Он отворил дверь, где было написано нет и…
СПОСОБЕН ЛИ ТЫ УБИТЬ МЛАДЕНЦА
ТРОЛЛЯ РАДИ СПАСЕНИЯ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МЛАДЕНЦА?
— Это непереносимо! — вскричала Скриппи, закрыв лицо руками.
— Какая мерзость! — подхватил Дольф. — Какие страшные вопросы! Неужели нет иных?
— Конь Тьмы любит терзать тех, кого считает своими противниками, — сказала Скриппи. — Он будет давить, давить, пока мы не падем на колени и не запросим пощады, а он при этом будет холодно взирать на нас из своего далека.
— Тогда я вообще отказываюсь участвовать в этой процедуре! — решительно заявил Дольф. — До тех пор, пока вопросы будут так кровожадны… — И он отворил очередную дверь с нет. — Теперь, — сказал он, — я на все вопросы буду отвечать только так: нет!
СОГЛАСИЛСЯ БЫ ТЫ РАДИ СПАСЕНИЯ
КСАНФА ПОЦЕЛОВАТЬ ГАРПИЮ?
Дольф уставился на стену. Вот так вопрос! Ну что ж, хоть гарпии и мерзкие, но ради Ксанфа…
Он направился к двери с ответом да, но вдруг остановился. «А так ли уж сильно отличается этот последний вопрос от всех предыдущих?» — спросил он себя.
Конечно, уж лучше целовать гарпий, чем убивать детей, но, по правде говоря, и то и другое занятие для него, королевского сына, глубоко чуждо. Поэтому если сейчас он выберет да, то это будет плохой выбор; такой же плохой выбор он сделал и в самом начале, когда согласился, что ради хорошей цели можно совершить зло.
— Припоминаю, мой дедушка Трент когда-то говорил что-то о средствах и целях, — усиленно о чем-то размышляя, произнес Дольф. — Трент говорил, что.., что цель не., не оправдывает средства. Раньше я не понимал, что он подразумевает. Но теперь понял, что плохое…
— ., нельзя совершать даже ради хорошего? — опередила его мысль Скриппи. — Всю жизнь я считала, что можно, но теперь сомневаюсь. Но в моем случае.., я действительно совершила проступок…
— Нет! — вскричал Дольф. — Это Конь Тьмы принуждает тебя так думать, будто он прав, наказывая тебя. А я знаю, что наказания ты не заслужила, потому что это был не проступок, а благородный поступок. Все, я больше не собираюсь следовать по этой тропе зла!
— Но…
— Никаких но! Это ложный путь! Это не правильный выбор!
С этими словами Дольф повернулся и надавил на ручку двери, выкрашенной в зеленый цвет, двери без нет и да. И — о чудо! — дверь отворилась.
— Идем! — крикнул принц, схватив Скриппи за руку. — Мы выйдем отсюда!
— Одну за другой он открывал зеленые двери, и наконец они оказались в самой первой комнате. Осталось отворить еще одну дверь… Дольф дергал за ручку, но дверь не поддавалась. Как же так? Значит.., значит, выхода нет?! Дольф в отчаянии дернул еще раз… И дверь открылась!
— Свобода! — радостно крикнул принц.
***
…Они очутились в обширной комнате, наполненной разнообразнейшими существами. От этой мешанины у Дольфа в глазах зарябило.
— Судебное заседание начинается, — провозгласил громовой голос. Это был Конь Тьмы. Он стоял за высокой кафедрой в дальнем конце зала. Черный балахон закрывал все тело Коня, кроме головы, придавая его внешности что-то зловещее. — Участники, займите свои места.
— Обвиняемая! — объявил Конь Тьмы.
Скриппи выступила вперед.
— Скелли Скриппи, — слабым голосом произнесла она.
— Займи свое место.
Скриппи села за отдельный столик.
— Защита, — продолжил Конь.
Никто не вышел вперед. Глаз Коня Тьмы остановился на Дольфе, и принц вдруг понял, что защищать предстоит ему.
— Принц Дольф, — изо всех сил стараясь выглядеть бравым, объявил Дольф и сел рядом со Скриппи.
— Присяжные! — продолжил Конь Тьмы.
Из толпы начали выходить разного рода существа. Первым оказался дракон.
— Дракон Кондрак из горы Съелл, — пророкотал Кондрак и занял свое место на скамье присяжных.
Дольф глазам своим не поверил: Кондрак? Здесь?
Да еще говорит человеческим голосом? И тут он вспомнил, что это гипнотыква, царство сновидений, где все возможно. Он, Дольф, сейчас здесь только душой. Наверное, и Кондрак тоже.
Тем временем из толпы вынырнуло новое лицо.
Ну, скорее не лицо, а небольшая серебристая рыбешка, почти круглая.
— Барракуд Мурипираньо X, — объявил странный субъект и занял место рядом с драконом.
Третьим оказался кто-то похожий то ли на птицу, то ли на мышь с крыльями.
— Бэт Мэн, — важно известило существо и перелетело на скамью присяжных.
Четвертым присяжным пожелал стать какой-то корявый пенек.., то есть гоблин.
— Черезгубуплюй меня зовут, — осклабился гоблин и затопал к своему месту.
А потом появился красивый молодой человек с утиными перепончатыми лапами.
— Главный Обдирал, — объявил он и сел рядом с гоблином.
Полногрудая красавица, окутанная зеленой листвой, со струящимися, доходящими до самой земли огненными волосами, соблазнительно покачивающая бедрами, заставила в публике всех, вплоть до подслеповатых рассеянных наугадов, напряженно вытянуть шеи. «Где-то я ее видел, — подумал Дольф. — Да это же…»
— Вила Вилда, — мелодичным голосом произнесла красавица. «Это ее дерево предлагал срубить Косто, — озабоченно вспоминал Дольф, — это за меня она возмечтала выйти замуж, потому что я принц.
Если она узнает, что я обручился с другой.., да еще узнает об Электре, плохо мне придется. Впрочем, с другой стороны, Вилда, кажется, очень нежно относится к детям…»
Присяжных, таким образом, стало уже шестеро, и ни один из них Дольфу, честно говоря, не нравился. Но надо отыскать еще шестерых… Какими они будут?
Следующим претендентом на место присяжного оказалась тоже женщина, но какая-то странная. Она все как-то мерцала и при этом становилась похожа то на одно, то на что-то совсем другое.
— Онома-Топея, — назвалась женщина, — а проще говоря, Звуко подражательница.
«Опять неудача, — подумал Дольф. — Эта Онома как начнет топеить, подражать то есть, всему, что услышит, так что толку от нее не добьешься». И Дольф решил задать ей проверочный вопрос:
— Скажи, Онома, как ты относишься к несправедливому наказанию: справедливо ли, если кто-то за хороший поступок оказывается наказан? Не странно ли это, как по-твоему?
— Твоему по как, это ли странно не, — заговорила Топея, — наказан…
«Моя фраза, только наоборот! — понял Дольф. — Что же делать? Отослать эту Топею прочь? Но кто знает, не явится ли на ее место еще худший экземпляр».
— Спасибо, Онома, — остановил ее Дольф, — займи свое место на скамье присяжных.
Вслед за Ономой Звукоподражательницей явилась не более и не менее как свинья, вернее евин. Да не один, а с громадным обломком слоновой кости. Из такой кости впору статуэтки вырезать!
— Пиг Малион, скульптор, — отрекомендовался новый кандидат и направился к скамье. Вилда и Онома помогли ему втащить на скамью обломок кости (кажется, Пиг собирался без отрыва от заседания трудиться над своим произведением).
Дольф на всякий случай решил задать несколько вопросов:
Что ты собираешься сделать из этой кости?
— Статую Галатеи, прекраснейшей из свинок. Я влюблен в эту статую.
