догнать его, но он почему-то решил следовать за ним на некотором расстоянии.
Вскоре машина Сары поравнялась с Плинием.
— Садитесь, Мануэль.
— Спасибо.
Сара на мгновенье притормозила, и Мануэль уселся рядом с ней.
Добежав до угла улицы Санта Каталина, Доминго Паскуаль еще раз оглянулся и, не увидев позади себя Плиния, остановился в недоумении, озираясь по сторонам. Доминго заметил их в машине только тогда, когда они почти поравнялись с ним. Взбрыкнув, словно конь, он снова пустился наутек.
— Что теперь, Мануэль?
— Дайте ему нас обогнать.
— Прошу прощения, Мануэль, но я не очень хорошо понимаю, зачем мы едем за ним.
— ...Честно говоря, я сам пока что этого не понимаю, сеньорита учительница.
— И до каких пор мы будем его преследовать?
— Не знаю.
Сара непонимающе пожала плечами и рассмеялась.
Достигнув улицы Пасео де Сиркуласион, Паскуаль сделал обманный маневр: он перешел на левую сторону улицы, чтобы, таким образом, ускользнуть от машины, которая должна была ехать по правой стороне.
— Над чем вы смеетесь, сеньорита Сара?
— Мы играем с ним в кошки-мышки. Он убегает от нас, а мы его догоняем.
— Отлично сказано... Так вы его хорошо знаете?
— Превосходно.
— Ах да, вы ведь соседи.
— Не только соседи.
— Что же еще?
— Мне смешно говорить об этом.
— А вы смейтесь и говорите.
— Он влюблен в меня. Такого постоянного поклонника, как он, у меня не было никогда в жизни.
— Ах, вот оно что?.. Никогда не подумал бы.
— С тех пор как я поселилась на улице Сервера, он глаз с меня не сводит.
— И сватался к вам?
— Ну, что вы! Он даже ни разу не заговорил со мной. Только смотрит на меня из окна и с балкона, когда я выхожу на улицу или возвращаюсь домой. Особенно из окна. Бедный Антонио называл его «оконным поклонником номер два».
— Куда же он девался?
— Не беспокойтесь, Мануэль, он только что свернул на улицу Санта Мария.
И тут же они увидели его. Доминго Паскуаль бежал, прижимаясь к стенам домов, но силы уже покидали его.
— Вон он. Опять на левой стороне улицы, чтобы мы не могли к нему близко подъехать.
— По-моему, Мануэль, вас нисколько не удивило мое признание в том, что Доминго Паскуаль мой поклонник.
— Напрасно вы так думаете. Я удивлен и даже очень.
Доминго Паскуаль обернулся и посмотрел на них печальными глазами.
— Почему?
— Вам никогда не приходило в голову, что этот ваш «оконный поклонник номер два» может иметь какое-то отношение к смерти дона Антонио?
Сара, не останавливая машины, повернула к Плинию удивленное лицо.
— Пожалуйста, смотрите вперед и притормозите на минутку.
— А вам это приходило в голову, Мануэль? — спросила она, слегка притормозив.
— Вот об этом-то я и спрашиваю вас и себя... У меня есть только подозрение и никаких доказательств.
— Из ревности? Но ведь этот человек не вполне нормальный.
— Именно поэтому... Поехали дальше, а то мы выпустим его из виду.
В течение почти получаса продолжали они преследовать Доминго Паскуаля, маневрируя на самой малой скорости, иногда двигаясь наравне с ним, и за все это время не проронили ни слова. Сара, крепко вцепившись в руль, сжав губы, не спускала глаз с Доминго Паскуаля, который с каждой минутой все больше терял самообладание и задыхался. То и дело он оборачивался назад и устремлял на нее свой печальный взгляд.
На какой-то миг Плинию показалось, что выражение ее лица смягчилось и она смотрит на Доминго с некоторым состраданием.
Когда они въехали на площадь, уже был вечер. И пока Сара на самой малой скорости разворачивалась, Доминго Паскуаль, уже окончательно поверженный, направился к дверям аюнтамиенто. Поднимаясь на тротуар, он споткнулся о его край и упал на бок, прикрыв голову руками.
Плиний быстро выскочил из машины и схватил его. Доминго вспотел и задыхался. Двое караульных, которые стояли в дверях аюнтамиенто, и Плиний подняли его на ноги и буквально поволокли в здание на глазах многочисленных зевак, находившихся на площади.
Сара осталась у машины в ожидании Мануэля.
Несмотря на праздничный день, Мансилье пришлось приехать в то утро в Томельосо, чтобы, как он любил выражаться с присущей ему грубоватой манерой деревенского простака, «прикончить дело».
Инспектор, дон Лотарио и Плиний пили кофе, который принесли из бара «Лови» в кабинет начальника муниципальной гвардии Томельосо.
— Хотелось бы знать, Мануэль, — сказал Мансилья, прикрыв глаза, — как вы догадались, что убийство совершил этот олух Доминго Паскуаль?
— К этому выводу я пришел постепенно, Мансилья.
— Но как?
Дон Лотарио посмотрел на своего друга с нежной восторженностью.
— Меня насторожил тот интерес, который Доминго Паскуаль начал проявлять к этому делу. Зачем-то стал рассказывать нам то одно, то другое, и никогда раньше он не шаркал ногами. Как, впрочем, никогда не вмешивался в дела, которые мы расследовали у нас в городе.
— Прошу прощения, Мануэль, но что странного углядели вы в том, что он шаркает ногами?
— Мне почему-то показалось, что он начинал шаркать ногами, когда нервничал.
— Если я расскажу в Управлении безопасности в Алькасаре, что Плиний заподозрил Доминго Паскуаля в убийстве потому, что тот шаркал ногами, они все рты разинут от изумления и потребуют у начальства дать Мануэлю еще одну медаль за полицейские заслуги.
— Не надо преувеличивать моих заслуг, Мансилья... Я действительно заподозрил Доминго, но не в убийстве, а в том, что он знает гораздо больше, чем говорит. Особенно когда его сестра сказала мне, что не видела в ту ночь дона Антонио и Гомеса Гарсию. А когда она добавила, что, наверное, он сам их видел, так как поздно ложится спать и шпионит за всеми из окон своего дома и с балкона... я понял, что он врет, и решил серьезно поговорить с ним. Ну а после того, как Доминго пустился наутек, увидев меня с учительницей, а та рассказала, что он влюблен в нее, тут уж все стало ясно.
— От кого же он бежал, если в конце концов сам сдался?
— Не знаю. Возможно, его мучила совесть, и он боялся встречи с Сарой.
— Он сразу вам во всем признался?
— Да, как только уселся на тот самый стул, на котором сидите вы, Мансилья, и немного отдышался... Он сказал, что открыл решетку «люка», но доктора в подвал не толкал. Просто заранее разбил лампочку на фонаре перед винным заводом и, зная, что доктор возвращается от Сары всегда одной и той же дорогой, две последние ночи, когда тот приходил к ней, открывал «люк», а потом бегал смотреть, провалился в него доктор или нет. Но каждый раз терпел неудачу. Вероятно, Антонио шел по краю тротуара или по другой
