Слушай, я на этих вот пятнадцать гавриков данные сейчас запрошу, и если ничего для нас интересного – все, финита. Сворачиваемся на сегодня.
Выборка по этим последним фигурантам давалась особенно трудно – глаза слипались, хоть спички вставляй.
– Слушай, погоди-ка… знакомый вроде. – Колосов великим усилием воли стряхнул с себя оцепенение, уставился в компьютер, остановив молодого оперативника, помогавшего им с выборкой данных.
Сделали распечатку.
– Георгий Миндадзе, 1961 года рождения, уроженец Батуми, ранее судим… Ах ты, какой иконостас! – он зачитал вслух длинный послужной список скромного с виду красавца, смотревшего на них со снимка. – Кличка – Горный Гога. Так, получил кличку… Первый срок получен за серию угонов легкового автотранспорта в Тебердинском заповеднике и Домбае у отдыхающих и горнолыжников. И московские дела следом пошли – нападение на пункт валютного обмена в Армянском переулке, итог – шесть лет лишения свободы. Отбывал… Освобожден в мае 1998 года. Слушай, а где его взяли?
Свидерко сверился с книгой задержания – «Тысяча и одна ночь».
– Ну-ка, давай сюда эту горную Шехерезаду, – скомандовал Колосов.
И коллега его враз оживился. После утомительной рутины наступал час яркой импровизации, которая (это уж как карты лягут) могла обнадеживать или разочаровывать.
Георгия Миндадзе – личность, облаченную в дорогой белый летний костюм, – извлекли из «обезьянника» и привели в бывшую «ленинскую комнату». Это был хрупкий, изящный брюнет средних лет, более похожий на испанца, чем на грузина. Никаких там диких усов, кинжалов, бород, бакенбардов, скрежетания зубовного и пламенных взглядов – презрение, скука, ирония, вежливая цивильность и правильный литературный русский язык.
– Послушайте, господа, на каком основании меня взяли под стражу? Я заехал в бар по пути в аэропорт, я даже шоу не смотрел. У меня в шесть утра самолет в Сочи, еду на отдых. – Горный Гога разыгрывал из себя обладателя высокооплачиваемой коммерческой должности.
– Никита, нет, ты слыхал? На каком основании! Ни фига себе. – Свидерко пускал свой излюбленный пробный шар. – На самолет билеты и документы при тебе?
– Вот, пожалуйста. – Миндадзе, все еще не выходя из роли «господина», надменно протянул им кожаное портмоне. – На каком основании вы мне грубите?
– На таком, что не улетишь ты в Сочи, Гога, ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, – резюмировал Свидерко.
– Почему? – Миндадзе исподлобья глянул на него.
– Потому что я не разрешу. Устраивает? И не корчи из себя банкира. Я не только про пунктик знаю, где ты зелень хапнул, но и про твои юные художества в Теберде.
– Ах, вот оно что. – Горный Гога усмехнулся, и Колосов в который уж раз стал свидетелем того, как меняется вор – настоящий вор – прямо на глазах. – Святая Нина, не оставь меня милостью своей… Граждане начальники, а я уже свое, между прочим, отсидел. Могу я узнать, в чем меня снова обвиняют?
– В убийстве.
– Круто. И кого же?
– Случайного посетителя в баре «Каравелла». Это недалеко, Флотская улица, пять остановок всего на троллейбусе, – не моргнув глазом, выдал Свидерко.
– Но я никогда в жизни не был в баре «Каравелла».
– А эту забегаловку, «Шехерезаду» эту, ты часто посещаешь? – спросил Колосов.
Горный Гога пожал плечами.
– Иногда… Редко… Если по пути.
– В аэропорт?
– Ну да, редко, я и говорю.
– Кому принадлежит кабаре, тебе известно?
– Нет. Да мне-то какая разница? Тихо, культурно, бар хороший, никогда никакой шушеры. Я не люблю бардак, – вздохнул Миндадзе, – устаю от него.
И тут Колосов задал тот самый вопрос. Просто так, на авось. Ведь не случайно же адрес кабаре был в записной книжке Яузы…
– А когда последний раз ты видел там Клинику?
Миндадзе мог усмехнуться, мог пожать плечами, мог даже покрутить пальцем у виска: «О чем вы толкуете, граждане начальники? Что еще за Клиника, Святая Нина?!» Но он лишь нахмурил черные шнурочки бровей, равнодушно припоминая…
– Давно, весной еще, наверное…
– Точная дата, – рявкнул Свидерко.
Колосов едва удержался, чтобы не расхохотаться. В четвертом часу утра, когда за окнами «ленинской комнаты» брезжили первые робкие лучи зари, все это выглядело, как… ну, полный дурдом!
– Слушайте, ну откуда я помню дату? Ну, после праздников майских, кажется…
– Ты сам-то хорошо Макса знаешь?
– Встречались.
