— Да.
— Вы вернулись поздно ночью и вместо того, чтобы отдыхать, принялись мыть машину?
— Он всегда моет, — вдруг вступилась за мужа Янина. — Не жалеет себя никогда.
— Меня пригласили на свадьбу в десять утра. Боялся, что просплю...
Его забрали в комендатуру, и теперь он ожидал допроса, как и Золотая Аня.
Едучи в такси, Кортель размышлял о невероятных стечениях обстоятельств, иногда самым неожиданным образом влияющих на ход следствия. А на самом деле — Пущак и Золотая Аня! Все начинало укладываться в одно логическое целое. Значит, Пущак входит на виллу, за ним следит Альфред Вашко. Пущак некоторое время говорит с Казимирой, убивает ее и удирает... Потом приходят воры. Пущак возвращается снова на виллу, поскольку что-то забыл. Но что? Тут он застает помещение ограбленным и, понимая, что алиби само идет в руки, звонит в милицию. От Золотой Ани он узнает об Окольском... Окольский — единственный человек, который мог бы пошатнуть его алиби, запомнив орудие убийства. Пущак решает создать видимость автомобильного происшествия. Эту версию можно бы уже изложить шефу, даже передать прокурору... А все-таки Баська была права: Окольский должен отвечать только за кражу!
Золотая Аня стояла в коридоре около его кабинета: она была очень бледна, испуганна, наспех накрашена. Он велел ей еще подождать. «Эта расколется», — подумал о ней инспектор. Он вызвал Милецкого и выслушал его доклад. Милецкий утром посетил квартиры Рыдзевского и Ладыня и осмотрел их гаражи. Хозяйка виллы, где в двух комнатах обитал инженер Рыдзевский, сообщила, что он выехал вечером во Вроцлав на автомобиле. Кортель подумал при этом, что все это выглядит довольно странно — он же вечером видел Рыдзевского в кафе на Пулавской. А Ладынь был дома. Послеобеденное время провел у знакомых за бриджем. Играли до одиннадцати. Затем вернулся к себе. Автомобиль (у них был «фольксваген») жена отправила на станцию техобслуживания на улицу Закрочимскую. Милецкий, конечно, поехал туда. Станция была небольшая — всего на два бокса, но пользовалась большой популярностью, и от нее, как всегда, тянулся длинный хвост автомашин. Милецкий сразу увидел «фольксваген». Худощавый парень в комбинезоне покрывал машину мыльной пеной. Во втором боксе стояла «сирена». Милецкий машинально посмотрел на номер, потом в свою записную книжку. Это была та самая «сирена», владелец которой был оштрафован за превышение скорости. Милецкий обрадовался. «Фольксваген» был сильно поцарапан, очевидно, Ладынь не очень с ним осторожничал; «сирена» тоже создавала впечатление достаточно поношенной.
— Где владелец? — спросил Милецкий молодого человека, ополаскивающего теперь «фольксваген».
— Наверное, на работе, — ответил тот равнодушно.
В маленькой комнатке Милецкий увидел двух мужчин, играющих в шахматы. Они были так увлечены, что не заметили его прихода. Наконец один из них, выше ростом и моложе второго, оторвал взгляд от доски, на которой остались два короля и одна пешка.
— Я вас выслушаю весьма охотно, но только после обеда. Вы сами видите...
Милецкий представился, что, впрочем, не произвело никакого впечатления.
— Я хотел бы поговорить с вами, — он обратился к тому, который был моложе, — и с владельцем «сирены», которая стоит у вас в боксе...
— Ну и в чем же дело? — буркнул тот, что постарше — уже заметно лысеющий человек, — и даже не взглянул на Милецкого.
— Вас зовут Анджей Казимирчак?
— Да.
— Вы были вчера оштрафованы на Фаленице?
— И совершенно несправедливо. Вы видели мою «сирену»? Попробуйте на ней превысить скорость.
— Дело не в этом. Вы ехали Валом Медзешинским?
— Ехал. Ну и что?
— Вы ничего не заметили там?
Казимирчак более внимательно посмотрел на Милецкого.
— Что-нибудь случилось? — спросил он. — Может, что-то интересное?
— Вы не знаете, с кем говорите, — вклинился в разговор владелец станции. — Это ведь Анджей Казимирчак, автор «Эха кислородного взрыва».
Милецкий слышал об известном журналисте, авторе этих репортажей.
— Я рад, — сказал он, — но я хотел бы знать, во сколько вы ехали Валом Медзешинским.
Казимирчак выглядел недовольным.
— Выехал из Варшавы около одиннадцати, но проторчал в Блотах: сорвался трос стартера. Промучился с час.
Милецкого это заинтересовало. Целый час был на шоссе!
— Много машин прошло мимо вас?
— Нет, несколько. Ночь ведь...
— Не могли бы вы назвать их марки? Особенно тех, что шли со стороны города?
— Откуда я могу знать...
Журналист снял очки, положил на стол, а потом стал деловито искать их.
— Пожалуй, какое-то такси... Один «форд-таунус». Точно, «таунус». «Рено-10».
— А «фольксваген»?
— Не помню.
Осмотр уже подсохшего «фольксвагена» не дал никаких результатов. Владелец станции сказал, что Ладынь постоянно обо что-то цепляется, и трудно себе представить, чтобы хоть какой-то день он не содрал лак или не стукнулся щитом о двери, въезжая в гараж.
Кортель с вниманием выслушал предлинный отчет Милецкого и решил про себя, что ни одного из них — ни Рыдзевского, ни Ладыня — нельзя исключать из игры. Однако наиболее вероятным убийцей остается Пущак, и не стоит больше усложнять дело. У него и так достаточно хлопот. Кортель думал о Басе, он не переставал думать о ней и теперь знал, что совершил ошибку...
У Золотой Ани на глазах выступили слезы. Он не успел еще ничего сказать, а она уже плакала.
— Только без комедии, — предупредил Кортель. — Когда у тебя был Окольский?
— Все на меня сваливаете! — выкрикнула она. — Я не видела его.
— Послушай, — язвительно начал он, — оказание помощи разыскиваемому грозит наказанием до пяти лет заключения. Окольский уже дал показания!
— Вот скотина. — Она вытирала глаза платочком. — Ну, хорошо, был! Только я его не приглашала — он сам пришел. Мне нет до него никакого дела. Но что я могла? Копать яму?
— Хорошо, хорошо, — теперь Кортель стал мягче. — Девочка, одумайся! Ты обещаешь помочь Окольскому, знаешь, где он прячется...
Она молчала.
— Не знаю, сколько потребует прокурор, когда ты встанешь перед судом...
Снова слезы.
— Что я должна делать?
— Говорить правду. Адрес этого гаража дал тебе он?
Она кивнула.
— Я клянусь, не хотела... Он бросил на стол записку и убежал.
— Что ты сделала с ней, с этой запиской?
— Сожгла! — выкрикнула она. — Я даже уже не помню...
— Погоди. Кому ты говорила, где скрывается Окольский?
— Никому не говорила... Клянусь богом!
Кортель терял терпение.
— Снова ложь! Ты сама себя топишь. Ты дала адрес тому водителю.
— Какому водителю? — В ее голосе прозвучало искреннее удивление и недоумение.
— Не дурачься! Водителю такси за номером 243. Он отвез тебя на Зубковскую несколько дней назад...
— Клянусь!.. В последнее время я не ездила на такси. У меня плохо с деньгами...
