дружины (ДНД). Рузаев, как старый работник «подшипника», прекрасно это помнил. А для тех, кто недавно пришел в Дом культуры, дописал слово «паялка», то есть паяльная мастерская. «К-1» - это, конечно же, обозначение одного из двух климатизаторов, которыми был оборудован театр.
- Не сразу врубились, - говорит Рузаев. - Потом поняли, что у них есть возможность входа в подвалы. Когда через два часа коллега включил мобильный, там было сообщение: «Вашу информацию получили, ждите освобождения вечером».
ЧАСТЬ III
Глава 17
Последние часы перед штурмом были особенно беспокойными. В пятницу вечером исчезла странная неопределенность, царившая в течение полутора дней, с утра четверга, когда многим заложникам казалось, что время остановилось. Наступающая ночь, как оказалось позднее, была полна неожиданных, драматических и кровавых событий. Узники в зрительном зале почуяли быстро приближающуюся смерть, несмотря на то, что ярость Мовсара Бараева, с которого начался тот вечер, тут же сменилась непонятной эйфорией.
Как мы помним, главарь террористов проспал большую часть второй половины пятницы. Кто-то из чеченцев говорил, что Мовсар не спал целых два дня и ему надо было отдохнуть. Проснулся он около 17.00 и совсем не выглядел отдохнувшим - заспанный, с всклокоченными волосами. То, что он увидел, привело его в бешенство. Он немедленно выгнал из холла двух журналистов НТВ, которое так и не выпустило в эфир интервью с ним, а потом выгнал и документалиста Говорухина, и редактора «Литературной газеты» Беловецкого, беседовавших с Абу Бакаром. На прощание сказал им, что очередные «переговорщики», которые явятся без полномочий Кремля, будут встречены автоматным огнем.
Минутой позже Бараев как фурия ворвался в зрительный зал. Заложники вспоминают, что он ругался по-чеченски, что-то выкрикивал и о чем-то разглагольствовал.
Одна из террористок объяснила сидевшим рядом с ней людям, что Бараев говорит о решительных, радикальных шагах. Но не сказала, о каких именно. Только через несколько минут террористы объявили со сцены, что, если к переговорам не отнесутся серьезно и к ним не придет официальный представитель президента, они начнут расстреливать заложников.
- Заявили, что каждый час будут расстреливать по пятьдесят человек, - вспоминает Марк Подлесный. - А потом вдруг подобрели и сказали - ладно, пускай, будем расстреливать по десять человек. Видно было, что для них не имеет значения, скольких они расстреляют, важна была сама идея - сейчас начнем расстреливать.
Другой заложник рассказал в российской прессе, что террористы еще раз уточнили свои планы - первая десятка не будет расстреляна. Перережут им горло, отрежут головы и выбросят на площадь перед Домом культуры. В подарок властям.
Чеченцы с самого начала грозили заложникам смертью. Достаточно было малейшего проявления непослушания, иногда просто слишком веселое поведение, и уже бросали грозное «расстреляем тебя». Но, как позже говорили многие, за два дня все успели к этому привыкнуть. Поняли, что это только слова, рассчитанные на то, чтобы вызвать страх. Ведь, как написал Александр Сталь, не расстреляли даже парня, который спрятал в кармане мобильный телефон.
Но в пятницу вечером всем стало ясно, что эта новая угроза носит совсем иной характер. Речь идет не только о поддержании порядка в зале, но прежде всего о том, чтобы заставить власти пойти на уступки. И видно было, что на этот раз Бараев может исполнить угрозу.
- Они сказали, что поставили окончательное условие - к ним должен прийти полномочный представитель президента, - вспоминает Ирина Филиппова. - Сказали, что будут ждать до семи. Я посмотрела на часы - осталось полтора часа. А время бежит. Я поняла, что власти ничего не успеют сделать. Это были полтора часа безумия.
В результате оказалось, что заложники не поняли своих захватчиков. Чеченцы объяснили, что, назначая начало исполнения своих угроз на семь часов, они имели в виду время утренней молитвы.
Филиппова позже рассказала мне, что эти страшные, полные напряжения минуты, подготовили ее психически к штурму десантников. После драматической «комедии ошибок», связанной с ультиматумом, ей было уже все равно, что произойдет ночью. Она была так психически истощена, что была согласна даже на штурм и практически неизбежную смерть и рассчитывала только на везение, когда российский спецназ пойдет в атаку.
Возвращение взбешенного Бараева и объявление ультиматума привело к тому, что террористы стали нервничать. Возможно, испугались немедленной реакции властей. Не исключено, что они думали: в такой ситуации десантники, наверняка, пойдут на штурм! А может, заметили вокруг театра какое-то подозрительное движение? Ведь в близлежащих дворах именно тогда начались хаотичные маневры воинских частей, перемещались грузовики и бэтээры. Возможно, это была какая-то мелочь, но ведь террористы ожидали атаки в любой момент. Сказал же Абу Саид в интервью «Зеркалу»: «Мы ожидаем штурма, наверняка до этого дойдет». Так что достаточно было, чтобы чеченские часовые заметили где-то вдали бегущих солдат, чтобы решить, что началась атака десанта.
Многие заложники говорили позже, что это была генеральная репетиция, - террористы показали им, как будут взрывать театр, когда начнется настоящий штурм. Но в их действиях не было ничего театрального, сценического, не было это и тренировкой. Чеченцы действительно подготавливались к взрыву театра и были готовы сделать это в любую минуту. Похоже, в тот вечер они были ближе к тому, чтобы нажать кнопку, чем когда бы то ни было.
На улице уже сгустились сумерки, но в зале не было ни дня, ни ночи, все время горел свет. Может быть, поэтому заложники, которых я потом расспрашивал, не были в состоянии припомнить, в котором часу произошла эта «репетиция штурма». Наверняка, это было вскоре после объявления «последнего ультиматума» - где-то между шестью и восемью часами вечера.
Неожиданно раздались выстрелы - это чеченцы, выкрикивая приказы и взывая «Аллах акбар», выбежали в коридор и стали стрелять в ту сторону, откуда они ожидали подхода «Альфы». Женщины в черном вскочили с мест, крепче сжали в руках кнопки детонаторов и стали прощаться, как перед расставанием или дальней дорогой. Это штурм, - значит, идет смерть, подумали заложники.
Особенно нервными были террористы, отвечавшие за фугас, установленный в партере. Незадолго перед этим чеченцы решили его переместить. Заставили двух заложников перенести фугас на пару рядов дальше, так чтобы он оказался почти точно под краем балкона. Они хотели объединить оба фугаса - в партере и на балконе - в снаряд огромной взрывной силы, который можно было детонировать одним нажатием кнопки. Сверху уже сбросили кабель, но, когда была объявлена тревога, он еще не был подключен.
- Это не было инсценировкой, - рассказывал мне потом Лобанков, имевший возможность сверху наблюдать за тем, что происходило под балконом, прямо под ним. - Воздух буквально сгустился от напряжения. Все чеченцы заняли свои мета в боевой готовности, женщины обхватили руками взрывпакеты на поясах. Воцарилась страшная тишина. Террористы выкрикивали «Отойти от стен!» и велели столпиться в центре зала. Так было в партере, а нас согнали в первые ряды балкона, как можно ближе к сцене. Кто-то сказал «так лучше концентрация», что означало - в случае взрыва в массе будет больше жертв; как будто кто-то, сидевший ближе к стене, имел шанс выжить. Сгруппировали всех вокруг бомбы, а вокруг нас встали люди с зарядами на поясах. Я чувствовал, как все во мне сжалось. Ужасно боялся штурма и взрыва. Подумал, что, если бы все закончилось только стрельбой, и так жертв было бы множество, а вдобавок видел под собой эту мощную бомбу. Обычно рядом с ней сидели женщины, но тогда рядом сел один из
