позвонили из милиции, стало известно про смерть Севастьянова. Потом ты приехал, интересовался все у меня, у Генки про него. Я Лене рассказал – она так внимательно, так жадно слушала. Но молчала. Потом представления возобновились. У нас номер был. Лена выступала. И произошел скандал: баба какая-то сумасшедшая крикнула ей с места какое-то непотребство. Номер, естественно, оказался сорван… Лена сначала ничего, спокойная была. А затем уже вечером с ней вдруг что-то вроде истерики сделалось. Припадок – ее тошнило, рвало. Я так испугался: подумал, это от нервов. Я ведь думал, она за Аркана переживает! А она… она вдруг плакать начала… И потом сказала мне, что беременна от него. А потом сказала, что… ОНА ЕГО УБИЛА. Застрелила той ночью. Я ей не поверил – думал, это все еще истерика, она собой не владеет, не понимает, что кричит… А она вытащила из сумки его пистолет. Я его сразу узнал. Аркан им хвалился. Ему Ромка Дыховичный через знакомых его передал и патроны достал тоже…»
В записи наступила пауза. Шелестела пленка.
«– Когда она немного пришла в себя, рассказала мне – я ей-богу не знал, верить или не верить? И как мне, мне, ее мужу – мы же семь лет женаты! – слушать такие слова… Она сказала мне, что ездила днем к врачу, до этого не уверена была – врач подтвердил: она беременна. И это был ребенок Севастьянова. И она хотела его оставить. Понимаешь, ты? А от меня два аборта сделала! Не хотела от меня детей, три последних месяца вообще меня к себе близко не подпускала…
Вечером у них свидание было, поехали на машине Севастьянова. Куда – Ленка мне так и не сказала. И она Аркану призналась… В общем, обрадовала папашу счастливого. А тот… не знаю, на что она надеялась… Бросить меня, бросить цирк, выйти за него замуж… Деньги, ребенок… И никаких там лиц кавказской национальности вроде меня… Но Аркан не промах был, и, видно, такой поворот судьбы его не устраивал. В общем, он ее послал куда подальше. Начал упрекать, оскорблять – что он, мол, совсем не уверен, что это его ребенок, может, это мой или Валькин… Что пусть она его не впутывает, что, мол, все равно с него ни копейки, ни бакса не получит и вообще… – Геворкян говорил так, словно в горле его застряла рыбья кость и каждое слово отзывалось болью в гортани. – Лена мне сказала: у нее словно глаза на него открылись. А он все кричал ей, что она, мол… Она не помнила себя от обиды и гнева. И вдруг прямо перед собой увидела в открытом «бардачке» его пистолет. Она про него знала. Аркан и перед ней хвалился, какой он крутой. А был он просто слизняк, гнида… Она поклялась мне, что не хотела его убивать. Сама не помнит, как пистолет у нее в руках оказался. Аркан оружие увидел, совсем рассвирепел, заорал на нее. И тут она выстрелила.
– Баграт, она сказала, что стреляла в Севастьянова один раз или дважды?»
Колосов снова слушал свой (чужой?) голос.
«– Она мне сказала: «Я стреляла в него. Но я не хотела убивать. Не знаю, как это произошло».
– Но Севастьянов был убит двумя выстрелами.
– Лена не уточняла, сколько раз стреляла. Все твердила: «Я не хотела».
– Что же было дальше?
– Я сначала не знал, что делать. Первой моей мыслью, матерью клянусь, было идти в милицию и все рассказать. Если бы его убил я, я бы, наверное, так и поступил. Но Лена… Она смотрела на меня так испуганно, умоляюще, затравленно. Он была совсем другая, как ребенок, который нуждается в помощи. Я не представлял, как она, беременная, сможет все это вынести – следствие, суд, тюрьму… И я решил, что не допущу, чтобы она мучилась. Я ее муж. Мы прожили семь лет – пусть плохо, пусть. Но я ее муж. И я ее любил. Люблю. Я хотел доказать ей: вот, смотри, когда все тебя бросили, все предали, я один остался с тобой, я твой муж. И я готов ради тебя на все.
– Предали… что ты хочешь этим сказать? Севастьянов предал, положим так, а кто еще?»
Пауза. Шелест пленки.
«– Она же молчала, таилась от меня три дня, – хриплый тихий голос Геворкяна, – я подумал, что она сначала пыталась найти помощь… Ну, в общем, об этом я не хочу говорить. Ведь вам не догадки мои, а истина нужна. Правда. Так?»
«Как сказать, – подумал Никита, – вся проблема в том, насколько можно верить этой твоей правде, Баграт».
«– Я сказал своей жене, что не выдам ее и постараюсь ей помочь. Но сначала я должен знать абсолютно все о том, что произошло. Я спросил, занимались ли они любовью перед тем, как она ему сказала о ребенке, она сказала – да… Потом сказала, что, когда убедилась, что Севастьянов мертв, не знала, что предпринять. Очень испугалась. Решила инсценировать несчастный случай – мол, машина загорелась, взорвалась… Попыталась поджечь. Когда огонь увидела, побежала домой.
– Она, что же, пешком добралась с места убийства до цирка?!
– Она не сказала, где именно это произошло. Я подумал, где-то близко. Потом уже узнал, где Аркана обнаружили. Не так уж это и далеко – всего пятнадцать километров. У Лены отличная спортивная подготовка. Она и большую дистанцию выдержит. Я осмотрел ее одежду, она вся была в саже. Мы решили ее выбросить. (Тут Колосов пометил себе в блокноте: «Обратить на этот факт внимание следователя – пусть проведут выход на место».) Надо было срочно избавиться от пистолета. Я ей сказал: «На нем наверняка твои отпечатки, если найдут, тебя обвинят». Я хотел все сам сделать, но она уже немного успокоилась. Сказала, что ей в душ надо и что пистолет она возьмет и там вымоет с мылом, уничтожит отпечатки. Вернулась быстро, сказала, что все сделала, а потом бралась за оружие только через полотенце. Но она снова была чем-то сильно напугана, встревожена. Я спросил, что случилось? Она сказала: ей показалось, что за ней кто-то следит, наблюдает. Ей и до этого иногда казалось… Она даже меня подозревала, думала, это я за ней подглядываю, ну, ревную… Но я никогда, клянусь. Я мужчина, я ее муж. Я никогда до такого не опущусь. Я подумал, это снова нервное у нее. От потрясения. Успокоил как мог. Забрал пистолет, сказал, что сам спрячу его, выброшу в такое место, где его никогда не найдут. Я хотел поехать на машине куда-нибудь в лес, там его выбросить. Но у нас ночью ворота заперты, открывать – значит, ненужных свидетелей плодить. А тут… Я шел мимо гардеробной Разгуляева. – Геворкян говорил медленно. – Я знал, что его нет. По ночам он уезжал. Он же байкер. Мотоцикл себе купил заграничный. Бешеные деньги ухлопал. Они, байкеры эти, собираются где-то на дороге. Он частенько ездил туда… И еще я знал про него… Ну, в цирке-то многие именно его в смерти Аркана подозревали… Ну я и…
– Решил подбросить оружие Разгуляеву?
– Ничего бы не случилось, запри он гардеробную. Но он никогда не запирал дверь. Никогда. Я это знал. Я вошел и положил пистолет на дно его сумки с вещами. Прихватил осторожно, через носовой платок. Старался не оставить отпечатков. Не знаю, как я оплошал, как вы их обнаружили… Я думал – все закончилось. Лена в безопасности. Никто ничего не узнает. А если милиция пистолет найдет, подумают на Разгуляева… Но НИЧЕГО НЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ. Начался какой-то кошмар. Нашли мертвой Ирку Петрову. А затем сегодня… Господи…»
