Теперь ей казалось не удивительным, что дневной конь убежал от этого человека. Ах, если бы только она раскусила его раньше! Если бы только она не была такой наивной и не забыла бы текста того сообщения, которое должна была передать!
Но сожалеть теперь было бесполезно, теперь приходилось расплачиваться за свое глупое поведение. Если ей удастся выпутаться из этой передряги, она станет куда более благоразумной лошадью!
Всадник заставил ее проехать назад, через проход Фокса, и затем повернуть на запад вдоль южной кромки гор. Аймбри все еще пыталась показать свой нрав, но скоро ощутила, что бороться с уздечкой и шпорами ей явно не под силу. Но с другой стороны, Всадник не использовал эти ужасные инструменты до тех пор, пока сама она не нарывалась на это! Аймбри просто проклинала себя за слабость и неспособность к сопротивлению. Она чувствовала, что начинает уже привыкать к тому, что ей приходится повиноваться этому страшному человеку. Если она показывала свой нрав, то боль сразу же ставила ее на место, подчиняясь же, кобылка получала даже похвалы от наездника. Он был настолько спокоен, уверен в себе, а Аймбри чувствовала, что она становится обычной забитой скотинкой. Да, самым лучшим сейчас было просто подчиняться, до тех пор пока она не найдет способа выпутаться из этой ужасной истории.
Но просто подчинения Всаднику было теперь недостаточно. Теперь уже ему нужна была еще и информация. — Говори, кто велел тебе передать это сообщение обо мне? — властно потребовал он.
Аймбри заколебалась. Всадник снова ударил ее шпорами, которые кололи прямо как ножи. Тогда кобылка решила, что удачный ответ не принесет никому вреда. Она снова воспроизвела сценку, в которой она была женщиной, закованной в кандалы, с кровоточащими боками и медной пластинкой в зубах. Пластинка мешала ей говорить, поэтому слова она произносила немного невнятно: — Ношные Шилы, — прошепелявила она.
— Лучше не зли меня, — раздраженно проговорил Всадник. — Говори четче!
Аймбри стала серьезнее. — Ночные Силы, — повторила она более внятно, — точнее, Ночной Конь. Он определяет, какие сны и кому следует послать. Он и послал это сообщение.
— Ночной Конь, — эхом отозвался Всадник, — вы, ночные кобылки, возвращаетесь обычно под утро в свой табун. Но где же прячется ваш табун весь день?
— В тыкве, — призналась Аймбри. Ах, лучше бы она никогда не покидала эту тыкву!
— Ну-ка, рассказывай, — потребовал всадник. — Единственная тыква, которую я знаю в этой округе, это та очень большая тыква с дыркой в кожуре. Я слышал, что если кто заглянет в эту тыкву, то под действием колдовских сил не сможет ни двигаться, ни даже говорить, пока кто-нибудь не расколдует его!
— Так это и есть та самая тыква! — сказала Аймбри. На нее было жалко смотреть. С одной стороны она чувствовала, что нельзя выдавать врагу так много тайн сразу, но с другой стороны она не понимала, какую пользу Всадник может извлечь из всего сказанного ею. К сожалению, теперь он знал куда больше, чем то, что в эту тыкву можно заглянуть сквозь дырку в кожуре.
— Мы, ночные кобылки, единственные существа, которые могут свободно входить в тыкву и выходить из нее. Все тыквы одинаковые — через любую из них можно попасть в Мир Ночи. Когда кто-то заглядывает внутрь тыквы, то тело его становится недвижимым, душа выходит из него и путешествует по нашему миру. Те души, которые бродят там слишком долго, рискуют совсем не вернуться назад в свое тело, оно так и останется лежать возле тыквы, — сказала кобылка.
— Ага, значит, это своего рода ловушка, — задумчиво протянул Всадник, — я так и думал, что здесь что-то не так. Спасибо тебе за предупреждение, лошадушка! А сколько таких душ бродит теперь по вашему миру?
— Да сколько угодно может там бродить! Изнутри тыква такая же большая и обширная, как весь Ксант. Достаточно сказать, что там умещаются все сны для обитателей Ксанта, причем каждую ночь приходит новый сон, и ни один не повторяется дважды. Тем же, кто живет внутри тыквы, Ксант кажется наоборот очень маленьким по сравнению с нашим миром, миром Ночи.
— Теперь понятно. Все это очень интересно. Мы недооцениваем ваш мир. Вы недооцениваете наш. Но, впрочем, все это относительно. — Помолчав немного, Всадник снова задал вопрос: — А кому ты должна была передать это сообщение?
Аймбри решила не отвечать на этот вопрос, так как была уверена, что выдача этой тайны может спровоцировать настоящую войну. Но Всадник снова пришпорил ее шпорами, и невыносимая боль стала тем самым аргументом, который сделал кобылку более словоохотливой. Ей никогда не случалось прежде испытывать такую адскую боль, поскольку, как известно, бестелесные создания (чем Аймбри, собственно, раньше и была) не способны чувствовать боль. — Я должна была следовать к Хамелеон с посланием для короля, — выдавила Аймбри.
— Кто такая Хамелеон?
— Она мать принца Дора, наследника престола. Она очень безобразная женщина.
— А почему бы тебе не передать это сообщение самому королю? — в бок бедной кобылки вонзились шпоры в очередной раз.
— Я ничего не знаю, — образ девушки, который явила Аймбри, снова судорожно прижал руки к израненным бокам.
Шпоры снова и снова вонзались в бока лошади. Аймбри измученно выкрикнула: — Мое задание должно было содержаться в глубокой тайне. Может быть, в этом был какой-то смысл, может, Хамелеон, получив от меня это сообщение, сама должна была передать его королю. Никто не должен был знать о том, что я связная между Ксантом и теми, кто в тыкве!
— Но ведь король тоже важная птица, разве нет? Ведь ничего нельзя делать без его ведома?
— Король правит жителями Ксанта, людьми. Это как у нас Конь Ночи. Его слово — закон для всех. Если этот закон не соблюдают, то порядка никакого не будет, — неожиданно для себя согласилась Аймбри со своим мучителем.
— Да, пожалуй, это действительно так, — решил Всадник, и его ужасные шпоры на сей раз не тронули окровавленных боков лошади, — если бы ты должна была передать это сообщение непосредственно королю, и враг догнал бы тебя и узнал содержание этого сообщения, это лишило бы передачу сообщения всякого смысла. Потому я думаю, что лучший способ сделать это сообщение бессмысленным — не передавать его совсем. Должен признаться, это очень своевременное предупреждение, у вас, как я вижу, отменная разведка!
— Наш Ночной Конь — самый умный конь, — гордо сказала Аймбри, — он знает намного больше, чем говорит, в точности как Добрый Волшебник Хамфри.
— Разведка, или другими словами говоря, сбор информации о врагах, — признался Всадник, — это как раз то самое, чем я занимаюсь как раз сейчас. Конечно же, у вашего Ночного Коня много разведчиц — ночных лошадок. И эти ваши кобылки просто проникали в наши умы и выуживали оттуда все секреты, покуда мы спали ночью, ведь верно? От вас ничего не скроешь.
— Нет, мы только доставляем сновидения, — возразила Аймбри — ее профессиональная гордость как бывшей доставщицы снов возобладала над желанием обмануть непрошеного седока, — заглядывать в умы людей мы не в состоянии. Если бы я умела это делать, то ты не сидел бы сейчас на мне верхом, — вкус медного стерженька от уздечки стал еще более отвратителен Аймбри, и не только в прямом смысле.
— Но как в таком случае вы обо мне узнали? Ведь сообщение-то было все-таки обо мне? — спросил Всадник.
— Я не знаю. Это знает Ночной Конь. У нас есть специальный Розыскной отдел, который обычно занимается поиском мест, куда нужно в тот или иной момент доставить какое-то сновидение. Но никто не разговаривает во сне со спящими людьми. Наш мир и ваш мир существуют параллельно и никогда ни в чем не переплетаются.
— Теперь мне все понятно! Множество тайн скрывается именно в глубинах ночи! Кстати, а что это за добрый волшебник, который так могущественен? Почему он не предупредил Ксант о моем появлении?
— Волшебник Хамфри лишь предоставляет информацию, и только тому, кто обязуется за это отработать у него год, — сказала Аймбри, — потому-то обычно никто его ни о чем не спрашивает и не просит.
— Надо же, как все устроено, — сказал Всадник восхищенно, — своеобразная система оплаты! Или вот взять Ксант: тут надо платить подати, или в противном случае тебя заставят заглянуть в дырку в тыквенной кожуре — тогда-то ты окажешься как бы в тюрьме, из которой ни за что не выбраться без посторонней помощи.
