остальных обнаглевших дедушек, мне очень уж не хотелось и потому я нашёл для него другое занятие.
— Раз вы не можете бегать, а генерал Дудаев уже летит со своей ядрёной бомбой, то вы будете передвигаться по этому же маршруту пешком. Но не по дороге, где вас могут снести проезжающие грузовики и пробегающие подразделения, а по обочине. Там конечно грязь и камни, ну, а что тут поделаешь? А ля хер, ком а ля хер! Что означает — на войне, как на войне. Вперёд!
Меркулов помялся чуть-чуть и направился было вперёд прямо по дороге. Но моя корректировка возымела своё позитивное действие, он сместился на обочину и зачавкал уже по ней, уходя от нас в ночь.
— «Дела пошли потихоньку да полегоньку… И Слава Богу!»
Отправив в пешее путешествие своего заместителя, я повернулся обратно к строю.
— Товарищи солдаты, я дико извиняюсь за эту задержку, но мы прямо сейчас воспользуемся счастливой возможностью выполнить ваши любимые упражнения. Уверен, что вы рвётесь вперёд, тем более что генерал Дудаев уже на подлёте… Бегом… я сказал бегом МАРШ!
Но дедушки не оправдали моих надежд и не бросились аллюром вперёд по асфальтовой дороге, залитой жидкой грязью. В место горячих рысаков мне представилось жалкое зрелище дробно семенящих в одном строю стареньких осликов, готовых вот вот развалиться на ходу от столь сильных перегрузок… Иного сравнения подобрать было просто невозможно… Поскольку хоть они и бежали дружно в ногу, однако делали это так медленно, что их мог догнать быстро идущий пешеход. И, тем не менее, я не стал их подгонять. Часы показали двадцать два тридцать и времени у меня было очень много… Вплоть до самого подъема.
Чтобы преодолеть расстояние до шлагбаума и обратно, а это составляло около пятисот метров в одном направлении, группе потребовалось минут десять. Подбегая ко мне они подчёркнуто громко и дружно затопали ботинками, но я не стал их перебивать и развернул дедушек на второй круг. Поражённые и возмущённые таким вероломством дембеля неспешно добежали до шлагбаума и решили устроить там перекур. В ночной тишине перестал раздаваться их дружный топот и я сразу же направился к левой оконечности палаточного лагеря, откуда мой фонарик без труда осветил старичков, окончательно добивающих своё здоровье губительным никотином.
Моим громким окриком были спасены остатки их жизней. Сигареты полетели наземь, а строй направился в обратный путь.
Я не стал покидать свой наблюдательный пост, откуда мог контролировать бунтовщиков на всём протяжении их маршрута. Мимо меня размеренно шлёпал по густому месиву мой заместитель, медленной рысцой пробегали пофигистически настроенные старики. Ночь была холодная, но одет я был в меховой бушлат и тёплую шапку. Правда немножко мёрзли ноги. И всё-таки, ради рождения дисциплины можно было потерпеть.
В любой людской массе всегда есть один или несколько негласных лидеров, которые и устанавливают, вернее навязывают свои определённые правила поведения всем остальным товарищам… Сейчас вся группа была настроена к моей персоне крайне отрицательно и мне нужно было определить или вычислить того самого вожака стаи, который и диктует негативный настрой всему личному составу. Затем его следовало либо отдалить от всех бойцов, отправив на какую-нибудь тяжёлую работу, либо полностью нейтрализовать прямо здесь в строю, подавив его морально или физически. После этого группа очень быстро станет управляемой и послушной… Если так можно назвать нормальное отношение к армейской службе… Но это могло произойти не очень скоро…
Через полчаса, когда дедушки вбежали в слабо освещённый круг под единственной лампочкой на столбу у трансформаторной будки, я скомандовал «Стой!» и подошёл к строю.
Повернув их лицом к себе при помощи команды «нале-ВО!», я коротко спросил:
— Ну, что, товарищи солдаты, будем наводить порядок в своей палатке?
Упрямые дембеля всё также угрюмо молчали.
— Понял! Не буду вам мешать. Бегом марш.
Рано или поздно, но этот неформальный лидер всё-таки должен был себя проявить, устроив какую- нибудь дерзкую выходку или открыто выступив в роли защитника дембельских прав… По моим наблюдениям, такими боссами могли быть уже знакомые мне эСВеДешник Мирошник или бывший замкомгруппы Шумаков, или кто-то ещё. Но дембель Шум всем своим видом показывал отсутствие какого-либо неповиновения и почти всегда молчал, занимая место в середине строя. Чтобы проверить другую кандидатуру, отдав крайнюю команду «Бегом-марш», я назначил Мирошника старшим строя, чтобы он контролировал порядок во время бега. Но услышав короткие смешки и едкие подначки в адрес новоиспечённого командира, мне стало ясно, что снайпер Мирошник не пользуется абсолютным и полным авторитетом среди личного состава группы. И его фамилию можно было вычёркивать…
Через следующие тридцать минут я вновь повторил этот вопрос. Тут старческие нервы не выдержали, ведь они бегали и бегали без конца и края… Потому-то И послышались возмущённые голоса с разных концов строя.
— Почему мы должны за молодых вкалывать? Пусть они сами для себя всё делают! Это нечестно!.
Я выждал когда всё утихнет и после этого стал упрямо гнуть свою линию, медленно прохаживаясь перед строем.
— Объясняю вам ещё раз, что вы должны сломать эти нары не «за молодых», а для наведения элементарного порядка и чистоты, подчёркиваю, в своей же собственной палатке! Во-первых, на левой половине после демонтажа нар образуется пустое пространство и построения личного состава группы, в том числе и вас, можно будет проводить в тёплой палатке, а не на морозе. Во-вторых, под левыми нарами валяется столько старого обмундирования вперемешку с патронами, гранатами, ВОГ-двадцать пятыми, что недалеко и до беды. В-третьих, ваши матрасы, подушки, одеяла находятся в метре-двух друг от друга, а вы любите курить в постелях. Уроните ночью бычок и проснётесь все уже на том свете. И в-четвертых, вас всего двадцать два человека и вы все спокойно уместитесь на правой половине. А также в — пятых, эти самые нары сооружали вы. Значит вам их и ломать! Что вам ещё не ясно?
Дембельский гонор продолжал бурлить и выдал очередную реплику из заднего ряда:
— Да мы старослужащие, мы не должны работать!
Я уже давным давно знал эту песню и потому спокойно парировал:
— Это вы на гражданке своим девушкам, мамкам и тёткам будете рассказывать, какими вы были старослужащими и дембелями. Я сам демобилизовался после Афганистана в 89-ом году. И вы все для меня сынки в пятнадцатом поколении… Но я же вас не гоняю, как молодых и зелёных духов.
В строю кто-то рассмеялся:
— Вы уже не дембель…, а офицер! Вам не положено!
Я на секунду остановился у правого фланга и торжествующе поднял вверх указательный палец.
— Правильно! Я же ваш командир и обращаюсь к вам, как к своим подчинённым… И всё это строго по Уставу. А там ничего не написано про дембелей, стариков, дедушек и старослужащих, которые должны валяться на кроватях, ничего не делать и дожидаться своего увольнения. В Уставе этого ничего нет.
— А нам Устав не нужен! — прогнусавил стоящий в середине первой шеренги высокий и круглоголовый солдат.
По окончанию своей фразы он с шумом втянул в себя содержимое всей носоглотки и смачно сплюнул перед строем.
Я не дошёл до него лишь метра и от такой наглости только сжал правый кулак. С трудом сдерживая ярость я коротко спросил:
— Полуничев, в чём дело?
— Простыл, товарищ старшлейтнант, — ответил этот солдат и опять сплюнул уже передо мной.
Я уже овладел своими расшалившимися нервишками и предупредил:
— Ещё раз такое повториться — накажу!
Сопливый дед был не прав и даже очень неправ… Но я сдержался и продолжил читать свои нотации личному составу…
— Так на чём же мы остановились?! Ах, да!.. На уставах!.. Уставы в армии очень даже нужны… Например, потому что строевой Устав запрещает нарушать дисциплину строя такими вот плевками и прочими пакостями. Когда подразделение находится в одном едином строю, то всем военнослужащим нужно
