скорее из Подмосковья, так как у ФСБ и МВД наверняка есть собственные склады, где хранятся входящие в состав газа вещества.
- Не верю, чтобы они давно их смешали, - качает головой Федоров. - Все смеси имеют тенденцию к распаду. Поэтому химики готовили газ прямо перед штурмом.
Глава 22
Рузаев позже рассказывал, что «ученые» и офицеры «Альфы», появившиеся в подвалах после трех часов ночи, принесли с собой пластиковые канистры емкостью 5-10литров. На них были какие-то приспособления, назначения которых Рузаев не мог определить. Наверное, это были генераторы газа, о которых упоминал Федоров. Их надо было подключить к электросети, химики расспрашивали Рузаева о напряжении в 220 и 380 вольт. Электрик, гордо бормоча, что без него они бы никак не справились, помог им подсоединить кабели к сети. Все канистры разместили таким образом, чтобы выходящий из них газ попадал в систему вентиляции и закачивался в зрительный зал, на сцену и в коридоры.
Когда все было готово, «Альфа» вывела людей, которым не нужно было оставаться в театре. Опасность взрыва была очень высока.
- Мы выходили тоже через «паялку», - рассказывает Рузаев. - По дороге услышали выстрелы внутри театра, - значит, вентиляция начала действовать. Командир выкрикнул «Газы!», и мы все надели противогазы, хоть, по правде, ничего там не было. «Выходить по одному и зигзагом в сторону госпиталя», - прозвучал очередной приказ «альфовца». Я побежал в сторону госпиталя ветеранов, а там нас уже ждал Ялович. Обнял меня и поблагодарил. Меня охватила какая-то безумная радость…
Журналисты позже утверждали, что слухи в толпе вокруг Дома культуры определяли время штурма сначала на три часа ночи, а потом на шесть утра. Корреспондент «Новых известий» Валерий Яков говорит, что о штурме, назначенном на шесть утра, он услышал от военного, старого знакомого, стоявшего в оцеплении. Ни у кого, однако, не было сомнений в том, что это вот-вот произойдет: примерно в 22.00 заместитель шефа МВД Владимир Васильев попросил журналистов, чтобы перестали показывать здание театра в прямом эфире. В тот же момент по просьбе ФСБ дирекции всех российских каналов приостановили прямые трансляции от здания театра. Наконец, после полуночи сотрудники штаба прогнали даже дружественных ФСБ журналистов, которые вели съемки с точки, откуда прекрасно виден был весь Дом культуры. Важно было не допустить, чтоб были свидетели того, как проникают десантники и химики.
По моей информации, точное время штурма вообще не было определено. Он мог начаться тогда, когда все будет готово в подвалах здания.
Операция началась в начале шестого. В это время в здании включилась вентиляция, но до атаки десантников прошло, вероятно, еще 15-20 минут.
Заложники, с которыми я беседовал, не обратили внимания на включившуюся вентиляцию, зато почувствовали и увидели газ в зале.
- Я почувствовала сладковатый запах, меня охватило ощущение абсолютного покоя и радости, - рассказывает Кругликова. - Мы и до этого были спокойны, так как Бараев пообещал нам свободу. Но когда пошел газ, кроме спокойствия появилась какая-то потрясающая эйфория. Мы до сих пор не спали, боялись пропустить какую-нибудь важную информацию. А тут вдруг охватила такая сонливость - ой, как нам хорошо, как чудесно, какой сладкий аромат нам сюда впустили. Я сидела так спокойно и смотрела, как Бараев соскочил со сцены и бегал по залу с криками «Где электрик? Немедленно выключить вентиляцию!» Электрик Федякин сидел рядом с нами - мужчина с бородкой, слегка хромавший. Бараев бросился прямо к нам. И тогда, если бы он только захотел, он бы нас всех взорвал. Но когда я посмотрела на женщин-смертниц - они прямо-таки сползали по стенам и засыпали. И тут я совершенно успокоилась и радостно подумала: сейчас они уснут, и Бараев уснет, и мы все будем спасены. Потом увидела, что Бараев где-то там бегает и еще кто-то пробегает, но никто не стреляет, я подумала, какой странный запах. Сделала два глубоких вдоха носом, хотелось хорошенько понюхать. Это была моя ошибка. Второй раз вдохнула и больше ничего не могу вам рассказать.
После выступления Бараева многие заложники решили поспать. Они не проснулись, когда заработала вентиляция, и, продолжая спать, вдыхали газ. Не просыпаясь, они оказались под глубоким наркозом. Некоторые не спали, но после стрельбы впали в еще большую апатию, люди так устали, что им уже было все равно, что будет дальше.
- Я уже не испытывала сильного страха, находилась в каком-то отупении, - вспоминает Ирина Филиппова. - Сидела и думала - они нас убьют, как дикие звери. И надеялась, что если дело дойдет до штурма, то, может, нам хоть немного посчастливится, что, может, хоть случайно штурм удастся. Я не спала, была в каком-то забытьи, вне реальности. А под утро услышала крики «Аллах акбар!» Чеченцы крикнули так дружно, что я поняла - сейчас произойдет что-то ужасное. Думала, мы все взлетим на воздух. Террористы побежали к выходу, а в зале кто-то крикнул «Газ!» Стало ясно, что происходит. Мы сползли под кресла. У меня была косынка, я намочила ее водой и мы стали с Веселином дышать через косынку. И все. Больше я ничего не помню.
Еще одна заложница рассказала, что сидевшая рядом с ней чеченка, сообразив, что происходит, крикнула ей: «Дыши через тряпку!» И добавила: «Бегите отсюда!» Как минимум две женщины бросились к выходу и таким образом сами спаслись.
Марк Подлесный сидел в партере, с левой стороны, напротив дверей. Он не почувствовал газа, но вдруг увидел, что люди вокруг закрывают платками и руками лица и носы.
- Стало понятно, что это газ, - говорит Марк. - Я не сразу его унюхал, но я не особенно чувствителен к таким вещам. Даже паралитический газ в аэрозоле на меня слабо действует. Я поднял голову и увидел, что облако газа опускается с потолка, хотя должно было появиться по бокам, из вентиляционных отверстий. Васильев, который сидел в последнем ряду под вентиляционными решетками, сказал мне потом, что газ пошел прямо на него и он уснул моментально. Я увидел над собой эту дымку и понял, что это не шутки, что это настоящий штурм. До этого чеченцы несколько раз думали, что началась атака, начинали бегать, стрелять, кричать.
Марк уже через несколько секунд лег в проход между рядами, наклонил голову и заткнул уши, чтобы от возможного взрыва не лопнули барабанные перепонки. Актеру они еще могут пригодиться, подумал он, и не пришло ему в голову, что взрыв фугасов все равно убьет всех, кто там находился. Несмотря на то, что он зажал уши, все великолепно слышал.
- Террористы стали стрелять сразу же, как только появился газ, - говорит Марк. - У «альфовцев» оружие было с глушителями, их выстрелов не было слышно. А террористы стреляли нервно. Это была не одна серия, а буквально шквал огня. Стреляли и что-то кричали друг другу.
Сохранилась запись, которая подтверждает слова Марка. Как раз в тот момент, когда на зал опустилось облако газа, журналисты «Эха Москвы» дозвонились двум женщинам, с которыми уже несколько раз разговаривали. Это были сидевшие в партере Анна Андрианова и машинистка, работавшая как раз на этой радиостанции Наталия Скопцова. Разговор шел в прямом эфире на волнах «Эха» и начался он в 5.30. Именно благодаря этому весь мир смог услышать в прямом эфире начало штурма.
Скопцова: «Не знаю, пустили газ, все люди сидят в зале, мы очень просим не делать этого… Мы все- таки надеемся, что мы не на 'Курске', не там…»
(Скопцова имеет в виду катастрофу атомной подлодки «Курск», произошедшую 12 августа 2001 года в Баренцевом Море. После взрыва в торпедном отсеке часть экипажа лежащей на дне, на глубине 108метров, лодки еще какое-то время оставалась в живых, но российские власти не приняли иностранной помощи, хотя сами были не в состоянии провести спасательную операцию. В данном случае заложница высказывает опасения, что власти пошли на штурм, не считаясь с количеством возможных жертв).
Адрианова взяла у Скопцовой трубку: «Похоже, наши 'силовики' начали действовать. Люди, не бросайте нас, есть шанс, если что-то можно сделать, мы просим.»
Журналистка из студии: Мы попытаемся! Вы можете объяснить, что вы чувствуете? Это слезоточивый газ?
Адрианова (с отчаянием в голосе): «Я не знаю, что это за газ, но вижу реакцию. Эти люди здесь не
