– Но ведь это совсем непросто, – возразил Волков.
– Разумеется, – усмехнулась графиня, – но именно поэтому мы и пригласили такую тонко мыслящую голову как ваша, чтобы разрешить возникшую проблему.
– Итак, думайте, Волков, думайте, – предложила императрица.
– Здесь?..
– Не сходя с места.
– Это невозможно.
– Невозможно, когда этого хочу я? – воскликнула Елизавета.
– Я, конечно, попробую, однако... при этом дамы не должны смотреть на меня, – попросил Волков.
Царица шлепнула его веером по щеке:
– Смелее, – прошептала она, – смелее, мой дорогой.
– Он может устроиться там, в углу, – решила графиня.
– Да, в углу, – с облегчением согласился молодой актер.
Графиня поставила туда стул и предложила ему сесть на него лицом к стене. Волков охотно послушался.
Просидев некоторое время тихо и продержав обеих дам в напряженном ожидании хорошей выдумки, он внезапно сказал:
– Я прошу ваше величество не сосредотачивать на мне свое внимание, иначе я действительно не в состоянии...
– Тогда мы пока поболтаем, – ответила царица.
– Ни в коем случае, нет, – взмолился Волков, – ваш голос будет сбивать меня с мысли не меньше, чем ваш взгляд.
– Ладно, тогда мы поиграем в домино.
– Да... да.
– Да, да.
Обе дамы снова уселись за игру, и долго ничего не было слышно, кроме постукивания маленьких костяшек да тиканья массивных, выполненных в виде храма Дианы часов на камине.
Вдруг Волков повернулся к ним вместе со стулом и воскликнул:
– Придумал!
– Ну? – в один голос спросили обе женщины.
– Маскарад!
– Ах! – разочарованно выдохнула царица.
– Такое здесь уже тысячу раз бывало, – молвила в тон ей графиня.
– Пожалуйста, позвольте мне все-таки объяснить вам свою идею.
– Итак?
– Давайте-ка сыграем в «мир наизнанку».
– Как это?
– Маскарадное празднество, когда дамы переодеваются мужчинами, а господа, в свою очередь, появляются в дамских туалетах.
– Превосходно, – возликовала Елизавета, – это что-то совершенно новенькое, невиданное. Вы гений, Волков, настоящий гений, я готова расцеловать вас...
Волков подпрыгнул со стула.
– Нет, нет, – засмеялась царица, – однако вы можете поцеловать мне руку.
Молодой актер быстро опустился на одно колено перед прекрасной императрицей и робко поднес к губам ее пальцы.
– Я вами очень довольна, очень довольна, дорогой Волков, – продолжала Елизавета. – Стало быть, просите для себя какой-нибудь милости.
– Я не смею, – запинаясь выговорил артист.
– Хорошо, тогда я сама хочу вознаградить вас по заслугам, – ответила монархиня, – и притом с такой же оригинальной фантазией, какой оказалась ваша, а следовательно, теперь вы должны набраться немного терпения, потому что я в этом деле не столь плодовита как вы. А пока давайте-ка займемся маскарадным балом, организацию и проведение которого отныне я поручаю вам.
Теперь к Волкову разом вернулось опять прежнее присутствие духа и живость, он вскочил на ноги и принялся развивать перед дамами свой план, который вызвал полное одобрение императрицы. И каким смущенным и несчастным он выглядел вначале, таким окрыленным и полным энтузиазма чувствовал себя молодой актер, когда поздним вечером покидал императорский дворец; он казался сейчас самым счастливым человеком на свете. Остановившись под освещенными окнами той части дворца, где, как он знал, жила Елизавета, он громко запел итальянскую арию, точно первый итальянский тенор, размахивая при этом руками, он то вставал на колено, то снова вскакивал, чтобы взъерошить волосы, и жестикулировал так, что два гренадера, стоявшие в карауле у больших ворот, обратили на него внимание.
– Похоже, этот человек с ума спятил, – сказал один.
– Или, скорее, нализался до чертиков, – со знанием дела заметил другой, еще при Минихе сражавшийся с турками, и глотка которого выдержала не одно серьезное испытание.
На следующий день императрица распространила циркуляр ко всем членам своего придворного круга, в котором назначала на следующий четверг маскарадный бал и одновременно в связи с этим отдала приказание, чтобы все дамы явились на указанный бал в мужских костюмах, а мужчины, соответственно, нарядились дамами. Сия директива вызвала среди женщин такое же великое ликование, в какое отчаянное уныние она повергла мужчин, о большинстве из которых, пожалуй, можно было сказать, что в женском наряде они выглядели бы до нелепости отвратительно, в то время как каждая стремящаяся к завоеваниям красавица радовалась удобному случаю показать свои прелести с новой стороны в необычном и нарядном костюме. В самом же дворце тем временем были приняты надлежащие меры, чтобы самым приятным образом поразить избранное общество, которому предстояло собраться на праздничном вечере.
Наконец наступил этот для одних долгожданный, для других такой пугающий день. Ровно в восемь часов под разнообразные звуки янычарской музыки были распахнуты настежь двери большого бального зала и тем самым был дан сигнал со всей помпезностью тех дней инсценировать придуманный Волковым мир наизнанку. Рота прелестнейших женских гренадеров, одетых в зеленый бархат, в высоких, сверкающих металлической окантовкой шапках на кокетливо завитых головах, заступила в караул и выставила свои посты у всех входов, тогда как расположившаяся на галерее мужская музыкальная корпорация в национальных костюмах швабских крестьянок красными чулками, коротенькими юбчонками, рукавами фонариком и белыми чепцами с крылышками производила гротескно-комическое впечатление. Ко дворцу одна за другой быстро подкатывали кареты и за короткое время зал наполнился пестрой толпой, где каждый с любопытством разглядывал другого и дивился фантастическому убранству зала в стиле барокко. По эскизам Волкова искусными художниками было выполнено пять живописных полотен в форме больших гобеленов, которые покрывали потолок и четыре главные стены. Они аллегорически представляли мир наизнанку рядом сюжетов, на которых в подлинно юмористической манере мужчинам доставалась не только роль женщин, но иной раз и роль животных и неодушевленных предметов, чтобы воистину наглядно и убедительно продемонстрировать господство женщины.
На потолке была изображена женщина на троне в образе правительницы Земли: красивая женщина в греческой тунике, которая улыбаясь поставила обутую лишь в легкую золотую сандалию ногу на земной шар. Вокруг нее, подобно боготворящим идолопоклонникам, стояли на коленях мужчины, внешний вид и одеяние которых символизировали различные сословия.
На стенных панно одно изображало счастливые композиции различных стадий любви и брака. В середине его помещалось здание в итальянском стиле с открытой верандой. Слева от него в пышном саду, затененном зеленым навесом виноградных лоз, можно было увидеть исключительно забавную любовную парочку: симпатичный молодой человек стыдливо прикрывал зардевшееся лицо носовым платком, тогда как смелая красавица, обвив его шею рукой, явно признавалась ему в пылкой любви. На веранде сидел мужчина с грудным младенцем на коленях и пытался кормить его кашей, в то время как его супруга внизу собралась вскочить на отважного рысака. Справа от дома злющая жена ухватила за волосы плачущего мужа и немилосердно колотила его палкой.
