Дольф сказал: вопросов со стороны защиты нет. А подумал так: Айви и без меня так задает вопросы, что этот мальчишка волей-неволей разоблачает себя. Но Айви словно проникла в его мысли, потому что тут же сухо заявила: и со стороны обвинения вопросов больше нет. Ах так, нахмурился Дольф, ну тогда мы его сейчас вопросиками…
— Значит, тебе не нравится эта маленькая девочка? — спросил он у мальчишки.
— Ага, — промычал мальчишка.
— И вообще девчонки все поганки?
— Угу, да.
— И ты был бы рад, если бы тролли их всех утащили и съели?
— Вот было бы здорово!
Тут Дольф посмотрел в сторону скамьи присяжных и кивнул. Некоторые из присяжных кивнули в ответ. Они молча подтвердили: мальчишка показал себя совершеннейшим негодяем.
— Больше вопросов нет, — заключил Дольф.
Айви, несколько сбитая с толку, пригласила следующего свидетеля:
— Кобылка Холод.
Черная кобылица заняла место свидетеля.
— Твое имя и род занятий?
Известно, что кобылки-страшилки лишены дара речи. Свои мысли они превращают в картинки, которые затем посылают в сознание собеседника. Вот и сейчас Холод изобразила себя в виде хорошенькой женщины с черными волосами, собранными в виде конского хвоста.
— Я кобылка-страшилка по имени Холод. Занимаюсь доставкой снов. Каждому достается по заслугам.
— И давно ты служишь на этой должности? — спросила Айви.
— Три сотни лет.
— Значит, тебя можно считать очень опытным доставщиком?
— Несомненно.
— И ты гордишься своей службой?
— Еще бы. Без нас, кобылок, в Ксанфе не обойдешься. К работе своей я отношусь очень серьезно.
— Сон троллю Тристану доставила ты?
— Я. То есть дело вот как было: сон оказался таким громоздким, что одной мне было не унести.
Дали на подмогу еще двоих; и мы постепенно его доставляли. Я оказалась первой.
— И что же дальше?
— Ну что, сон страшный…
— То есть ты заранее была уверена, что несешь именно страшный сон?
— Уверена.
— Продолжай, продолжай.
— И одну из главных ролей должна была сыграть женщина-скелет.
— Обвиняемая? — уточнила Айви.
— Она самая. Ей поручено было сыграть роль умирающей от голода женщины того племени, из которого родом был этот преступник. И вот эта скелетица, вместо того чтобы испугать виновного до смерти…
Тут кобылка просто не смогла продолжить, настолько велико было ее возмущение предательством.
— Успокойся и продолжай, — с сочувствием сказала Айви. — Опиши, как все было. Как эта негодница испортила, можно сказать, произведение искусства?
Девушка с конским хвостом пришла в себя.
— Вы знаете, госпожа обвинительница, все это было проделано так тонко, так ловко, что я сначала ничего и не заметила. Все шло как бы так, как надо, но сон в целом пошел насмарку.
— Из-за чего, как ты считаешь?
— Из-за нескольких слов, которые обвиняемая произнесла шепотом, как только появилась в этом сне.
— И что именно она прошептала?
— А это.., а, вспомнила. Я считаю, что ты прав.
Это она троллю прошептала. После чего тролль понял, что это только сон и бояться ему незачем.
Столько сил потратили — и зря!
— У защиты есть вопросы? — обратилась Айви к Дольфу.
Дольф покачал головой. О чем же спрашивать?
Всем здесь ясно, что Скриппи совершила тяжкий проступок.
— Нет вопросов, — хмуро выговорил он.
— Со стороны обвинения свидетелей больше нет, — сообщила Айви. Да ей и не нужны были еще свидетели. Кажется, она и так выиграла.
Факты все были налицо. И Дольф понял: единственное, что он может попытаться сделать, это дать означенным фактам иное толкование. Тут и свидетель должен быть особый…
— Прошу вызвать свидетельницу Мелу.., русалку, — как можно солиднее произнес Дольф.
Русалка тут же появилась, и на своих прелестных ножках прошла к свидетельскому месту.
— Мела, ты знакома с подзащитной?
— Да. Мы познакомились, когда она очутилась в моем гроте.
— Кто она, по-твоему? Опиши, — предложил Дольф.
— Ну.., как бы это сказать.., конечно, она неживая, состоит из одних костей. Поэтому я сомневаюсь, можно ли так говорить о ней…
— Говори, как считаешь нужным, — поощрил русалку Дольф.
— Я бы назвала ее милым человеком. Она заботится обо всех и всегда пытается поступать как надо.
Вот и ее друг, Косто его зовут, он…
— Ты сказала, что моя подзащитная заботится о людях. Но раз она неживая, раз она не человек, то как же она может заботиться?
— Заботится, и все тут, — простодушно ответила русалка. — Неживая, а заботится. Не то что иные живые.
Дольф взглянул на присяжных и по их гримасам и жестам понял: они сочувствуют Скриппи.
— От Скриппи требовалось наказать тролля за то, что он не съел человеческое дитя. Скриппи своими силами воспрепятствовала наказанию. Итак, не считаешь ли ты, Мела, что обвиняемую следует оправдать? — спросил Дольф.
— Протестую! — воскликнула Айви. — Свидетель не вправе отвечать на такой вопрос!
— Протест принят, — отозвался судья.
Но Дольф уже добился своей цели: большая часть присяжных была теперь на его стороне. Они поняли, что Скриппи не из прихоти нарушила течение страшного сна, предназначенного для тролля Тристана. Нет, так поступить ей велела ее совесть. И судить за это, по меньшей мере, неуместно.
— Мела, а если бы тебе довелось сыграть роль в страшном сне? Такую роль… — начал было Дольф.
— Протестую! — снова закричала Айви. — Несущественно! Защитник уводит разбирательство в сторону!
— Протест принят.
У Айви не было вопросов. У Дольфа тоже. Русалке разрешили удалиться.
Следующим был вызван тролль Тристан. Услыхав, кто сейчас должен появиться, публика заволновалась. Вызвать самого виновника действа — это был дерзкий шаг. Но Дольф знал: если он не будет дерзким, то Скриппи останется без защиты.
— Тристан, ответь, почему ты отпустил жертву? — спросил Дольф. — Будь добр, расскажи подробно. И не стесняйся, говори, как умеешь.
Дольф знал, что рассказ должен выйти трогательным.
— Протестую! — крикнула Айви. — Суду не нужны чувства обвиняемого. Нам нужны только факты.
