– Нет, ваше величество, вы должны простить до того, как я передам в ваши руки человека, которого горячо и беззаветно люблю, ибо я иду на этот шаг не только ради спасения вашей жизни, милостивая госпожа, но и ради спасения его тоже, только моя любовь и мой страх за его судьбу толкают меня на то, чтобы предать его.
– Следовательно, речь идет о заговоре…
– Нет…
– Ну как же, очередное покушение на мою жизнь, разве не так? – быстро и резко спросила Екатерина.
– Я этого не говорила…
– Как раз это ты и сказала, именно это, голубушка.
– Ничего я не говорила, – воскликнула Маша, негодование которой с каждым словом нарастало, – и я ничегошеньки не скажу, если вы не даруете мне его жизнь.
– Есть средства, дитя…
– Я не боюсь оказаться брошенной в темницу и быть закованной в цепи.
– А пытки?
– Их я тоже не боюсь, я ничего на свете для себя не боюсь, я все делаю только ради него, – заявила девушка с выражением требовательной решимости. – Вам нужно насилие, ваше величество, тогда помилуй вас бог, ни один человек вас не спасет, если я промолчу, и вы умрете, как умер Цезарь.
– Что ты знаешь о Цезаре?
– Я знаю, что он был тираном, и что его убил Брут.
Екатерина с нескрываемым удивлением посмотрела на отважную девушку, вскочила с дивана и принялась взволнованно расхаживать по комнате, она размышляла; то что власть ее скипетра тут бессильна, она видела сейчас достаточно ясно, следовательно, она должна попытаться воздействовать на ситуацию обаянием своей личности и своим умственным превосходством.
– Послушай меня, – заговорила она наконец, со скрещенными на груди руками останавливаясь перед Машей, – если я сейчас задержу тебя и поручу начальнику полиции в течение часа установить, кто тот человек, которого ты любишь, то без особого труда тоже буду знать нового Брута, которого мне следует остерегаться. Видишь, стоит мне только захотеть, и твой возлюбленный окажется в моей власти, тогда я смогу делать с ним все, что мне заблагорассудится, например, приказать пытать его, пока он не сознается, а когда сознается, отправить его на эшафот. Ты понимаешь? Однако я не хочу так поступать. Ибо я испытываю к тебя сострадание. Итак, скажи, чего ты от меня требуешь?
– Я прошу милости, ваше величество, о прощении для него, – взмолилась Маша, – он вовсе не злодей какой-нибудь, а только чуточку заблудился в своих мечтаниях и потерял связь с реальностью.
– Ты говоришь мне, что он и другие собираются убить меня.
– Он один.
– Хорошо, он один. Может ли такой поступок остаться безнаказанным. Подумай, дитя мое, к чему меня обязывает мое высокое положение, мой сан, – продолжала царица, – я просто вынуждена его наказать, однако обещаю тебе не приговаривать его к смерти…
– Ах! Ваше величество, даже если вы только посадите его в темницу или сошлете в Сибирь, он точно так же умрет для меня.
Екатерина задумалась, всего на несколько секунд, затем ее красивое и умное лицо точно осветилось радостью победы.
– Итак, я хочу пообещать тебе еще больше, даю императорское слово, что он пробудет в заключении не дольше года. Я полагаю, что для государственного изменника и убийцы это достаточно мягкое наказание. Теперь ты удовлетворена?
– Да, ваше величество.
– Тогда назови мне его имя.
– Это капитан Чоглоков.
– Чоглоков! – вскрикнула Екатерина Вторая. – Действительно Чоглоков?! Надо же, какое необъяснимое стечение обстоятельств, стало быть, он меня ненавидит?
– Так он говорит.
– И устроил заговор…
– Нет, ваше величество, у него нет ни сообщников, ни соучастников.
– Ты в этом уверена?
– Конечно, ваше величество.
– Можешь идти, дитя мое. – Благосклонное движение руки, и Маша была отпущена.
Императрица же тотчас вызвала начальника полиции, приказала немедленно взять под стражу капитана Чоглокова и доставить к ней, потом отправилась в свой кабинет, чтобы просмотреть поступившие депеши. Проходил час за часом. Екатерина начинала терять терпение и послала офицера за начальником полиции, наконец тот появился и доложил, что капитан Чоглоков исчез. Один из его сослуживцев недавно- де видел его расхаживающим взад и вперед под окнами императрицы. С этого момента всякий след его, казалось, терялся. Возле его жилища, перед казармой его роты, во всех местах, которые он имел обыкновение посещать, были выставлены люди с приказом схватить его, на этом, похоже, профессиональная фантазия полиции исчерпывалась.
– А у купца Самсонова вы его тоже искали? – спросила императрица.
– Там в первую очередь, ваше величество.
– И вам сообщили, что он уехал?
– Отнюдь нет, ваше величество.
После обеденного застолья Екатерина снова послала к начальнику полиции.
– Никаких следов капитана?
– Никаких, ваше величество.
– Где он обычно обедает?
– У майора Бородинского, своего дяди.
– И…
– Сегодня его напрасно ожидали к столу.
– Странно.
Вечером театральное представление, в котором участвовали придворные кавалеры и дамы, придало мыслям царицы иное направление, но едва она после полуночи снова переступила порог своих спальных апартаментов, как сразу вспомнила о Чоглокове. Не раздеваясь, она торопливо прошла в кабинет и опять вызвала начальника полиции и с ним графа Орлова. После того, как ей в очередной раз пришлось выслушать от полицейского чина, что никаких следов капитана по-прежнему так и не обнаружено, на первый план вышли заботы о ее личной безопасности, и она приняла необходимые меры, удвоив караулы и надежно перекрыв ими все коридоры, из которых в ее покои вели потайные двери. Только после этого она снова вернулась в спальню, но не легла спать, а ограничилась тем, что сняла свое роскошное вечернее платье, переодевшись в удобный, отороченный кружевами домашний халат. Отослав камеристок, она уселась за секретер и, дабы немного отвлечься мыслями, принялась за письмо Вольтеру.
С головой погрузившись в работу и в желании как можно ярче блеснуть своим незаурядным живым умом, она позабыла обо всем на свете и о капитане, разумеется, тоже, когда – в этот момент она подняла взгляд от исписанного листа, самодовольно улыбаясь своим успехам, – прямо перед ней вдруг оказался бледный мужчина с зловеще горящими глазами, в котором она тотчас же узнала Чоглокова.
Сколь бы неподготовленной ни казалась Екатерина к этому неожиданному крайне опасному для нее вторжению, она тем не менее нисколько не испугалась; не поведя бровью, даже не отложив в сторону пера, но хладнокровно посмотрев прямо в лицо противнику, она откинулась на спинку кресла и произнесла:
– Добро пожаловать ко мне в гости, капитан, я как раз о вас думала. – И когда Чоглоков ничего не ответил, продолжала: – Да, все так и есть, как я говорю, и мне было жаль, что я всего лишь императрица, а не хотя бы самую малость волшебница, иначе я в мгновение ока перенесла бы вас в эту комнату, потому что с того момента, как сегодня во время парада я обратила на вас внимание, я почти непрерывно только вами и занимаюсь, вы произвели на меня впечатление, и… кто знает… – она с пленительной любезностью повела плечами, – Орлов, чтобы меня задеть, вчера пожелал получить от меня временный отпуск, и я сейчас в том
