юркнуть в поток и отодвинуть тем самым Руслана от желанной цели еще на четыре с лишним метра.
— Придурок, — рыкнул служитель закона, мечтая добраться до водителя иномарки и придушить собственными руками. — Так мы до вечера стоять будем!
Догадываясь, что застрял надолго, оперативник вернул рычаг коробки передач на нейтралку и отпустил сцепление. Его режущий взгляд уперся в багажник хетчбека, словно намеревался просверлить в нем дыру и вонзиться в сидящего за рулем.
Когда от дорожного 'паразита' остался виден лишь маленький кусочек, в голове оперуполномоченного что-то щелкнуло и выдало образ умоляющих медовых глаз, которые преследовали его вторые сутки. Руслан даже вперед подался, будто это могло помочь ему добраться до водительского сидения ВАЗ 2112.
— Вот чертовка, — Руслан сам не понял, как на губах появилась улыбка, но вынужден был признать, что жаждет еще раз увидеть свою недавнюю подопечную. — Точно она. И опять ищет неприятностей!
Имей Надаров сейчас такую возможность, он бы положил девушку поперек колен и отходил хорошенько по одному известному месту за безрассудное поведение, но это, ни в коей мере, не умаляло его желания видеть ее рядом.
Потеряв 'двенашку' за идущим впереди джипом, Руслан посмотрел на часы и, крепко выругавшись, схватился за телефон. Без двух минут — по любому опоздал. Набрав Шапашникова, он попросил Дениса работать без него, тот хоть и не горел желанием, отказаться не мог. На том и порешили. Расквитавшись с работой, мужчина бросил сотовый на сиденье и вернулся мыслями интересующей его особе. Что-то было в этой девушке, что не давало ему успокоиться. Руслан даже имени ее не знал, а забыть не мог, и это после одной единственной встречи, за время которой они почти не разговаривали. Для совести Надаров 'придумал' логичную причину — глаза. Эти странные разноцветные глаза, что смотрели на него на протяжении мгновенья, вот только в груди что-то зудело и не хотело принимать подобное объяснение возникшего интереса.
Миновав в основном потоке еще два квартала, Руслан вновь увидел автомобиль той, что занимала его мысли. Девушка в очередной раз лихачила. Выскочив на встречную полосу, она ушла на поворот раньше времени и исчезла в жилом массиве близлежащего района. Выкручивая руль, мужчина чертыхнулся, понимая, что в последние дни из-за нее ругается как сапожник, и рванул следом, продолжая костерить себя всеми мыслимыми способами, но не находя сил отказаться от 'нужды' последовать за ней.
Петляя по узким улочкам, Надаров чувствовал себя первостепенным идиотом. Это все равно, что искать иголку в стоге сена. Так же банально и глупо, и, тем не менее, он продолжал кружить, в надежде увидеть знакомую 'двенашку'. Разве не идиот?!
Мужчина 'убил' около часа на бессмысленные поиски и уже готов был плюнуть, когда его взгляд наткнулся на развивающуюся светлую шевелюру. Сердце Руслана екнуло и, трусливо пропустив удар, заколотилось о ребра с новой силой. Она.
Вцепившись в злополучное 'задание' Корягина, Тамара возвращалась из картинной галереи с видом вышедшего на дело маньяка. Потратив два часа на дорогу, собрав по пути все пробки которые только можно было найти этом городе, припарковавшись в богом забытом месте, она только и смогла, что поцеловать дверь кабинета и отправиться восвояси. Оказывается директриса уже как две недели находится в отпуске.
— Я тебе припомню, — бубнила девушка себе под нос, придумывая различные виды мучений для Семеныча. Признаваться в том, что сама разиню словила, ей не хотелось. Знала же, что Виктор человек рассеянный, вполне может забыть что-то важное, а сама позвонить не додумалась. — Старею, — был ее неутешительный вывод на сей счет.
Занятая разработкой очередной пытки для любимого начальника, Тамара шагала вдоль дороги, не обращая внимания на происходящее вокруг, и когда из окна проезжающего мимо автомобиля раздалось: 'Привет. Куда торопимся?' — подпрыгнула от неожиданности. Собираясь отчитать испугавшего ее 'приставалу', девушка гневно воззрилась на говорящего.
— Ты! — сорвалось с губ вместо отповеди, когда знакомый взгляд голубых глаз 'странного' спасителя встретился с ее. — Откуда?
5
Замерев в коленопреклоненной позе, упираясь лбом в переплетенные замком пальцы рук, брат Святослав возносил покаянную молитву.
Гордыня — один из смертных грехов, а он оказался подвержен ей. У кого-то подобное открытие вызовет лишь усмешку полную безразличия, для кого-то ляжет в основу стыда, а для него, послушника, оно является неприемлемым! Святослав — гордец. Невозможно! Непереносимо! Недопустимо!
— Ослаби, остави, отпусти Боже согрешения наша, вольная и невольная, яже в слове… — шептали губы, взывая к источнику его веры.
После разговора с отцом Михаилом, который открыл Святославу глаза на недопустимое поведение, его преследовало чувство вины за свои поступки, недостойные будущего инока. Он понял, что возомнил себя 'выше' Господа, направившего реставраторов в монастырь, чтобы они возродили величие храмовой живописи.
Как он осмелился, из чего столь нечистые помыслы взросли в нем? Из каких прегрешений, пропущенных самокритичным взором, берут начало? Святослав силился понять, но не находил 'зародыш' порока, пустивший корни в его бессмертной душе, толкнувший его на беззаконие.
— …и в деле, и яже в ведении и… — слова молитвы изливались из самого сердца рясофора. Он 'погряз' в раскаянии, мучился им и стремился получить отпущение грехов для самого себя.
Монашеская келья, маленькая, узкая, ставшая обиталищем изначально грешной человеческой сути, впитывала в себя стенания рыдающей души, наполняя чашу 'праведного' терпения, выданную ей бесплотной рукой Всевышнего. И она, чаша, наполненная почти до краев, требовала опустошения. Неважно, каким образом — перевернуть, испить — любой способ хорош, лишь бы возвратить легкость бытия и стать полой.
Отсчитав сорок земных поклонов, Святослав встал на ноги. Бросив последний взгляд на икону, послушник надел на голову камилавку и покинул прибежище, ставшее воплощением его желаний.
Святослав с детства мечтал о служении праведника, вверившего себя в руки Господа. Уже тогда, стоя на клиросе и 'воспевая Царствие Божие', маленький беспризорник связывал свою жизнь с иным миром — вышним, непересекающимся с промозглой сыростью ближайшего подавала, где зимой холодно, а летом душно. С тем миром, что казался ему наполненным сверкающей чистотой, светящейся в глазах Иисуса, смотрящего на свою паству из-под купола Вознесенского храма, столь любимого им самим.
Несмотря на то, что ни наместник, ни старец не наложили на брата епитимью, Святослав (как принято) испросил для себя наказание наиболее противоречащее его сущности, то, с чем он не захотел бы столкнуться ни при каких обстоятельствах — работу на пасеке. И сейчас, собираясь в ближайшую деревню, чтобы выполнить наказ старца, послушник убеждал себя в чистоте помыслов и 'искреннем радении', которые лежат в основе его поступков.
В принципе, Надаров был готов ко всему. Даже к тому, что она пошлет его в известном направлении и сверкнет изящной туфелькой с красной подошвой как в прошлый раз, но это изумленное — 'Ты?! Откуда?', все же прошлось по нему не хуже мотыжки, вгрызающейся в грядку с сорняками.
— Я… — растерявшийся Руслан не знал, что ответить.
— Преследуешь? — девушка гневно смотрела на него, поигрывая папкой с документами, словно намеревалась запустить ею в несчастную голову оперативника.
— Да, — сознался Надаров, — преследую. Хотел еще раз увидеть.
Теперь настала очередь Тамары смущаться и ловить ртом воздух в поисках достойного ответа.
Пока девушка приходила в себя, воюя с краской на щеках, Руслан наслаждался эстетическим удовольствием от созерцания ее стройной фигурки и миловидного личика. Да, маленькая, хрупкая, даже
