Эмилио, конечно, не понял её, потому что вместо того, чтобы растрогаться, рассердился. Он провёл всю свою молодость в одиночестве и грусти и, по его мнению, имел право время от времени позволять себе развлекаться. Анджолина не была очень важна в его жизни: она лишь приключение, которое продлится несколько месяцев, и не более того.
— Ты, действительно, несправедлива, упрекая меня.
Он растрогался только тогда, когда увидел, что Амалия не перестаёт плакать, бессловесно и безутешно. Чтобы успокоить её, Эмилио пообещал возвращаться раньше, чтобы составлять ей компанию, и они будут читать и изучать что-нибудь вместе, как раньше, но она должна стараться быть веселей, так как он не любит грустных людей. Его мысли полетели к
III
В один из вечеров Эмилио и Анджолина должны были встретиться ровно в восемь вечера, но за полчаса до этого Балли сообщил Эмилио, что ожидает его именно в это время для очень важного разговора. Эмилио уже несколько раз увиливал от подобных приглашений, которые, по его мнению, имели только цель не дать ему встретиться с Анджолиной. Но в этот вечер Эмилио подумал, что это хороший предлог для того, чтобы проникнуть в дом девушки. Он уже расценивал Анджолину как самую важную персону из всего своего окружения. Уже стемнело, но, направляясь к дому Анджолины, Эмилио тем не менее продолжал держать себя так, как будто все на него смотрели.
Дом Анджолины находился в нескольких метрах от улицы Фабио Северо. Большой и высокий, у него был вид казармы. Внизу Эмилио никого не встретил, и он нерешительно поднялся на третий этаж, будучи неуверенным в радушном приеме.
— Да, тут роскошью не пахнет, — пробормотал Брентани.
Лестница, должно быть, делалась в большой спешке, камни не имели правильной формы, перила были сделаны топорно, грязи он не заметил, но всё пахло бедностью.
Ему открыла девочка лет десяти, одетая в длинный мешковатый костюм, белокурая, как и Анджолина, но с бледными глазами, желтоватым и малокровным лицом. Казалось, девочка совсем не удивилась, увидев здесь новое лицо.
Она только лишь подняла и прижала к груди края жакета без пуговиц.
— Здравствуйте! Вам что-нибудь угодно? — она была церемонно вежлива, несмотря на свой совсем юный возраст.
— Здесь живёт синьорина Анджолина?
— Анджолина! — позвала женщина, появившаяся тем временем из глубины коридора. — Какой-то синьор тебя спрашивает.
Женщина, по всей вероятности, приходилась матерью Анджолине, которую последняя так сильно любила и жаждала к ней вернуться, покинутая Мериги.
Старушка была одета как служанка, на ней был уже сильно потускневший тёмно-синий фартук и косынка такого же цвета, которую она носила на голове по-фриульски. В завершении описания вида женщины следует отметить, что её лицо сохраняло след былой красоты, а профиль напоминал профиль Анджолины. Только лицо у женщины было костистым и неподвижным с маленькими чёрными глазками, полными беспокойства, как у зверя, опасающегося удара палкой.
— Анджолина! — позвала она ещё раз.
— Сейчас она выйдет, — сказала женщина очень вежливо и потом, не глядя ему более в лицо, добавила, — устраивайтесь пока.
Эмилио не мог сказать, что ему понравился её гнусавый голос. Она каждый раз начинала говорить с трудом, как будто заикаясь, а вслед за этим вся фраза вылетала из её уст непрерывно, на одном дыхании, лишённая всяких эмоций.
Тем временем с другого конца коридора выбежала Анджолина. Она была одета, уже собираясь уходить. Увидев Эмилио, Анджолина рассмеялась и поприветствовала его сердечно:
— О, синьор Брентани, какой сюрприз! — и добавила непринуждённо, — это моя мама и моя сестра.
Так это действительно была мать Анджолины, которую она обожала. И Эмилио, обрадовавшийся тому, что его так хорошо приняли, протянул ей руку, чего старушка не ожидала и поэтому ответила с опозданием, пожав руку Эмилио.
Но женщина не поняла, что Эмилио выражал всё своё почтение, так поприветствовав её, и поэтому чувствовала себя неловко и смотрела на Брентани недоверчиво. После матери и девочка протянула ему правую руку, держа при этом левую у груди. Когда Эмилио засвидетельствовал своё почтение и ей, девочка сказала спокойно:
— Спасибо.
— Проходи сюда, — предложила Анджолина, побежала к двери в конце коридора и открыла её.
Счастливый Брентани осознал, что оказался наедине с Анджолиной, потому что старушка и девочка, выразив ему своё почтение в последний раз, остались за дверью. И, закрыв дверь, Эмилио забыл свою цель узнать побольше о доме Анджолины и притянул её к себе.
— Нет, — попросила та, — тут рядом спит мой больной отец.
— Я умею целоваться бесшумно, — заявил Эмилио и надолго прильнул к её губам в то время, как она продолжала протестовать.
Результатом всего этого стал один долгий поцелуй, разделённый на множество небольших, сопровождавшихся тёплым дыханием.
Устав, Анджолина освободилась и побежала открыть дверь.
— А теперь садись здесь и будь благоразумным, потому что с кухни нас видят.
При этом Анджолина смеялась, и Эмилио сказал, что она сыграла с ним коварную шутку, обидевшись на того, кто её любит. На её висках волосы взъерошились от объятий его рук, которыми он как обычно обнимал её белокурую голову, когда целовал. Взглядом Эмилио продолжал любоваться следами своих собственных ласк.
Лишь позже Эмилио рассмотрел комнату, в которой они находились. Обои не отличались новизной, но мебель, вопреки представлению об их жизни, сложившемуся у него после встречи с её матерью и сестрой, а точнее после того, как он увидел их бедное одеяние и тот ветхий коридор, так вот мебель была удивительно богатой и вся из одного сорта дерева. Постель была накрыта драпом с широкой бахромой. В углу комнаты Эмилио увидел вазу огромных размеров с искусственными цветами, а сверху на стене с большой аккуратностью были собраны многочисленные фотографии. В целом комната произвела на Брентани роскошное впечатление.
Он стал разглядывать фотографии. Ему бросился в глаза какой-то старик, который был сфотографирован в величественной позе и опирался на пачку бумаг. Эмилио улыбнулся.
— Мой кум, — представила старика Анджолина.
Далее Эмилио увидел какого-то юношу, одетого хорошо, но выглядевшего как рабочий на празднике. Лицо его пылало энергией, взгляд светился смелостью.
— Кум моей сестры, — сказала Анджолина, — а это кум самого младшего из моих братьев.
И Анджолина показала Эмилио портрет другого юноши, который производил впечатление более крепкого по сравнению с предыдущим молодого человека.
— А есть и другие? — спросил Эмилио, но шутка тут же умерла на его губах, так как среди фотографий он увидел и одну с теми людьми, которых знал: Леарди и Сорниани!
Сорниани, жёлтый даже на фотографии, смотрел на него грозно и, казалось, даже оттуда продолжал говорить непристойности про Анджолину. Леарди получился на фотографии лучше. На ней можно было различить всю световую гамму, от тёмных цветов до светлых, в которых и изображался красивый Леарди. Он имел непринуждённый вид и в руках без перчаток, не опираясь на стол, стоял в гостиной, где кроме него,
