чуть ли не бегом бросилась в подслеповатый магазинчик «Продукты» на углу.
Супружеская пара, две старухи и продавщица, несмотря на давно уже миновавший час закрытия, начертанный на дверной табличке, громко судачили насчет невиданного в городке события: вертолет МЧС пролетел над городом, таща «на крюках и тросах» разбитый автомобиль, и точно сгрузил его на внутренний двор ОВД, зависнув над зданием.
– Чтоб ему пусто было! – с азартом вещала одна из старух, покупавшая сигареты «для старика». – Мы с моим склеротиком чуть не оглохли. А если б он нам на крышу эту железяку уронил?
– Это Коноваловых сын, – сказала продавщица. – Мне Мирюкова сказала, она песок брала. Берите сахарный песок, пока дешевый. Он сначала в пожарники пошел, а уж потом летчиком стал, или наоборот? Я забыла, что она говорила про это. Селедка хорошая, жирная, берите!
– Нет, сегодня Сашка Жуков летает, не из тех Жуковых, что с Выселок, а из тех, которые с Нижнего Матвеева, они Басовым дальняя родня, – сообщил супруг, обернувшись к супруге. – Скажи, Лид.
– Да знаю я и Жуковых с Нижнего, и Басовых. Он, он утром летал, я его как облупленного знаю. Он один раз над двором у нас пролетел, перед младшей моей выкрутасничал, букет бросил. Она потом с ним гуляла, но недолго. А у нас с того случая пять кур подохло – инфаркт со страху, мы и зарезать-то не успели, – супруга кипятилась. – Они эту машину в овраге сегодня утром и нашли – Сашка Жуков, Басов и с ними какая-то особа. С Москвы приезжая.
– Уж и девок по воздуху с собой катают, а кто ж плотит за полеты? За хиханьки-хаханьки ихние? – Вторая старуха, ничего не покупавшая, но явившаяся в магазин под вечер за компанию с первой бабкой, явно глухая, говорила громче всех.
– Шойгу! А если не он, то мы с вами, из своего кармана налогами, – выпалил супруг.
– Берите творог, свежий, только сегодня утром привезли с базаковской фермы, из холодильника завтра уже не тот будет, только в сырники. Девушка, вам чего? – спросила продавщица Катю.
И все уставились на нее.
Катя купила кефир, сыр, «нарезной» батон, две бутылки газировки, шоколадку, коробку чая в пакетиках и попросила пакет, чтобы все сложить. Когда она вышла, пересуды в магазинчике, и не думавшем закрываться на ночь, закипели с новой силой.
В гостинице на рецепции дежурила все та же басовская родственница, она трепалась с кем-то по телефону и протянула Кате ключ, поприветствовав кивком.
– Машину-то в лесу с вертолета нашли. Младшенький наш… Теперь, может, восстановят его, в полиции-то платят неплохо. А что… он парень невредный. Машина-то по убийству, ну это которых в лесу, говорят, зажарили и съели. Нет, я, конечно, не верю, но дочка это в Интернете прочла. Мало ли что пишут… да, разумеется, но зря писать-то не будут, нет дыма без огня…
Все это неслось Кате вслед, пока она шла по коридору к своей двери. «Всем все уже известно, – думала она. – Ничего нельзя скрыть в этом вашем Новом Иордане. У всех тут полно родни и знакомых. Почему же убийство девушки – тайна? И убийство тех двоих в лесу. Отчего так долго не могли найти эту машину? Зачем признался священник в том, чего он не совершал? И кто такие женихи Сарры…»
После душа, сидя на кровати, ожидая, пока закипит электрический чайник, взятый «напрокат» на рецепции, попивая кефир и заедая его огромным бутербродом с сыром, наплевав на все диеты и условности, Катя смотрела на Новоиорданский ОВД.
Во тьме ночи все его окна сияли светом, и это вселяло надежду. Потом она стряхнула крошки с дешевенького хлопкового гостиничного пододеяльника, почистила зубы и юркнула в постель.
Хочу домой…
Нет, не хочу.
Я останусь здесь и все узнаю.
Последняя мысль перед тем, как она уснула безмятежным сном младенца, молнией сверкнула: «Теперь Жужин у меня по гроб в долгу за эту машину, я у него теперь любую информацию… А если заартачится, неблагодарный, я его рапортом припугну за «нерасторопность». Имею теперь полное право».
Имею право.
Хочу узнать все.
Если только ВСЕ узнать вообще возможно.
Она проспала до половины одиннадцатого, никто и не подумал ее будить. Почту свою в Интернете она тоже не проверила, старания лейтенанта Должикова пока пропадали даром.
Зато в ОВД ее встретили торжественные и многозначительные взгляды – так всегда бывает, когда что- то удается, срабатывает при раскрытии убийства.
– Итак, коллеги, доброе утро? – В кабинете Жужина (на прокурорской половине ОВД, выделенной после пожара) Катя уже не могла скрыть терзавшего ее любопытства.
– День белый, – эксперт Сиваков, заваривающий себе по-хозяйски в чужом кабинете крепчайший кофе, посмотрел на часы. – Тебе, касатка, с молоком или без?
– Спасибо, что вы узнали?
– Все, – тоном артиста Пуговкина из фильма «Не может быть» возвестил Сиваков. – Николай Петрович, дайте интервью полицейской прессе, – обратился он к Жужину, согнувшемуся над уголовным делом на столе.
– Вы настырная особа, – ответил тот. – Но машина – очко в вашу пользу. Ума не приложу, как вы МЧС уломали, обычно они нас просто посылают. В Воронеже розыск провел проверку. Машина вишневый «Шевроле» действительно принадлежит Веронике Хитковой, вот у меня тут ее воронежский адрес, телефон. По профессии она риелтор, работала на пару с неким Сергеем Солнцевым, в прошлом офицером ВДВ, ныне уволенным в запас. Состояли они в гражданском браке, оба проживали в квартире Хитковой, и оба в июне этого года отправились на машине в Москву. С тех пор от них нет никаких известий.
– Розыск там, в Воронеже, сумел найти дантиста в частной клинике, у которого они оба лечились, снимки зубов они нам переслали по электронной почте, много совпадений. Хотя, конечно, тела сильно огнем попорчены, но многое совпало при сравнительном анализе. – Сиваков пил кофе.
– А что же их не хватились так долго там, в Воронеже? Почему не заявили о пропаже? – спросила Катя.
– Некому заявлять, оба одинокие. Солнцев в Воронеже только регистрацию имел, сам с Северного Кавказа. Хиткова мать похоронила, больше у нее близких нет. А в фирму риелторскую они звонили лишь при оформлении сделок. Там, в фирме, думали, что они в Москве – устроились, квартиру сняли. Никто не беспокоился. Сейчас лето, отпуска, – Жужин развел руками. – Кому какое дело до других? Карты их больничные там, в Воронеже, изъяли, группы крови совпадают. После обыска в квартире Хитковой нам перешлют волосы, обнаруженные в ванной.
– Поколдуем с ДНК-экспертизой, – сказал Сиваков. – Все используем для опознания, что они там на квартире найдут.
– Последний раз Хиткова звонила в фирму десятого июня, – продолжил Жужин. – Если они, предположим, выехали одиннадцатого днем, то двенадцатого вечером уже должны были подъезжать к Москве. Они вполне могли воспользоваться федеральной трассой. Судя по следам крови в салоне, их либо убили там, либо спрятали тела уже после убийства. Хотя само место убийства нам до сих пор неизвестно. А мотив может быть самый простой – ограбление. В машине ни сумок, ни вещей, а ведь они путешествовали и наверняка везли с собой крупную сумму денег. Их ограбили и убили. Трупы сожгли в лесу, а машину столкнули в овраг – все в разных местах, путая следы.
Катя вспомнила, как Сиваков говорил о том, что если жечь трупы в машине – это большой костер, столб дыма, видный издалека.
Но мотив, предложенный Жужиным, казался таким банальным – ограбление с убийством.
– Послушайте, а вы не проверяли наличие там, в салоне, следов крови…
– Я проверил, – перебил ее Сиваков. – Сразу, как машину стал осматривать, взял образцы, отправил в лабораторию для генетического анализа. Так вот: следов крови Марии Шелест в машине нет. Как бы тебе ни хотелось связать это все в единый клубок, факты против. Данные убийства между собой не связаны.
Катя пожала плечами. Но опыту великого Сивакова доверяли все, она в том числе. Ладно, пусть, раз так. Но внутри ее все равно что-то не отпускало.
– Остается совсем немного – найти убийцу и грабителя, – она села на стул, взяла чашку кофе,
