— Чего он хотел? — дроу коснулся моих запястий и вопросительно глянул в глаза.
— Он знает, кто я, — просто сказала эти несколько слов и вновь откинулась на стенку. Он и так всё поймёт.
— 'Эта ситуация упорно начинает напоминать мне события десятилетней давности' — раздался в голове усталый баритон Оверна, а сам он так же как и я откинулся на стену.
Я лишь саркастически фыркнула.
Остаток дня прошёл однообразно. Мы с дроу успели поругаться и помириться по нескольку раз. Потом я безнадёжно хриплым голосом спела несколько похабных частушек, досадуя, что мне не оставили лэру. Потом принесли ужин, и мы, поев без аппетита, завалились спать в обнимку с эльфом, так как мне стало холодно. А у него под тёплым боком я быстро уснула, ощущая, как бьётся сердце тёмного.
Следующий день ничем новым нас не порадовал. Снова безвкусная еда и глухая тишина камеры. Я, конечно, не светлый эльф, который загнётся в таком месте, но, по крайней мере, сдвиг крыши мне обеспечен.
Я же здесь окончательно с катушек слечу!
— Сверни мне шею, — жалобно протянула я и повернула голову в сторону дроу, который сидел рядом со мной у стены.
Оверн одарил меня хмурым взглядом, но ничего не сказал.
— Ну, удави меня — я больше не могу! — снова протянула я, докапываясь до тёмного.
Эльф раздражённо дёрнул ухом, от чего я впала в ступор.
А и не замечала, что он может двигать ушами!
Заметив мои округлившиеся глаза, Оверн ещё раз дёрнул ушами, выругался сквозь зубы, прижал непослушные уши ладонями и отвернулся от меня.
— Ладно, — покладисто сказала я, подползая ближе к нему, — не убивай! Сделай так ещё раз! А? — я села перед ним на пол, ожидая представления. А дроу отвернулся вправо, потом влево, а потом взял и развернулся ко мне спиной, уставившись в стену. — Ну, Оверн, — жалобно протянула я, канюча, словно маленький ребёнок.
Хотя, почему словно? Я и есть маленький ребёнок!
Угу! Маленький семидесяти летний ребёнок!
— Противный! — обиделась я и, бурча себе под нос всякие гадости про вредных остроухих, уползла на своё место.
Через несколько минут я повторила попытку растормошить эльфа, но ничего не получилось. А спустя час дроу взвыл не хуже баньши и отошёл к двери, уныло уставившись в зарешёченное окошко.
— Ну, по-жа-луй-стааа! — по слогам произносила я, раскачиваясь на полу в разные стороны, как болванчик. Из соседней камеры слышались смешки, так как они тоже слышали моё нытьё.
— Как ты думаешь, — наконец, подал голос эльф. Я даже заткнулась, так как не ожидала от него такого, — вот если я сейчас долбанусь головой о стену с разбега, то она перестанет?
— Не дождётесь, — ехидно ответила я, продолжив своё чёрное дело. Дроу застонал и стал легонько биться лбом о дверь. — Ты посильнее-посильнее, кажись, поможет! — посоветовала я.
— Неужели замолкнешь? — недоверчиво обернулся он ко мне.
— Неа, — покачала я головой, — здесь другой принцип!
— И какой? — подозрительно спросил он.
— Лучшее средство от головы — это топор! — оптимистично заявила моя светлость и продолжила канючить. Дроу устало сполз по стенке.
— Да заткни ты её, наконец, чем-нибудь! — раздался через некоторое время голос Прова из соседней камеры.
— Не дождётесь, — проорала я в ответ, но в конце фразы голос сел, и из горла вырвался страшный хрип.
— Наконец-то, — облегчённо выдохнул Оверн.
Ну, он у меня получит!
Я несколько минут собиралась с силами, а потом продолжила нытьё, только теперь мысленно.
Дроу сначала не понял, откуда у него в голове завелись такие вопли, а потом понял и, зажмурив глаза, тихо застонал от безысходности. Но, к счастью эльфа, меня быстро это достало, и я сама замолчала. А потом и вовсе заснула.
…- А помнишь, — Скирн шёл рядом и упорно не глядел на меня, — как мы забрались в погреб, а крышка захлопнулась?
— Ещё бы! — ответила я, глядя куда угодно, только не на него.
Просто его отец велел показать нам владения, но Лиодор стал докапываться до ребят по поводу тренировок по магии. А меня отпустили за ненадобностью. Отражать заклятья я прекрасно умею. Поэтому сейчас я и Скирн шли по главной улице деревни и не знали, о чём говорить.
— А помнишь, как мы пугали слуг, ночью выпрыгивая из потайных ходов?
— Оооо… — протянул он, посмеиваясь над воспоминаниями. — Это было что-то! Правда, помнишь глаза отца, когда мы так «случайно» разбили фамильную вазу?
— Такое забудешь! Кстати, — я озорно на него покосилась, — мне тут рассказали, что ты мастак устраивать подлянки всем замковым?
— Нуууу… — смутился он, усиленно разглядывая свои сапоги.
— Да ладно тебе, — я ткнула его в бок локтем и подмигнула. — Расскажи о своих подвигах!
Посопротивлявшись ещё немного, парень сдался и пустился в долгие рассказы о своих каверзах. Под вечер мы с ним пошли в придорожный трактир, а там как раз выступал заезжий бард — полуэльф. Скирн и я уселись за свободный столик в самом углу и стали слушать. Я пила квас, а Скирн опустошал кружку с медовухой. Зашли мы сюда, чтоб дождаться ночи и потом поболтаться по лесу, в котором младший сын князя один раз устроил фокус для ненавистного сослуживца отца — корыстного барона К'ерн. Скирн пообещал показать мне памятное место «позора», на котором барон сознался во всём перед ликом свой «Смерти».
А менестрель тем временем закончил кабачную песню и, проведя рукой по струнам лютни, запел, глядя в распахнутое настежь окно:
Надрывным вдохом распахнуть окно
Туда, где сетью улицы сплелись,
И выгнать вон назойливую мысль
О том, как ты на свете одинок.
На этих словах менестреля в раскрытую дверь таверны вошёл путник в плаще и капюшоне, надвинутом по самое не могу. Он молча и совершенно бесшумно прошёл к стойке, тихо переговорил с хозяином заведения и уселся за столик в другом углу. Капюшон он не снял, зато и по его движениям все догадались, что это был эльф. Новый посетитель откинулся на стену и вытянул длинные ноги в высоких сапогах, а менестрель всё продолжал песню:
Она опасней остальных теней,
Бесплотных гостий сердца и ума.
Слепит глаза, когда царит зима,
И бритвой режет вены по весне.
Ужалит, вновь в засаду отползет,
По капле восстанавливая яд,
Пока ты словно на кресте распят,
Сожжен до пепла и вморожен в лед
Бессмысленно взлелеянных обид
На мир бездушных и скупых невежд,
На жизнь, не оправдавшую надежд,
