Катя не сразу осознала то, что видят ее глаза. Буквы на отколотой части мраморной плиты: БЕЛ... Белоусова Лари...
Она подошла к провалу. Другая часть мраморной плиты косо съехала вниз. Буквы... Лариса Глебовна... дата рождения, дата смерти... Ей было всего двадцать два года, когда она умерла, нет, когда ее убили.
– Что здесь у вас? Что это с могилой? – спросила капитан Белоручка.
Рабочие только покосились, хмыкнули неопределенно. Она обернулась к сторожу:
– Что с могилой, я спрашиваю? Ее что, кто-то вскрыл?
– Никто не вскрывал. Само оно, понимаете? Я ж объяснял, вот когда хозяин участка Глеб Сергеевич сюда приезжал... я на биллютне был в ту ночь, а тут гроза... ну, может, молния, откуда мне знать, и ливень сильный, а здесь вода близко, вот и подмыло, земля и просела. А потом вообще вниз, – Полыхалов бормотал что-то явно невразумительное.
– Тут раньше еще глубже яма была, гроб выперло, мы засыпали уже много, – хмуро сказал один из могильщиков. – Знаешь, Полыхалов, не бухти и рот свой закрой.
– Как это все могло провалиться? – Лиля Белоручка подошла к самому краю. – Да это просто невозможно!
– Все возможно. Само оно...
– И памятник вон на земле валяется. – Эксперт Сиваков присел на корточки возле поверженного креста, оглядывая мраморный скол у основания. – Следов внешнего воздействия нет, если бы ломом или лопатой – обязательно следы бы остались, а тут рваный скол, видимо, центр тяжести сместился, когда грунт поехал. А красивый был крест, заметный.
– По нему и ориентировались, – буркнул Полыхалов.
– Кто ориентировался? – быстро спросил участковый Зайцев.
– Откуда мне знать.
– Ты ж сам сейчас сказал – по нему ориентировались. Кто?
– Ну мы. Все мы, кладбищенские.
– Ой ли, только ли кладбищенские? Ну-ка выкладывай, что тут в ту ночь у вас творилось?
– Да не знаю я! На биллютне я был, я ж говорю. Биллютню из поликлиники, может, показать? – сторож Полыхалов окрысился.
И по тому, как он окрысился, Катя и все присутствующие поняли: сторож врет, явно что-то недоговаривая.
– Мы думали сначала, что это акт вандализма, – сказал участковый Зайцев. – Но администрация уверяет, что в провале этом грунтовые воды виноваты, да и по всему видно, что лопатой здесь никто не орудовал и крест не опрокидывал намеренно. Лопатой во-он там, чуть поодаль, работали, яму копали.
Между могил прошли к стене кладбища. Катя увидела калитку и ощутила, что тошнотворный запах усилился.
Возле стены имелись свободные участки, выставленные на продажу. Некоторые уже огородили, кто-то покупал места захоронений впрок.
Катя зажала нос рукой. Вонь... Яма... Четырехугольная яма, свежевырытая, с осыпавшимися краями. А там, на дне...
– Убитое животное, свинью зарезали, и кровь в яму спускали, – сказал участковый Зайцев. – Здоровенная свинища, центнера на полтора. Утром после той грозы ночной охрана все и обнаружила, позвонили к нам в дежурку. Я тут все уже осматривал – там, в кустах, тележка брошена, а вокруг все истоптано было, много следов. Человек десять минимум здесь ночью хороводилось. И следы протекторов на обочине – там, за калиткой. Машины парковали, подъехали со стороны леса. А сама калитка...
– Охрана ее должна проверять, им за это деньги платят, – буркнул сторож Полыхалов.
– Калитка открыта была настежь. И ощущение такое, что приехать-то приехали, дело сделали, а потом все бросили. В спешке уходили отсюда, – сказал участковый Зайцев.
Лиля Белоручка нагнулась и потрогала землю на краю ямы. Гниющая туша свиньи была там, внизу.
– Кровь, кажется.
– Да там в яме кровищи свиной полно, – Полыхалов смотрел в сторону могилы Ларисы Белоусовой. – Одновременно все и делалось и там, и тут... Они-то, ну те, кто приехал, дьяволил-то, ноги свои унесли, а
– Что само, что оно? О чем вы говорите, Полыхалов? – Лиля Белоручка повысила голос, но в тоне ее не слышалось прежних ноток уверенности.
– Оно... уж и не знаю, как и назвать. Когда кто-то мертвецов кровью кормит, оно... оно все, все может. Свет, воля... Думаете там, в земле сырой под плитой, под крестом, ему лежать охота? Нет,
– Что вы несете? – спросил эксперт Сиваков. – Пьяны, что ли?
– Я и ему так сказал, Глеб Сергеичу, хозяину участка. Само
– Родители Ларисы Белоусовой приезжали на кладбище?
– Один он, все пять лет один он сюда ездит и деньги мне за догляд приплачивает.
– А его жена? Мать девушки?
Полыхалов только махнул рукой.
– Вам не кажется, что этот сторож и половины не сказал того, что ему известно, – шепнула Катя участковому Зайцеву.
– Само собой, скажет, если спрашивать станем не здесь и не так. А что вы из Москвы так срочно приехали? Какая надобность возникла с этими Белоусовыми? – участковый Зайцев требовал у Кати разъяснений как у «своей», «областной». – Дом их загородный в Мирном. Моя это территория, дом пустует давно. Сам Белоусов туда носа не кажет. А жена его... вы же про жену интересуетесь? Она после похорон дочери умом вроде как повредилась. У нас слухи в отделе ходили – не то чтобы развелись они, а... в монастырь она ушла, бросила разом и мужа и все.
ГЛАВА 28
СТАРОЕ ДЕЛО
Ту оперативку, которая прошла в родном Главке в понедельник утром с «присутствием коллег из МУРа», Катя потом вспоминала долго.
И не потому, что там решали что-то важное, экстраординарное, а так, вообще...
Конечно, конечно, они были на Покровском кладбище и видели могилу.
– «Отверстые гробы», – в качестве вводного комментария процитировал эксперт Сиваков непередаваемым тоном.
И та чепуха, что бормотал сторож Полыхалов, – конечно, конечно, они слышали все сами...
– Лаборатория экспертно-криминалистического управления трижды проводила сравнительные исследования, а затем все изъятые с мест убийств материалы мы направили на независимую экспертизу в Институт криминалистики, – на оперативке в розыске эксперт Сиваков делал свой доклад сухо и без эмоций. – Все исследования дали один и тот же результат – следы ДНК принадлежат Белоусовой Ларисе Глебовне, уроженке Москвы, двадцати двух лет...
Сотрудники областного уголовного розыска начали переглядываться, перешептываться. Катя, присутствовавшая на оперативке, наблюдала их реакцию – многие хорошо помнили
– Дальше, – попросила эксперта Сивакова Лиля Белоручка. – Ну, что же вы замолчали, мы ждем.
Катя видела: подруга ее из МУРа сильно волнуется, просто сама не своя. Чем вызвано это волнение? Таким вот странным поворотом этого дела?
– Да, повторяю, двадцати двух лет, – эксперт Сиваков откашлялся, – убитой пять лет назад в загородном доме, принадлежавшем ее родителям...
– У нее отец тогда в Верховном суде работал, а сейчас управление департамента возглавляет. В Мирном у них дача, судья сам строил.
– Туда на место следственно-оперативная группа выезжала во главе с Колокольцевым из областной прокуратуры, дело они вели, а потом оно к нам в областной архив вернулось как нераскрытое.
– И эксперты привлекались из центральной лаборатории.
