равно – чистейшая абстракция. Вот что значит отсутствие реальных доказательств вины в деле о трех отравлениях. Есть подозреваемый, а он все равно что фантом…
– Вы мне так и не ответили, – повторил Гусаров нервно, – это с подачи моей супруги бывшей вы именно ко мне пришли?
Можно было сказать – нет, мы сами решили вас допросить, что было бы полуправдой. Но Никита решил не отрицать очевидного.
– Убийство Максима Студнева очень сильно напугало вашу жену, – сказал он. – Я разговаривал с ней неоднократно, и у меня сложилось впечатление, что… ее страх отчасти связан с вами.
– Авроре надо полечиться у психиатра, нервы надо поправить, – зло бросил Гусаров, – это все, что я вам могу на это ответить.
– Женщинам, конечно, свойственно ошибаться, – задумчиво произнес Никита. – Я сам не склонен слишком доверять им в некоторых вопросах, но в последние месяцы, как вы сами только что упомянули, в прессе о вас и вашей жене пишут много и разное. И не всегда в вашу пользу.
– В курсе, читал, – Гусаров хмыкнул. – Чушь собачья.
– По-вашему, то, что о вас рассказывает журналистам ваша жена, – чушь? Я сам читал ее интервью – как она говорит о том, что вы часто бывали с ней грубы, даже жестоки, что у вас были ссоры, скандалы, что вы не раз поднимали на нее руку.
– У нас с ней разница в десять лет, – отрезал Гусаров, – и мы по-разному воспитаны. Мать Авроры – моя бывшая теща – слишком много ей позволяла. А меня воспитывал отец. Он на «Серпе и молоте» по две смены вкалывал. Ударником производства был. Нас в доме четверо детей было и мать. Вот так нас всех отец держал. – Гусаров продемонстрировал свой маленький жилистый кулак. – Всем порой доставалось. В основном за дело, а если и не за дело – мы знали: так надо, батя знает, за что. Мать от него тоже получала. Что ж… Но я ни разу не слышал до самой ее смерти, чтобы она про отца кому-нибудь что-нибудь плохое сказала. Вот так.
– Вы бывали на НПО «Сатурн»? – прервал его воспоминания Лесоповалов.
– Нет, никогда не бывал. Вообще, что это такое?
– Ящик один, а в нем лаборатория. Значит, не бывали, не слыхали… – Лесоповалов смотрел на Гусарова. – А в Пироговском бывали когда-нибудь?
– Это на Клязьме, что ли? Ну бывал, еще в молодости, в студенческие годы.
– А учились вы на кого в вузе? На инженера-химика? – не унимался Лесоповалов.
– Да. Но, как видите, избрал себе другое занятие, – Гусаров усмехнулся.
– А вы знали таких – Юрия и Елену Воробьевых?
– Нет. Странные вопросы вы задаете. Непонятные.
– Ну, для нас-то они понятные, просто чисто формальные, – сказал Колосов. – А на ваш вопрос я не до конца ответил. Дело в том, что приехать сюда к вам нас заставили не столько смутные страхи вашей жены, сколько реальные факты.
– Какие еще факты? – спросил Гусаров резко, вынимая изо рта трубку.
Колосов медлил с ответом. Этот допрос… Идешь как по тонкому льду…
– Следствием установлено, что гибель Студнева была случайной. – Колосов старался говорить уверенно, однако нужные слова, нужная интонация рождались медленно, – в тот вечер на ужине, устроенном вашей женой в ресторане «Аль-Магриб», куда, кстати, вы звонили ей, убить должны были вовсе не беднягу Студнева, а вашу жену.
Это был пробный шар, пущенный наугад. Но…
Гусаров встал. С грохотом оттолкнул плетенное из ротанга кресло. Полы его кимоно распахнулись.
– Вы о чем? – спросил он, стараясь говорить пока еще спокойно и тихо.
– Если желаете продолжать нашу беседу при адвокате, мы его подождем, – предложил как ни в чем не бывало Колосов.
– Мне не нужен никакой адвокат. Они и так меня заживо съели из-за этого развода. – Лицо Гусарова покраснело. Он был разгневан и одновременно забавен – сердитый дядя с пальчик. Никита подумал: каким образом маленький мужчина может ежедневно, ежечасно самоутверждаться, доказывая свое превосходство собственной жене, не рискуя вызвать у нее презрительную усмешку? Только пуская в ход кулаки. Побоями и страхом, непредсказуемыми и жестокими поступками, которые, по его убеждению, словно добавляют ему силы, значимости и самое главное – роста. Кто-то сказал: все маленькие – деспоты по натуре. – Мне не нужен адвокат, – повторил Гусаров. – Я ни в чем не виновен. Что, Авроре уже стало мерещиться, что ее хотят убить?
– Что это
– Вот сука-то, – Гусаров швырнул трубку об пол, – ну, сука… Мало жизнь мою искалечила, так еще и…
Колосов смотрел на Гусарова: лицо того исказилось от бешенства. Ничего забавного в облике коротышки уже не было, напротив, было что-то отталкивающее и неприятное. «Как она с таким могла жить столько лет!» – промелькнуло у Колосова.
– Вы звонили вашей бывшей жене в ресторан в тот вечер? – спросил он сухо.
– Ну, звонил, звонил! И что с того?
– А зачем? У вас было какое-то дело?
– Не было у меня дела. Не было! Наши дела с ней давно кончены. Точнее, это я так думал, наивный, что кончены, что после развода она освободила меня от своего идиотизма, но нет, оказывается… – Гусаров
