– Я слышала – было совершено какое-то убийство?
– А, значит, и до вас дошло. Но в общем-то, конечно, все это вздор – и россказни эти, и слухи. Теперь уже мало кто и помнит про все это – сколько лет прошло. Но… если бы мальчика не в лесу нашли, а там, в этой гнилой могиле, в провале, то… Вот порой и удивляешься, какому бреду готовы верить наши не шибко умные и до черта суеверные…
– Вон машины милицейские на обочине, – перебила его Катя. – Мы с вами на месте, наверное, уже?
Синий указатель на шоссе гласил: «Елманова падь». Стрелка-поворот указывала направо на просеку. По обеим сторонам дороги был лес, лес, лес. На шоссе вереницей выстроились машины. Среди деревьев мелькали фигуры в форме. Трещали рации.
– Давайте я вам помогу выгрузиться. – Катя с тяжелым сердцем потянула на себя экспертный чемодан.
Она была здесь лишней, чужой – в этом траурном лесу, на этой скорбной дороге, куда все они – ее двуреченские коллеги приехали исполнять свой тяжкий служебный долг. Но у нее было оправдание перед ними и перед тем, что ждало ее там, в чаще леса, – она явилась сюда не ради любопытства.
Она увидела Шапкина и того самого подполковника в форме – Поливанова, который приезжал в «Дали» накануне. Шапкин, узрев ее, чуть скривился, потом, правда, что-то сказал тихо Поливанову, видимо, объясняя – кто такая. Но и это стало неважно – объяснения, все эти официальные церемонии. Катя ощутила, что здесь все это теряет свой обычный смысл, превращаясь в некие несущественные мелочи. Главным же было совсем другое.
Тело Миши Уткина лежало в неглубокой промоине. Над промоиной росла кривая ель. Ствол ее был весь в белесых струпьях смолы, нижние ветки давно уже засохли. Палые листья под ногами, порыжелая хвоя. От шоссе было совсем недалеко, всего каких-то метров сто, но лес вокруг был так мрачен, так тих, что людям городским в этой первобытной настороженности чудилось что-то зловещее, недоброе.
Сотрудники милиции, эксперт, патологоанатом, следователь прокуратуры, Шапкин, Поливанов, оперативники, местный прокурор окружили промоину, заслонив ее от Кати. Потом они занялись каждый своим делом – без эмоций, без «охов», почти механически, как роботы. Она была свидетельницей всего осмотра. Но в памяти ее потом от всего этого долгого кропотливого профессионального действа сохранились лишь некоторые фрагменты.
Его правая рука, сжатая в кулачок…
Ноги, обутые в кроссовки…
Черный земляной жук, впившийся в его шею под левым ухом – когда тело повернули на бок…
Жука снял и раздавил Роман Шапкин. Еще одного жука эксперты достали пинцетом из мертвого рта. Тварь сучила лапками, извивалась, тщетно пытаясь вырваться и продолжить свой пир – пир падальщика.
Катя не выдержала и отвернулась. Но затем, немного отдышавшись, оправившись, заставила себя смотреть дальше. Она явилась сюда не ради любопытства. Она должна была понять, что произошло. Но видеть ЭТО ВСЕ было выше ее сил.
Русый затылок…
Запекшаяся кровь в волосах…
Много крови и вокруг – на хвое, на листьях…
Восемь лет, всего восемь лет… Здесь, в лесу, у НЕГО было уже мало общего с тем портретом, что был расклеен по всему городу: улыбка, щербатые детские зубы. Здесь со всем этим – живым – было уже мало общего.
Тяжелый трупный запах, казалось, пропитал все вокруг, весь этот тихий застывший в ступоре заколдованный лес.
– Раны на голове – в теменной и затылочной области, – надиктовывал в диктофон патологоанатом. – При первоначальном визуальном осмотре отмечено… Фрагменты мозгового вещества… осколки костей черепа…
– Голову разбили…
– Было нанесено три удара по голове тупым твердым предметом с большой силой, – продолжал патологоанатом.
– Такому маленькому и одного хватило бы…
– На тыльной стороне левой кисти – царапина длиной около пяти сантиметров. Ну-ка, товарищи, давайте перевернем его осторожно на живот.
Шапкин, оперативники и эксперт перевернули тело.
– Одежда в пятнах крови, но каких-либо повреждений – разрывов, отверстий не имеет. Надо снять с него куртку. Или нет, подождите, лучше ее разрезать вот так вдоль, – патологоанатом показал жестом.
– Брюки на нем надеты, трусы, – сказал Шапкину Поливанов. – Все вроде на месте, а, Рома?
– Это ничего не значит. Надо смотреть, – резко ответил тот.
– Не только смотреть, экспертизу будем проводить, – патологоанатом склонился над трупом.
– Был половой контакт с ним? – спросил Шапкин.
Патологоанатом попросил снова перевернуть труп. Очень внимательно с помощью инструментов и карманного фонарика исследовал рот мальчика, подбородок. Взял из ротовой полости несколько мазков.
– Ну? Был ведь? – Шапкин выпрямился.
– Не могу сейчас сказать ничего конкретного. Будем проводить исследование. Весь собранный материал, в том числе и генетику, отправим в областную лабораторию.
– А давность смерти какова? – Это спросил следователь прокуратуры, занятый протоколом, едва поспевавший записывать.
– Предположительно не менее трех суток.
– Ну, время его пропажи мы точно знаем, – перебил Поливанов. – Что ж, выходит, его прямо сразу… взяли от остановки автобуса, привезли сюда и тут умертвили?
– Максимально точное время смерти установит только экспертиза. Надо узнать у его отца, что он ел. – Патологоанатом аккуратно паковал образцы проб на анализ. – Будем, как обычно, гистологию проводить, исследовать остатки пищи в его желудке…
– Сюда дорога из города только одна. – Поливанов отряхнул руки. – По сути, эта дорога на базу.
– До Елманова здесь тоже недалеко – если через лес напрямик. – Эксперт, с которым ехала Катя, выключил видеокамеру. – А ведь туда они с отцом и собирались.
– В отсутствие взрослых кто-то мог предложить мальчику подбросить его до Елманова. Он мог сам упомянуть об этом в разговоре с кем-то, что, мол, едет в Елманово к бабушке. Да и догадаться было нетрудно – дело ведь на остановке автобуса происходило, – следователь наконец-то закончил протокол, – а маршрут автобуса известен.
– Но сюда в сторону базы автобус не поворачивает, – возразил Поливанов.
– Но проехать и тут можно, правда, это крюк солидный. Мальчику могли пообещать подбросить его попутно. И потом не забывайте – он ведь не так уж и давно в городе, до этого он все время с матерью жил, и откуда ему знать, какие тут дороги и как можно куда проехать. К тому же учтите возраст его – ему всего девятый год пошел. Так что если это был кто-то, кого он раньше знал, кому доверял, то сесть к такому человеку в машину он мог запросто.
– Рома, ты-то что все молчишь? – снова спросил Шапкина Поливанов. – Он вряд ли сюда пешком пришел, на машине его сюда умыкнули. Кто-то свой привез, с кем он ехать до Елманова не побоялся. Кто-то из соседей по дому, а?
– Мог и чужой, – буркнул Шапкин, – на крутой тачке. На крутой, завлекательной, от которой у мальчишек дух захватывает. Предложили прокатить на такой, сразу про все забыл – и про отца, и про автобус.
– Таких тачек крутых у нас в округе не так уж и много, – заметил Поливанов. – Вон у Николая Петровича, прокурора района, джип. Что, прямо с него проверку начнешь?
– Понадобится – начну. – Шапкин вернулся к осмотру тела с таким видом, словно считал все эти разговоры лишними. – Его притащили в этот чертов лес, голову, как орех, здесь разбили. Убийством следы заметали. А вот издеваться над ним, куражиться могли и в дороге начать – прямо в машине.
