— Ну вот, это то, что ты ищешь, — сказала сирена. — Давай посмотрим, может, они в Стране птиц. Может быть, там нам подскажут, куда идти дальше.
Ничего лучшего, похоже, все равно не придумать. Загремел поднялся на ноги, пораженный силой гнева Танди, — он до сих пор чувствовал слабость. Вряд ли даже огрица смогла бы приложить его сильнее! Но даже больше, чем ее гнев, его поразила смена ее настроений. Сначала дикий гнев, потом вполне человеческое сочувствие. Жаль, подумал он, что она рождена не огрицей. Этот гнев — он напомнил ему проклятия его матери.
Он потряс головой. Все это бессмысленные глупые фантазии. Надо прочистить затуманившиеся мозги, и идти дальше, и найти Танди хорошего человека, чтобы демон ее больше не беспокоил. Добрый волшебник Хамфри, должно быть, знал, что в этих диких землях для нее есть подходящий человек — человек, которого она никогда не встретила бы, не отправься в путешествие. Поскольку Загремел все равно шел в ту же сторону, ему не составило труда взять ее с собой. Правду сказать, она оказалась приятной спутницей, такая маленькая и такая темпераментная. У него никогда не было таких спутников, но к ней он уже начал привыкать. Он знал, что это несвойственно ограм. Возможно, нелепые чувства исчезнут, как только он избавится от проклятого интеллекта.
Они шли, следуя за Джон, которая ориентировалась на фей при помощи уха. Над ними кружили птицы рок; им не удастся покинуть Страну птиц, не уплатив пошлины. Одно живое тело...
Вообще-то Загремел мог обойти это условие. Если он вернется в тыкву, сразится с конем тьмы и проиграет, то вскоре потеряет душу и в пути на север не будет смысла. В этом случае он вполне мог сам здесь остаться. Единственная проблема — как без него выживут остальные? Он вовсе не был уверен, что они уже миновали самое худшее из того, что может предложить путникам центральный Ксанф.
На пути попадалось все больше и больше птиц. Одни расцвечены яркими перьями, другие невзрачны; одни маленькие, другие огромные; одни устрашающего вида, с огромными клювами, похожими на ножи, другие миленькие, с мягонькими маленькими перышками. Здесь были яркие зимородки, унылые дрозды и тусклые птички в яркую крапинку. Здесь были толстенькие кругленькие малиновки и изящные стремительные стрижи. Здесь были взъерошенные тетерева-ворчуны, раздраженно жалующиеся на судьбу; сороки, стрекочущие о разных глупостях; птицы-перевозчики, играющие на флейтах у перевоза; водяные пастушки, пасущие рыбьи стада; птицы-пекари, приступившие к утренней выпечке; печальные голуби, то и дело всхлипывающие от неведомой печали; ястреба-тетеревятники, плотоядно высматривающие тетеревов; колодезный журавль, со скрипом вытаскивающий ведра воды; и несколько здоровенных красных сов-олухов, тупо таращившихся по сторонам. Неподалеку паслись козодои и коньки, и мяукающая иволга, подергивая пушистым кошачьим хвостом, подкрадывалась к жалобно попискивающей крынке пеночек.
— Занятный народец птицы, — пробормотала сирена. — Никогда не думала, что они бывают такими разными.
Вскоре путники подошли к дворцу птицы королька.
— Лучше пред птицей пониже склониться, — посоветовал попугай. — Его величество перистый король, владыка Ксанфа, первый кавалер Ордена птичьей лапы, не любит непочтительного отношения со стороны низших существ.
— Владыка Ксанфа! — воскликнула Чем. — А как быть с кентаврами?
— А как быть с королем Трентом? — спросила Танди.
— С кем? — переспросил попугай.
— С человеком, правящим Ксанфом из замка Ругна.
— Никогда о нем не слышал. Правит птица королек.
Загремел понял, что, по мнению птиц, именно они правят миром. Гоблины считали владыками себя. Вероятно, то же было справедливо и для драконов, грифонов, мух и прочих живых существ. И кто скажет, что они не правы? Каждый почитает своих королей. Загремел, будучи огром, готов подойти к этому вопросу объективно. К птицам залететь — по-птичьи свистеть.
Он поклонился корольку, как поклонился бы королю Тренту. Каждому — свой знак почтения.
Королек читал фолиант, озаглавленный «Авиартефакты», автор Орнит О'Логия, и явно не интересовался посетителями. Вскоре Загремел и компания снова направились в путь.
Они подошли к дивному цветочному лугу.
— Это наши поля, — разъяснил попугай. — У нас есть еще червячные и рыбоводческие фермы, и, кроме того, мы совершаем охотничьи вылазки в мушиные земли, но в основном наша пища поступает с полей, подобных этому. Мы не знатоки агрономии — отстрел вредных птиц нам непонятен, поэтому мы привлекаем к подобным работам низших существ вроде вас.
И действительно, Загремел увидел разнообразных существ, работавших на поле. Здесь было несколько гоблинов, эльф, брауни, гремлин, русалка и фея. Очевидно они были рабами, однако выглядели довольно счастливыми и здоровыми; похоже, они уже смирились со своей долей.
И тут Загремела осенила мысль:
— Джон, прислушайся еще раз к уху. Фея так и сделала.
— Водопад почти заглушает все, но мне кажется, что я слышу фей совсем близко.
Сориентировавшись на звук, она пошла в ту сторону, где он был громче; остальные последовали за ней. Они обогнули аккуратный холм, спустились в долину, куда сбегал водопад, и наткнулись на фей.
Те занимались починкой перьев. Похоже, птицы не желали ждать, пока у них вырастут новые перья, а потому отдавали сломанные в починку. Только феи могли делать столь тонкую работу. Перед каждой стоял маленький столик с миниатюрными инструментами, позволявшими выполнять сложные операции. И у большинства были повреждены крылышки.
— Птицы... — в ужасе проговорила Танди. — Они покалечили фей, чтобы те не улетели!
— Нет, — ответил попугай, — мы не причиняем вреда нашим работникам, иначе у них портится настроение и они плохо выполняют работу. Скорее, мы предлагаем лучшие условия тем, кто по какой-то причине был обделен на родине. Большинство этих фей изгнано из Страны фей.
Однако подозрения Танди не рассеялись. Она подошла к ближайшей фее: — Это правда? Вам здесь нравится? Фея, вернее, фей был красив по меркам своего народа. Он на минуту прервал работу.
— О да, это жизнь! — ответил он. — С тех пор как потерял крылья, я не мог больше жить в Стране фей. Поэтому я с радостью примирился со своей участью. Здесь на меня монстры не нападают, никто не дразнит из-за моего увечья, еды хватает, а работа неутомительна. Я бы с большим удовольствием летал, но надо быть реалистом — я больше никогда не взлечу.
Немного дальше Загремел углядел одну фею со здоровыми крыльями, вернее, опять-таки фея.
— А что он? — поинтересовался огр. — Он-то почему не улетит? Фей фыркнул: — У него личные проблемы. По-моему, лучше его не трогать.
Но Загремел хотел проверить свою догадку: — Это что, касается его имени?
— Послушай, — сказал фей, — мы же не пытаемся портить вам жизнь; почему бы вам не оставить нас в покое? Не трогайте его.
До Джон дошло:
— О Загремел, я боюсь спрашивать!
— Я — бесчувственный огр, — сказал Загремел. — Я спрошу.
Он потопал к этому фею.
— Хочу узнать, как тебя звать, — спросил он в своей туповатой манере.
Фей, вероятно, решил, что перед ним обычный огр — дурак по сравнению с обычными феями. Дуракам можно рассказывать секреты, потому что они не так много знают, чтобы посмеяться.
— Меня зовут Джоан, — ответил он. — А теперь уходи, монстр.
Загремел отбросил напускную глупость.
— Вероятно, для тебя это так же неудобно, как интеллект для огра, — заметил он.
Глаза Джоан расширились, его крылышки затрепетали, и облачный рисунок на них начал меняться.
— Да, — согласился он.
Загремел жестом подозвал Джон. Она неуверенно приблизилась.
— Вот тот, у кого твое имя или по крайней мере одна буква из него, — сказал Загремел. — Забери у него его "А", и вы оба останетесь довольны.
