Костяшки пальцев саднили, выражая неудовольствие. Все в норме — вымещение обиды и раздражения на ни в чем не повинной стене не могло пройти даром.
Руслан несколько раз сжал и разжал пальцы, пытаясь тем самым напомнить себе о сдержанности. Но, как оказалось, в данном случае боль ему не помощник, скорее наоборот, лишнее напоминание. Собственно, как и Вадома, со скорбной миной на лице сидящая на краешке кровати.
— Какого хрена?!
Возглас, сорвавшийся с губ мужчины, ни к чему определенному не относился. Этих самых 'какого' было слишком много, чтобы вычленить какой-то определенный в качестве первостепенного. Впрочем, мужчина и не пытался. Он просто бесился и все.
Безобразная сцена, во время которой Тамара обвиняла Вадому во всех смертных грехах, все еще стояла перед глазами. А он, опешивший, даже не смог как следует заступиться. Хранитель правопорядка выискался!
Дальше — хуже! Заявив названной сестре, что все уладит, вновь опрофанился, и все благодаря очередному 'какого'! Извращенная кривая столкнула его нос к носу с Бойко! И когда? Когда он уже догнал Тамару?!
Верх издевательства! По-другому не скажешь!
Мало ему было радостного 'Руслан', как на горизонте нарисовался Береза, будто без него проблем недоставало. Этот хлыщ, наплевав на свою сногсшибательную пассию, тут же кинулся к его, рыжеволосой теперь, красотке, чтобы выступить в качестве первоклассного успокоительного. И Мара, естественно, не преминула этим воспользоваться. Использовав Березина, как буфер, девушка скрылась в снятой комнате, прихватив с собой истекающего слюной хмыря.
При воспоминании об этом Надарова затрясло от ярости, и стена получила очередную порцию ударов.
— Прекрати! — крик Вадомы заставил его замереть с отведенным кулаком и оглянуться. — Этим ты делу не поможешь, — уже спокойно добавила девушка, просительно глядя на разбушевавшегося оперативника. — Что без толку стену молотить? Все равно ничего не изменится.
— Полегчает, — буркнул он и отошел к окну.
— Кому?
— Да, хоть мне!
— Уверен?! — она вновь повысила тон, хотя других предложений не имела.
— Посоветуешь что-нибудь?
— Нет, — сарказм Вадома пропустила мимо ушей. — Пока нет.
— А-а-а… Как же я забыл? Сперва картишки раскинуть надо… — протянул Надаров, попутно начиная жалеть о произносимом. Закончил уже совсем неуверенно и с сожалением. — Прости.
— Я все понимаю, — тихо ответила она.
— Я серьезно. Извини. Нервы.
— Да, конечно, — согласилась девушка. — Но ты прав. Разреши мне посмотреть? — попросила она, с затаенной надежной ловя его взгляд. Руслан стушевался.
— Но…
— Не уверена, что это хоть что-то прояснит, но попытаться стоит. Если не хочешь слушать, я тебе не скажу. Сама буду знать и все. Пожалуйста?!
— Вад, я…
— Руслан, это же мелочи. Всего лишь руку на пять минут и все?! — вновь перебила она.
— Черт!
Надаров запустил пятерню в волосы, словно пытался уберечь ладонь от исследования. Он и гадает! Бред! Полнейший! Но кроме этого бреда мужчина не знал, как быть.
— Отлично! Раз придурок, так в превосходной степени, — пробубнил он себе под нос, подходя к названной сестре.
Благо Вадома сообразила, что комментировать не стоит, иначе — спугнет. Плюхнувшись на кровать, Надаров разжал защитный кулак. Хотелось одного — материться.
Хлопнув дверью так, что та протестующе застонала, Тамара, исходящая паром бешенства, отшвырнула стул со своего пути и уселась на расстеленную постель. Факт царящего в комнате беспорядка и присутствия в ней мужчины — девушку не волновал совершенно. Как сказала бы Ланка: 'Пофиг, и пеплом присыпать' — что Мара и сделала.
Любезности Березина, сладчайшим медом истекающие с мужских губ, игнорировались девушкой в равной мере, что и его присутствие. Тамара была занята только собой и 'подставой', что так любезно организовал для нее Руслан. Гадалку притащил с ее недвусмысленными намеками на проклятость! Благодаря голосу старой карги, словно заевшая пластинка повторяющему предсказание у нее в голове, успокоиться никак не получалось.
— Что за дрянь такая? — выдохнула девушка, схватившись за голову, но ее руки были мягко отведены в сторону.
— Неприятности? — ища подтверждение на девичьем лице, спросил Березин. Его взгляд гарантировал помощь, манил успокоением, теплом и еще чем-то соблазнительным, и Тамара согласно кивнула. Кивнула, сознавая, что приятное тепло с легким покалыванием разбегается по коже.
— Сейчас? — забыв обо всех неприятностях, спросил Игорь и, не дожидаясь ответа, легонько коснулся пухлых губ большим пальцем, мягко очертив их контур.
То, что загорелось в глубине ее глаз, послужило мужчине ответом. Более не спрашивая дозволения, он приник к ее губам поцелуем.
Верный своим намерениям, он честно слушал то, что говорила Вадома. Слушал, не перебивал и не понимал. Перипетии, переплетения, 'крестики с ноликами' — ничего ему не говорили. Абсолютно ничем не помогали и вызывали лишь еще большее раздражение. Если раньше он вел себя, как псих, то сейчас вполне мог сойти за начинающего маньяка.
— Все! Хватит с меня твоей… мантии, — отняв руку, заявил Надаров. — Как-нибудь по старинке разберусь, без всех этих 'любит — не любит'.
Поднявшись с кровати, Руслан направился к двери. 'Нет ничего лучше, старого, доброго разговора по душам', — убеждал он себя.
— Нет, не ходи, — Вадома сорвалась вслед за названным братом, в попытке остановить.
— Вад! Хватит! — отмахнулся от девушки Надаров, поворачивая ручку двери. Конечно, боли он не причинил. Всего лишь настойчиво отодвинул со своего пути. — И так достаточно дров наломали с твоими пророчествами. Я не хочу ее потерять, понимаешь? Здесь она, — оперативник ударил себя кулаком в грудь. — Так прочно, как никогда раньше, — признался он и себе и сестре одновременно. А признавшись, почувствовал облегчение.
Секс — сексом, а чувства — чувствами, приятно было наконец понять разницу.
— Мне плевать на то, кем или чем ты ее считаешь. Пусть будет проклятая, но моя. Никогда раньше я не был так счастлив, а с ней я парю, понимаешь? Если это не любовь, то я не знаю, что тогда! — с чувством закончил Руслан, добив Вадому окончательно.
Девушка выпустила мужское предплечье, за которое отчаянно цеплялась. Выпустила, признавая правоту матери и собственное поражение. Оседая на пол, она могла думать только об одном — словах Надьи: 'Все то время, пока я жила с ним, на моей руке был такой же узор, как на твоей сейчас'.
На ее руке и на руке названного брата, угодивших в одну и ту же ловушку. В капкан тех, кому противиться невозможно.
Спрятав лицо в ладонях, Вадома заплакала. Заплакала беззвучно и горько, слезами, от которых даже каменное сердце рвется на части. Спасти, кого бы то ни было, задача невыполнимая, а наблюдать за игрой судьбы — больно.
