— На!.. Забирай свою секиру! — говорил Пуданов, направляясь к дневальному с топором в правой руке.
В этот момент из межпалаточного прохода появился солдат в очень уж чистеньком обмундировании и с гражданской сумкой на плече… Увидав решительно настроенного командира роты, да ещё и с поднятым топором в руке, военнослужащий испуганно отшатнулся обратно…
— Куда? Стоять! — заорал Иваныч. — Догнать его! Живо!
Дневальный метнулся было следом… Но из прохода вновь появился этот опрятненький солдат… Подталкиваемый сзади высоким капитаном… Уже мне знакомым…
— Саня! Ну, ты чего? — Командир третьей группы упрекнул Пуданова, чтобы тот поумерил свой боевой пыл. — Он сейчас опять дёру даст!
— Уф… А я-то чёрте что подумал! — вздохнул облегченно Пуданов и пожал протянутую офицером руку. — Здорово!
Это оказались капитан Варапаев и пойманный им СОЧник. Месяц назад этот солдат самовольно оставил нашу часть и каким-то образом умудрился выбраться из Чеченской, так сказать, Республики живым да невредимым… После чего беспрепятственно дотопал до родных мест, где и затаился за печной завалинкой… Или же в полуподвальчике, а то и на чердаке… Это уже зависело от местности проживания беглеца… Ведь вариантов-то имелось немного…
Такова была судьба практически каждого дезертира. Ведь все эти меры предосторожности были направлены на достижение одной цели… Лишь бы уберечься от дотошно-настырного участкового и подозрительно-въедливых военкоматчиков… Сердобольные родственники приносили ему в убежище еду и под непрерывное чавканье выслушивали со слезами на глазах всякие россказни о страшной Российской Армии… Затем потрясённые военными ужасами бабки да тётки с тихим плачем забирали успешно опустошенные «дитятком» кастрюльки. Естественно не забывая с глухими рыданиями прихватить переполненные «защитничком» горшки… После чего вход в «тайное убежище» тщательно маскировался и счастливый дезертир заваливался на боковую… Чтобы отоспаться к приходу верной своей подружки… Или ещё кого…
Но его дезертирско-гражданское счастье длилось недолго и даже всполошённые им женщины не успевали привыкнуть к тому, что заполнять надо кастрюли, а опорожнять горшки… По адресу проживания родителей беглеца появлялся наш капитан Варапаев, который с ходу принимался рассказывать вполне реальные истории о неизбежной поимке дезертира и военно-полевом трибунале, а также об отбывании наказания в дисциплинарном батальоне, а то и в российской тюрьме… Данные версии обозримого будущего их любимого чада были прямо пропорциональны времени отсутствия солдата в части… И командиру третьей группы всё-таки удавалось убедить отца, а тем паче мамку военного дезертира в том, что беглецу будет крайне полезно именно с ним, то есть с товарищем капитаном тихо-мирно возвратиться в родную часть, чтобы спокойненько дослужить оставшиеся ему несколько месяцев, а потом вполне благополучно и уволиться…
«Причём, как говорится, белым человеком! Без уголовного прошлого и даже без записи в военном билете про дисбат. Ведь всё это оставшееся ему время службы их сыночек будет находиться под неусыпным контролем товарища капитана Варапаева…»
Когда родители были переубеждены и гарантированно успокоены, тогда дело оставалось лишь за малым. Но раздобревший «малый» не всегда поддавался уговорам парламентёров-родичей и тогда Отъевшегося солдата с определённым трудом извлекали из его тайного пристанища… Иногда эти трудности возникали из-за резко увеличившихся объёмов и веса; Иногда сложности появлялись из-за накопленной силушки, с которой «чадо» так отчаянно цеплялось за углы, топчаны, батареи да подоконники с дверными косяками; Порой всё обстояло проблематично из-за местной подружки-дурнушки или же верной старой девы, вознамерившейся было осчастливить в юридически-экстренном порядке бравого солдатика рождением двойни, а ещё лучше — тройни…
«Ведь в таком случае беглец будет на все сто процентов освобождён от службы в армии. И ему будет хорошо, а уж ей-то… Тем более! Чуть что не по её, тогда мужа можно застращать армией!»
Именно такие-то «патриархально-матриархальные» формы уклонений от воинской службы капитан Варапаев не любил больше всего, ибо молодая «крепкая семья» разрушалась окончательно и безвозвратно… Только-только сделав несколько сладострастных движений, то есть шагов за определённый порог людских взаимоотношений…
Но при ярком свете дня все жизненные неурядицы почти всегда выглядят более решаемыми. Поэтому оказавшись вне своего «убежища» и особенно в присутствии товарища капитана Варапаева раздобревший юноша моментально вспоминал своё армейское прошлое, а ещё паче всерьёз озадачивался своим недалёким будущим… Он послушно переодевался в личную камуфлированную форму одежды, до того момента благополучно висевшую в шкафу в отстиранном и отутюженном состоянии… Обувался в ботинки с высоким берцем или заурядные кирзачи… И бодро топал вслед за товарищем командиром… Под всхлипывания мамки, напутствия папки да подвывания разнесчастной «красавицы»… Капитан Варапаев напоследок клялся в том, что их сын будет находиться под его бдительным контролем, после чего прощался с родственниками…
«Но зарёванную девушку обходил стороной… Так… На всякий случай…»
Затем по прибытию на базу Ханкала командир группы передавал пойманного солдата в руки майора Пуданова, после чего товарищ капитан заступал в наряды и караулы. В общем, отдыхал в роте несколько дней… Перед следующей поездкой… Уже к другому страннику… Но всё это время, пока капитан Варапаев пребывал в расположении подразделения, он всячески опекал «своих крестников»… Ведь слово-то надо держать!.. Да и после каждого своего возвращения в роту командир третьей группы непременно пересчитывал «своих» по головам… Слава Богу… Рецидивистов в роте пока что не имелось… Так что повторно по одному и тому же адресу ему ездить не приходилось…
Вот и сейчас капитан Варапаев вручил пойманного им дезертира прямо командиру первой роты. Этот торжественный момент мог бы произойти недели полторы назад, но на обратном пути солдат сильно простудился… «То ли от тоски по дому, то ли действительно просквозило…» И командир третьей группы был вынужден сдать его на лечение в госпиталь, что в аэропорту Северный, предварительно забрав всю его Верхнюю одежду и ботинки. Ведь в больничной пижамке да в солдатских тапочках далеко не убежишь… А сегодня капитан Варапаев ранним утром поехал в госпиталь и забрал оттуда полностью выздоровевшего воина… Чтобы окончательно препроводить его в родную первую роту…
И командир подразделения встретил беглеца вполне благодушно… Нечаянный конфуз с боевым топором и отчаянной погоней следовало побыстрее забыть…
— Вот скажи мне… Из-за чего ты удрал? — спрашивал Пуданов солдата в чистеньком камуфляже. — Обижают тебя? Ты не бойся… Мы здесь одни… Ты хоть намекни! Кто тебе житья здесь не даёт. А мы его быстро успокоим! Это же нам тоже во вред идёт! Комбат ругается… Сегодня ты сбежал, а завтра другой…
Но уже бывший дезертир упорно хранил солдатскую тайну, не желая разглашать ни малейшего военного секрета…
— Тебе до твоего дембеля осталось полгода! — продолжал увещевать его командир. — Будешь служить? Или опять в бега подашься? Ты лучше сразу мне скажи!
— Буду служить… — глухо пообещал боец третьего периода.
Хотя мы отлично понимали всё то, что в своём положении он только это и может нам выдать… Но гарантии не было-то никакой…
— Ну… Давай… Иди служить! — произнёс Александр Иваныч, отпуская проштрафившегося в верном направлении. — Твоя кровать ещё не занята… За бельём придёшь после обеда…
Боец послушно вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Этот солдат был из другой группы и ко мне не имел никакого отношения… А к первой палатке тем более…
До обеда была ещё целая уйма времени! И в нашей же канцелярии продолжились ремонтно- восстановительные работы… Теперь нам следовало заняться реконструкцией прибора бесшумной и беспламенной стрельбы.
— Это уже не рота! — ворчал Пуданов, прилагая максимум своих инженерно-технических усилий. — А какое-то сборище…
