отмеченный тенью мысленно представлял эту фигуру.
Темп сражения заметно набирал обороты: арена наполнилась вспышками, яркими бесформенными субстанциями и дымчатыми шарами. А между ними сновал свободный гладиатор, которому пока удавалось избежать прицельного огня могучего врага.
Азарт боя ввел Сомова в полузомбическое состояние, когда независимо от человека каждая часть организма стремится нанести моментальный удар, после чего сразу сменить позицию для нового. Снова удар и снова смена положения… Михаил решил, что спасти его от поражения (о смерти как-то не думалось) может лишь постоянный прессинг по всей площадке. Нельзя было давать противнику ни секунды покоя, чтобы тот не успел перехватить инициативу боя. И отмеченный тенью метался по всей арене, стараясь манипулировать подаренными огненным диском возможностями. Ему постоянно мешали пляшущие снежинки, которые своими колебаниями указывали противнику траекторию необычного воздействия, помогая вовремя от него уклоняться. Усложняли дело и магические выбросы соперника, которые не спешили исчезать сразу после создания. Одна такая желеобразная медуза сумела коснуться плеча человека, и теперь он не чувствовал левой руки.
Мишка действовал на грани физических сил, стараясь передвигаться без помощи тени мгновенного перемещения. Нужно было экономить силы для еще одного сюрприза, который родился в голове победителя кантилимских игр прямо в процессе схватки.
«Пожалуй, пора!» – решил парень, и в очередной раз у него якобы не получилось ожидаемого удара. Пришлось проявить максимум актерских способностей, чтобы натурально изобразить собственное разочарование и последовавший за ним страх.
– Ну что, выдохся, дражайший?! Тогда получай!
Но Сомов еще не выдохся. Он решил воспользоваться теми же отгораживающими барьерами, но теперь уже применительно к врагу. Образ стеклянного кубика был сфокусирован на противнике, когда бывший князь в очередной раз начал пристально рассматривать собственный нос. Мощный взрыв потряс землю, и на том месте, где стоял Ромкуш, возник куб зеленого огня. Почти тотчас пространство над ареной очистилось и от снежинок, и от остальных непонятных субстанций.
«Неужели все?» – Гладиатор Зерга решил сохранять воздействие двух теней, пока огонь не угаснет сам по себе, но через пару секунд непроницаемая коробка все-таки развалилась – энергия победителя кантилимских игр истощилась.
«Если этот тип не сварился в собственном соку, то мне здесь ловить нечего, – проскочила тревожная мыслишка. – Но должен же он… Минуточку. Как он сказал? Дражайший? Ромкуш?»
– Кхе, кхе… – С мужчины, вышедшего из зеленого пламени, свисали обгоревшие лохмотья. – Как видишь, дражайший, меня испепелить непросто. А теперь настала твоя очередь гореть. И представь себе, не от моего усердия. Помнишь волшебницу, стрелявшую огненными шарами? Ее чары тебя и уничтожат. Как же я люблю делать пакости чужими руками!
Недожаренный маг хлопнул в ладоши и дунул в сторону Сомова.
Парень сразу почувствовал тепло, исходящее от ворота собственной рубахи. Пуговица, о которой не так давно задумывался Мишка, вспыхнула ослепительным светом и… окутала тело свободного гладиатора коконом багрово-оранжевого пламени. Тишина на трибунах стала звенящей. После всего увиденного здесь зрители вновь затаили дыхание. Толпа ждала ответной реакции горящего…
Тот же абсолютно не чувствовал жара, поскольку у него самопроизвольно активировалась тень живого пламени – единственная способность, которую он до сих пор так и не мог использовать.
– Ты проиграл, человек. А по-другому и быть не могло, – устало произнес противник. Он единственный из всех почему-то решил, что дело сделано.
– Ошибаешься, Горгун! Я только сейчас начинаю сражаться по-настоящему! – Прилив сил, который принесло с собой живое пламя, позволял человеку начать поединок сначала, словно и не было изнуряющей борьбы. К тому же теперь Сомов знал, как надо действовать. Рука нащупала в кармане порошок из бровей хохочущего дракона. Михаил перестал полыхать.
– Кто ты такой? – изумленно спросил мраг, уже считавший себя победителем.
– Сомов. Михаил Александрович. – Порошок, подгоняемый телекинезом, полетел в соперника.
Мысленно Зерг дважды праздновал победу своего гладиатора и дважды впадал в отчаяние – боец Горгуна оказался слишком крепким орешком. Когда же Михаила охватило пламя, мраг был готов в ярости растерзать любого. Однако действия горящего Сомова вновь возродили погасшую надежду. Тот неожиданно расправил плечи и, казалось, даже переродился. Потом последовал взмах руки, и боец Горгуна прямо на глазах у всей публики потерял человеческое обличье, превратившись в мрага.
«Да как он смел!» До конца излить свое негодование седому изгою не дали. Когда Сомов швырнул противника в решетку ограды и подскочил к поверженному с мечом Ромкуша, за спиной парня оказался арбитр турнира с занесенной для удара саблей, в которую была преобразована конечность мрага.
«Эдак они сейчас угробят моего гладиатора и лишат меня заслуженной победы!» В мгновенье ока Зерг очутился рядом с Михаилом и отбил удар соплеменника. Тут же на арене появились еще трое во главе с верховным смотрителем.
– Ты забываешься, Зерг! Изгоям запрещено выходить на арену! – грозно процедил сквозь зубы Шрынг.
– Я знаю! Но после победы моего гладиатора я уже не изгой.
– Да как ты смеешь так отвечать мне?! – еще сильнее разозлился верховный смотритель. – Победу твоего гладиатора еще не объявили.
– И не объявят, если вы его сейчас убьете.
– Он заслуживает смерти.
– Это почему же?
– Он чуть не победил мрага, а это невозможно. Или ты хочешь оспорить основную истину?!
– Ни в коем случае. Человек действительно не может победить мрага. А мой боец не «чуть не победил», а наголову разгромил своего соперника. Но дело в том, что Горгун не мраг, а дважды преступник. Ведь он посягнул на самое святое даже для них, – Зерг кивнул в сторону трибун, специально подчеркнув свое отличие от сидящих на зрительских местах, – для изгоев. Какой же он после этого мраг?
Седой стоял, заслонив спиной Михаила, и старался проявить максимум твердости в разговоре с верховным смотрителем. Нельзя было показать ни малейшей слабины в голосе, иначе человека убьют и его билет через Врата Мрачности будет утрачен неизвестно на сколько лет.
– Все равно это не дает тебе права вмешиваться в судейство на арене. Ты поднял руку на мрага! Забыл, что мы друг с другом не воюем?!
– Ошибаетесь, Шрынг. Я не поднимал оружия против соплеменника, а лишь остановил почтенного мрага от совершения ошибки. Зачем убивать ни в чем не повинного…
– Ты пожалел раба?! Какой же ты после этого мраг?
– Не раба, а компаньона, – Зерг уцепился за подсказку, неожиданно подаренную грозным собеседником, – с которым у меня в этом мире деловые взаимоотношения. Я же, не в пример Горгуну, законопослушный гражданин Темьграда. Михаил выполнил передо мной свои обязательства, одержав победу в турнире. Теперь я обязан выполнить свои. Нельзя же начинать праведную жизнь с нарушения, пусть и здешних, но законов. Иначе какой пример будет для остающихся изгоев?
– Что еще за обязательства?
– Прежде чем вернуться домой, я должен отправить его живым и здоровым из Роктании в Кантилим. Арбитр, естественно, не знал о нашей договоренности, поэтому я и остановил его, чтобы сначала ввести в курс дела. Теперь, когда известны все обстоятельства, можно принимать взвешенное, справедливое решение.
– Горгуна отвести за решетку, – приказал верховный смотритель. – Нацепите ему обруч тьмы. А вы двое постойте пока здесь… компаньоны.
Безобразный монстр к этому времени превратился в горбатого старика, которого взяли под руки и увели с арены, где остались стоять Зерг, Сомов и арбитр.
– Наши перспективы? – шепотом поинтересовался Мишка.
– У тебя два варианта. Жизнь или смерть. Если они остановятся на первом, у меня есть шанс вернуться домой. Хотя не думаю, что возращение будет скорым.
