять реальные боевые задачи, когда вражья сила находится практически везде… Тут уже не до условностей и формальностей! Или выживешь, или же не повезёт… Иного здесь не дано…
Поэтому Валерий Алексеевич и Альберт Маратович не стали поддаваться на тимофеевские провокации и опять принялись «лазить» по нарисованным в превеликом количестве горам, ущельям, ложбинам, оврагам и одной-единственной равнине… Златозубов говорил много и очень подробно. Что-то важное я старательно отмечал на своей карте, что-то записывал на её обороте, а остальную информацию запоминал.
Через полчаса мы оба выдохлись и решили устроить небольшой перекур. Сейчас можно было поточить лясы на отвлечённые темы. Не знаю, насколько это являлось посторонним вопросом, но я не удержался от терзавшего меня интереса…
— Слушай, Валер… — я начал осторожно и издалека. — Я в Моздоке встречался пару раз с однокашником Кареном Еганяном, он тогда в отряде психборьбы служил. Потом он там же потерял пистолет Макарова…
— Ну, и молодец! — улыбнулся Златозубов. — Потом нашёл, наверное?
— Да нет! Его уволили из армии за этот пистолет. — продолжал я. — Ну, так вот… Он мне рассказывал, как он на вертолёте с громкоговорителем летал над Шалями и «капал на мозги» местному населению. Ну, когда вы там в КПЗ сидели… Ты там внутри слышал что-нибудь?..
— Ну, конечно! — усмехнулся он. — Как же…
Такая спокойная реакция Златозубова меня несколько воодушевила и я продолжил…
— Он говорил, что они буквально каждый день по несколько часов проводили психологическую обработку чеченцев… «Жители города Шали! У вас в плену находятся российские военнослужащие! Если с ними что-то произойдёт, то ваш город Шали будет полностью уничтожен авиацией и артиллерией! Верните пленных живыми и невредимыми! Повторяю! Жители города Шали…» Ну, и так далее… Было такое? Карен говорил, что он голос сорвал на этих вылетах…
— Да было-было! — с лёгким раздражением и невесёлым смехом подтвердил Валерий. — Мы его тогда убить хотели… Паразита…
— За что? — моё изумление было искренним. — Он же старался… Надрывался на таком морозе…
— Да это всё понятно! — с нарастающим раздражением проворчал Златозубов. — Они в девять утра прилетят, первый заход сделают на сверхмалой высоте, проорут в свой матюгальник так, что мёртвые со страху перевернутся… а потом заберутся повыше, чтобы боевики не могли их достать из пулемётов, да и чирикают оттуда что-то неразборчивое… Местные жители может быть что-то и слышали внятное, но мы — нет… Не до этого было…
Я некоторое время молчал, поскольку не хотел бередить так невзначай потревоженную рану… Но Валера уже сам решил дорассказать всё…
— Они на своём вертолёте пройдут на бреющем… всех разбудят и раздраконят духов… Вот тогда всё и начиналось!.. Сразу в камеру заходило несколько боевиков с АКМами и они начинали всех нас прикладами долбить… Это они так свои нервы успокаивали… И вот… Пока этот вертолёт сверху что-то талдычит, наши охранники нас всех лупят и лупят… Приклады-то деревянные! После освобождения я ещё месяца два ходил весь синий и красный от кровоподтёков… Места живого не было… А ты говоришь «психологическая обработка»…
— Вот это да!.. Извини… Я думал…
Мне стало крайне неловко, то есть очень уж не по себе… Честно говоря, я не ожидал такого поворота в этой спасательной операции…
— Что? Любим кошмары на ночь слушать?
Вот что-что… А жизнерадостного и весёлого настроения у Николая Васильевича почти всегда было хоть отбавляй!..
— А как же нынче без них? — с соответствующими интонациями пошутил Валера. — Без кошмаров и ужасов теперь и сон не сон…
— Встречался я с этими «психами»! — рассмеялся Тимофеев. — Разбросают свои листовки! Чтобы Чеченов застращать… И на этом всё! А ушлые-е!.. Жуть!.. Ещё не успеют эти же листовки на землю упасть… Как они прямо в вертолёте начинают строчить наградные!.. На самих себя… Да ещё и приписывают в конце… Вертушку-то трясёт!.. А они спокойно добавляют, что данный документ был составлен в боевых условиях!.. То есть под вражеским обстрелом…
— Причём на сапоге убитого товарища! — пошутил я. — Извините за неразборчивый почерк…
Вот так… Разговаривая на всевозможные темы, мы постепенно переместились в комнату, где проживали командиры групп и ротный зампотех. Старший лейтенант Дегтярёв сейчас находился в горизонтальном положении на кровати, но обе ноги закинул повыше на дужку… Лежал он с закрытыми глазами, но не спал…
— Смотри-смотри! Масло вниз сгоняет, чтоб не загустело…
Зампотех практически никак не отреагировал на подначку Васильича, поскольку его невнятное бормотание нами совершенно не было понято. Тимофеев продолжил обстрел неприятеля своими колкостями и остротами. Вскоре Дегтярёву это надоело…
— Коля! — попросил он обидчика. — Повесь, пожалуйста, в коридоре мой бушлат… Ну, пожалуйста…
— Зачем? — спросил Николай Васильевич. — Он у тебя и здесь просохнет…
Но у зампотеха имелся совершенно другой сценарий:
— Ты, главное, его там повесь… А сам стой рядом и доё. ывайся до моего бушлата! А меня оставь в
