– Кому?
– Тот, кому они ее продали, уже успел тоже ее продать. Он загнал ее какой-то фирме, поставляющей в Москву овощи, с переплатой загнал. А сам уж пять дней как улетел на Глифаду.
– На Глифаде сейчас холодно, – заметила Катя. – Градусов пятнадцать всего, и море холодное.
– А ему чихать на море.
– Но почему они не уехали? Почему жили в квартире до сих пор?
– Они должны были перебраться в Троицк. У старушки сестра умерла там и завещала квартиру своей племяннице. Они решили немного потесниться – продать ту, за которую больше бы дали денег.
– Дочери что, зарплату не платили?
Никита двусмысленно хмыкнул.
– Ее завод стоит уже третий год. Она в бойлерной дежурной подрабатывала. А по образованию – инженер. У стариков пенсия копеечная. А у внучки – малокровие. Надо было лечить.
– Теперь уже не надо, – сказала Катя. – Ее-то за что? Она ведь все равно не свидетель. Разве такая кроха их бы опознала?
– Им приказали: мочить всех. Чтобы никаких наследников. Никого. Ясно?
– Но эта квартира не такое уж и сокровище. Наверняка там нужен ремонт. Потом от Москвы далеко. Это же не столица, не ближние районы, – не сдавалась Катя.
– Сейчас убивают, Катенька, совсем не ради десятков тысяч долларов, не за сотни. Вова Кочет, например, пришьет любого за бутылку водки. У Чистякова ставка чуть повыше: две бутылки водки и банка пива.
– Значит, они не из крутых?
– Щенки. Молодые голодные щенки. Им по девятнадцать лет.
– Господи Боже!
– Вот тебе и Господи. Их наняли за смехотворную сумму.
– А кто нанял?
Колосов протянул ей стакан с остывшим кофе.
– Я ответил на безумное количество твоих вопросов. И заметь – подробно ответил. Но ты уже зарываешься.
– Но я же не буду сейчас об этом писать. – Катя смотрела на него честно-честно.
– А шут тебя знает.
– Ничего и не шут. Они где сейчас сидят?
– Пока в УВД. Там изолятор крепкий. А утром в субботу их повезут в Москву. Их Петровка на выходные берет.
– Только поосторожнее там.
Он хмыкнул.
– А тебе их жаль, да? Таких вот. Ну, это все, на что я способен, чтобы удовлетворить… – Колосов запнулся и продолжил явно не так, как хотел: – Твое, Катенька, неуемное любопытство. На часах девятнадцать ноль-ноль. Ты домой не собираешься?
– А ты? – Она смотрела на него.
Он отвел взгляд, уставился в темное окно. Никитский переулок (по-старому – улица Белинского), 3, куда выходил фасад главка, освещался тусклыми фонарями.
– А я сегодня дежурный.
Кате хотелось добавить, как в детстве, «по горшкам», но она сдержалась и только спросила:
– Очень устал?
– Очень.
– А у меня горе, Никита, – сказала она внезапно. – Подруга умерла.
Он изобразил на лице вялое соболезнование.
– Молодая?
– На год меня моложе.
– От чего?
– Да, понимаешь, какой-то несчастный случай на стройке. Ничего я пока не знаю толком. Представляешь, включили сегодня видео, а там…
Она перехватила его быстрый взгляд. Колосов уткнулся в бумаги.
– Так эта девчонка из Каменского – твоя подруга? – спросил он как бы невзначай.
– Ну, не так чтобы очень. Но приятельница. Мы в одной компании часто встречались.
– Ах, в компании… – Похоже, он хотел задать ей новый вопрос, но тут в дверь осторожно постучали. Затем в кабинет просунулась коротко стриженная белобрысая голова Вити Иванова из отдела по борьбе с
