сыне, но и о Дженни.
Все трое обменялись долгими взглядами. Выходило, что родители были в курсе всего происходящего. Однако теперь это уже не имело значения.
– Пойдем, я отведу вас к тыквам, – предложила Айви.
Дженни посмотрела на Доброго Волшебника, но тот уже уставился в свою книгу.
Чтобы было удобнее лежать, Айви положила перед каждой из четырех зеленоватых, с заклеенными липкой лентой глазками тыкв по подушке. Дженни крепко взяла Сэмми за лапу: они не должны были разлучаться при входе, иначе, попав внутрь, рисковали оказаться в разных местах. Точнее сказать, в разных снах.
– Готовы? – спросила Айви, удостоверившись, что глаза каждого находятся точно перед глазком.
Все кивнули, хотя Дженни вовсе не чувствовала себя готовой. Конечно, она была рада возможности отправиться в Сонное Царство с друзьями, однако робела. Прежде всего потому, что плохо понимала, как можно отправиться внутрь тыквы, оставив тело снаружи.
Айви сняла ленту с тыквы Гвенни, и та мгновенно оцепенела. Затем то же самое с Че. В тот миг, когда Айви приблизилась к тыкве Дженни, девочка неожиданно подумала: «Каким вообще образом линза из мира снов может помочь Гвенни в реальном мире? Вдруг они просто останутся во сне, и все пойдет прахом?»
Она уже собралась спросить об этом, но не успела.
Айви открыла глазок.
В тот же миг Дженни обнаружила себя на гладком полу какого-то помещения. Отшатнувшись от неожиданности, она чуть не налетела на Че. В это время рядом с ней материализовался Сэмми.
– Все в сборе, – с облегчением проговорила Гвенни. – Я перетрусила, когда оказалась здесь одна. Мне показалось, что до вашего появления прошла целая вечность.
Дженни решила оставить свои сомнения при себе, в настоящий момент это все равно не имело смысла. Возможно, Добрый Волшебник все предусмотрел, и в реальном мире линзы будут работать так же как и в тыкве. В конце концов, ночным кобылицам случается, во избежание накладок, просматривать доставленные ими сны и вне тыквы.
– Хорошо, что мы вместе, все трое, – сказал Че тоже с явным облегчением, напомнившем Дженни о том, что при всей его взрослой рассудительности ему было всего-навсего семь лет.
Неожиданно в комнате появилась уйма народу. Воззрившись на новоприбывших, Дженни оторопела. Да и как было не оторопеть, увидев трех Гвенни, троих Че и трех котов. Да что там коты – здесь находилось три Дженни.
– Ой, меня стало две… – начала одна из Гвенни, и тут же осеклась. Потому что рядом с третьей гоблиншей появилась четвертая.
– А меня… – начала было Дженни, но не закончила.
– Молчи! – воскликнул Че. – Это не просто пол, а таблица. Таблица умножения!
Дженни прикусила язык. Она не доверяла ни таблицам, ни умножению, ни всякой там цифири- арифметике, однако ей всегда казалось, что таблица умножения умножает числа, а не живых существ.
– Ты посмотри под ноги! – настаивал Че. – И туда, где пол обрывается.
Три Дженни так и поступили. И убедились, что стоят на неком подобии стола, который подошел бы по размеру давешней Взрослой. Стол этот расчерчен клеточками, а в клеточки, и по краям и в центре, вписаны цифры. Довольно быстро до них (или до нее) дошло, что цифры в центре представляют собой результат перемножения цифр по краям, но ни одна из Дженни не помнила, как этот результат называется: то ли сума, то ли несчастное, то ли выведение. Нет, кажется все-таки произведение, хотя тем же словом некоторые называют книжку. Но в любом случае ясно, что если цифры умножать, то их будет больше. А от этого радости мало, потому что чем больше цифр, тем больше путаницы. Таблица умножения – это такое место, где девочке делать нечего.
– А вдруг, – пришло Дженни в голову, – это всегото-навсего дурной сон. Разве они не в Сонном Царстве?
– Стоит нам назвать число, как таблица нас на него и умножает, – заявил Че. – Гвенни сказала, сколько ее, и ее стало во столько раз больше. А я сказал, сколько нас вместе, с тем же результатом. Боюсь, мы попали в затруднительное положение.
Четыре Гвенни и три Дженни кивнули, боясь сказать лишнее слово.
– Думаю, – осторожно промолвил один Че, – все мы считаем себя настоящими.
– И ни один из нас не хочет лишиться своей индивидуальности, – добавил другой. Он не боялся назвать число «один», поскольку, как всякий образованный кентавр, знал: при умножении любого множителя на единицу произведение остается равным этому множителю.
Семь девочек снова кивнули: они такими познаниями не обладали и опасались ляпнуть не то.
– А не можем ли мы произвести деление? – промолвил один из Че.
– Но ведь это таблица умножения, – осмелилась возразить одна из Гвенни.
– Эти математические действия родственны, – указал другой Че. – Одно из них обратно другому. Да, делить эта таблица ничего не станет, но мы можем умножить дробь на дробь.
– А так можно? – спросила Дженни (уже не вполне уверенная, какая из них она сама).
– Думаю, да, – кивнул третий Че. – Наверное, лучше всего будет сначала уменьшить число Гвенни до числа остальных, а потом проделать то же самое со всеми нами.
– А это не больно? – заволновались все четыре Гвенни.
– Ни капельки, – заверил их второй Че. – Вы ведь уже умножались. А сейчас я умножаю вас на три четвертых.
Одна Гвенни исчезла. Три оставшиеся испуганно переглянулись.
– Ну как, не больно? – спросила одна из Дженни.
– Не знаю, – откликнулась одна из Гвенни. – Исчезла-то не я.
– Не думаю, чтобы умножаться на дробь было больнее, чем на целое число, – сказал третий Че.
– Наверное, без этого не обойтись, – промолвила одна из Дженни, смиряясь с неизбежностью.
– Наверное, – неохотно согласилась одна из Гвенни.
– В таком случае я умножаю нас на одну треть, – промолвил первый Че.
В то же мгновение всех оказалось по одному. Включая кота. Переглянувшись, они подошли к краю стола и увидели, что он стоит посреди то ли луга, то ли газона, поросшего цветами. Когда Дженни наклонилась, желтая чашечка одного из них качнулась к ней и раскрылась, обнажив острые клыки.
– Осторожно, – предостерег Че. – Это львиный зев.
Зевает, зевает, а потом как цапнет.
Отшатнувшись, девочка отошла к другому краю стола и увидела мелодично жужжавшую среди цветов пчелу.
Только вот вместо того чтобы собирать пыльцу и нектар, она то и дело выпускала устрашающего размера жало.
– Пчела-жалейка, – пояснил кентавр – Жужжит жалобно, но беда не в этом, а в том, что ей всех жалко. И из жалости она всех подряд жалит, чтоб, стало быть, не мучались.
Все, не сговариваясь, перебежали на другой край.
– Как же нам отсюда выбраться»? – воскликнула Гвенни.
– А по этому стеблю нельзя спуститься? – спросила Дженни, указывая на высокое растение с прозрачными листьями, как раз напротив которого уселся Сэмми.
– Похоже, что можно, – обрадованно сказал Че. – Смотри, там ведь линзы. Наверняка те самые ложные линзы, о которых говорил Добрый Волшебник.
И действительно, капельки росы на листьях улавливали свет, образуя маленькие линзочки. Которые, как им объяснили, должны отмечать их путь.
Дженни посадила кота себе на плечо, а потом, после того как все трое взялись за руки, коснулась одного из листьев. В то же мгновение все вокруг изменилось.
Компания оказалась в совершенно другом месте, по правде сказать, тоже не слишком радовавшем взгляд.
Вокруг торчали увядающие кусты и деревья, у подножий которых валялись опавшие гнилые плоды. В
