Нет причин впадать в панику. Пятница. Им не составит труда взять Свердлова во время уик-энда — большинство людей устремляется прочь из Вашингтона, так как становится все жарче. Его можно посадить на борт самолета и, не привлекая внимания, отправить домой. Раньше это удавалось. Он вошел в кабинет и приступил к первой беседе. С полчаса он курил не переставая, немного тряслись пальцы. Во всем остальном он выглядел как всегда.
Джуди позвонила Нильсону утром. Она заранее придумала, что сказать. Сэму все больше не нравились ее бесконечные просьбы уйти пораньше или не прийти вовсе. Единственное, что ее спасало пока: ему не хотелось брать кого-нибудь другого. Она постаралась говорить хриплым голосом и откровенно наврала его жене. У нее заболело горло и всю лихорадит, она не сможет сегодня работать, но надеется, что в понедельник придет. Она извинилась за причиненное неудобство и быстренько повесила трубку, чтобы он не успел подойти. Нэнси будет отсутствовать весь уик-энд, так что можно не бояться, что ложь раскроется. Ночь прошла ужасно. Джуди накрасилась и подумала, что знакомство с Федором Свердловым состарило ее лет на десять. Она уложила небольшую сумку, всего на один, самое большее два дня. О том, как она вернется после отлета Свердлова в Англию, Джуди не подумала: наверное, есть несколько рейсов с Барбадоса на Штаты. Загадывать так далеко заранее она не могла, да и какое это имеет значение. Завтракать не стала, от кофе ее тошнило. Она выпила фруктового сока и подумала, не проявление ли это нервного напряжения — то, что она чувствует непроходящий страх? Здравый смысл никак не объяснял это явление. Все идет хорошо. Лодер взял операцию в свои руки, и она верила в его профессионализм. Свердлов держался уверенно, до их первого шага осталось всего несколько часов. Как только они сядут в самолет на Барбадос, ей, конечно же, станет легче.
Дважды за утро она набирала телефон Свердлова в советском представительстве в Нью-Йорке. То, что она увидела его накануне вечером, придало ей храбрости, то ли в отношении себя, то ли потому, что он нуждался в ее помощи. Джуди не могла ответить себе на этот вопрос. Но к утру уверенность истощилась и осталось только предчувствие нависшей беды. Она пыталась объяснить ему свои чувства, но он начал ее целовать, желая спокойной ночи, и Джуди не успела ничего сказать.
Он повторил, что любит ее. И поцеловал так, как будто и вправду любил ее. Он ушел, и она не знала, что думать. Как она ни старалась занять время, начав убирать в квартире и даже погладив несколько вещей Нэнси, но до отлета все равно оставалось еще два или три часа. Выйти из дома она боялась. Вдруг позвонит Свердлов или Лодер или в последний момент произойдут какие-то изменения. Даже Сэм мог проверить, насколько серьезно она заболела. Квартира превратилась в настоящую тюрьму, Джуди сделала бутерброд и заставила себя съесть его, потом села и попробовала читать. Один раз зазвонил телефон, она вскочила, но звонил мужчина и спрашивал Нэнси. Больше звонков не последовало. В три часа она вышла с сумкой в вестибюль. Свердлов никогда не опаздывал, вот-вот он подъедет, чтобы взять ее. Они должны сделать вид, что уезжают как двое счастливых влюбленных, чтобы вместе провести уик-энд, а потому он несколько раз внушал ей, что она должна казаться веселой и счастливой. Но вчера вечером он об этом не напоминал. Он вел себя сдержанно и выглядел печальным. Она еще раз посмотрела на часы. Десять минут четвертого. Он никогда не опаздывал, ни разу...
Через минуту раздался звонок у входной двери.
Генерал Голицын спал в своем кресле. Плотно пообедав, он задремал, почувствовав себя совершенно разбитым. Воздух был влажным, за окнами сверкали лучи жаркого солнца. Жалюзи он опустил и включил кондиционер. После этого генерал рухнул в кресло, тело его обмякло, но глаза оставались открытыми, словно у ящерицы, лежащей в коматозном состоянии на камне. Затем веки сомкнулись, и он негромко захрапел, как это случается со стариками.
Когда ему доставили донесение Фергуса Стефенсона, он только-только проснулся и пил чай из стакана. После короткого сна он с большим трудом приходил в себя. В молодости он спал, как кошка. Тогда ему хватало совсем немного времени, чтобы восстановить силы: полчаса в поезде, в автомобиле, в грузовике, трясясь по разбитым дорогам, за письменным столом, за которым он работал по ночам, в аэропланах или даже верхом на лошади. Но сейчас он пришел в необычайное возбуждение, пыхтел, хлопал глазами, пытаясь прогнать сон. Получив сообщение, он сначала ничего не понял. Это было чересчур сложно для его понимания. Он прочитал документ во второй раз, и тогда его помощник и секретарша услышали, как он издал вопль и разразился площадной бранью. В кабинет заскочил помощник, секретарь не решилась.
Помощник увидел, что генерал стоит посредине комнаты с бумагой в правой руке, его лицо побагровело, и он орет и сыплет проклятиями.
Не прошло и минуты, как перед ним предстала Анна Скрябина, бледная как полотно и трясущаяся как осиновый лист. Она докладывала расписание рейсов, которыми Свердлов летел из Вашингтона в Нью-Йорк и из Нью-Йорка на Барбадос. Ему зарезервировали билет на самолет, вылетающий в четыре тридцать. Голицын уставился на часы. Уже пять тридцать. Он уже в воздухе. Внезапно он набросился на девушку. Закричал на нее, размахнулся и влепил ей пощечину. Ей было велено наблюдать, велено докладывать каждое слово и каждое движение Свердлова. Только сегодня утром она приходила к нему и сказала, что Свердлов стал за ней ухаживать и собирается пригласить куда-нибудь на вечер. Голицын еще раз со всего размаха ударил ее. Она не только не выполнила приказания, орал он, но позволила обвести себя вокруг пальца, а значит, и его, генерала. Она стояла, прижав обе руки к лицу, и рыдала от страха. Старик бросил на нее угрожающий взгляд. Потом приказал отправляться на свое рабочее место и ждать.
Следующие полчаса кипела работа в шифрбюро. Одному из стукаловских людей еще раньше было поручено наблюдать за Свердловым на Барбадосе. Он отправился на самолете, вылетевшем утром, и после пересадки на Тринидаде он прибудет на Барбадос за два часа до Свердлова. Но одному человеку не управиться с возникшей ситуацией. Он не получал приказа убить Свердлова, он должен был только следить за ним и обращать внимание на его перемещения. Как и весь персонал посольства, наблюдатель был захвачен совершенно врасплох. Поездка Свердлова на Барбадос рассматривалась как служебная командировка, часть разведывательной операции, о которой генерал был полностью проинформирован. Ее планировали вполне открыто через посольские каналы. Никому ни на миг не пришло в голову, что это предварительный этап подготовки Свердлова к уходу. И что за ним стоит английская секретная разведывательная служба (СИС). В полученном генералом сообщении говорилось прямо, что Свердлов связан с Британским посольством и что там принимаются меры по его приему. Тон сообщения требовал срочных мер, но дело в том, что перебежчик уже покинул Америку и направлялся в бывшую английскую колонию. Голицын сходил с ума: Свердлов ускользнул, воспользовавшись одним из самых смелых принципов разведки, гласившим, что, если ты хочешь оторваться от преследования, делай это при полном дневном свете и в присутствии как можно большего количества людей. Свердлов выехал из Штатов, где сравнительно несложно организовать захват и затем разделаться с ним. Он бежал на вест-индский остров, где трудно, если вообще возможно, его похитить, не ввязываясь в международный скандал. Остров достаточно удален, связь с посланным Стукаловым работником затруднена, и передать ему указания об изменении плана сложно. Голицын сначала послал шифровку в Москву, в которой подробно доложил Панюшкину о содержании сообщения, полученного от Синего, и просил дальнейших инструкций. Голицын видел два или три варианта действий, но не решался ничего предпринимать без санкции начальников Свердлова. Он никогда не действовал без согласования. Он ждет указаний, и его не упрекнешь в медлительности.
Можно взять чартерный рейс на Барбадос и с ним послать команду. Единственному стукаловскому сотруднику на острове следует послать директиву: попытаться захватить Свердлова с помощью скудных местных резервов и удерживать до прибытия специального самолета, на котором его вывезут с острова. Потом поэтапно его доставят в Европу. Достаточно довезти его до одной из восточноевропейских стран — и можно считать, что он в Советском Союзе. От злости и страха у старика тряслись руки. Он придумал план компрометации и ареста Свердлова, он отослал его секретаря Калинина в Москву, предварительно заставив посольского врача накачать его наркотиками, а там его обработали эксперты на Лубянке и получили то, что требовалось.
Он, Голицын, начал расследование деятельности Свердлова, копаясь в его прошлом и настоящем, как собака, роющая землю в поисках спрятанной кости. Он заронил подозрения и взял на себя трудную задачу представить виновного перед лицом справедливого наказания. А что получилось? Он допустил, чтобы Свердлов бежал к западным врагам Советского Союза. В его силах наказать провинившуюся Анну Скрябину, но страшно подумать, что с ним самим сделает Панюшкин.
