снова в командировку приехал, хочет встретиться. Ну, а я что? Я его помню – мужик солидный, не садист какой-нибудь. Я его и пригласила. Только до квартиры моей он так и не дошел.
– Ерунду ты какую-то мне плетешь, – Свидерко хмурился. – Выдумываешь ведь все, признайся.
– Да я вам чем хочешь поклянусь. Мужика этого Василием Васильевичем зовут. В прошлый раз мы с ним в гостинице были, он номер в «Аэроотеле» оплатил. А в этот раз ко мне ехал. Я ему того-сего купить велела, ну чтобы потом утром из холодильника что взять было. Он, видно, сумки вез. Ну, и вино. И уронил сумку возле мусоропровода. Я грохот услышала, звон стекла – я ведь ждала его. Думала – пьяный в стельку, с лестницы упал. Он на площадке был между этажами. Я дверь открыла, окликнула его, а он вдруг бежать. Топот такой по лестнице – как у слона…
– Подожди, ты его видела, что ли? А во сколько примерно это было?
– После двенадцати уже. Я ж тебе объясняю русским языком: прождала я его весь вечер.
– Почему ты хочешь уехать с этой квартиры? – неожиданно спросил Свидерко.
Алина помолчала.
– Потому что вы слишком часто по этажам таскаться стали, в двери звонить, – буркнула она. – А откуда вы знаете, что я уехать хочу?
– Кислый сказал, – ответил Свидерко. – Жаловался на тебя твой сутенер, Алиночка: подобрал, мол, девочке своей хорошую квартирку, а она вдруг ноги хочет сделать. И что странно: сразу после убийства гражданина Бортникова, которого она так-таки и не знает.
– Я его не знаю! А уехать оттуда хочу не только из-за вас, – Алина отвернулась.
– А еще по какой же причине?
– Вы этого все равно не поймете.
– Почему? Постараюсь, мозги напрягу, – Свидерко улыбался.
– Дом мне резко разонравился. – Алина смотрела в окно. – Дрянь дом.
– Он же только после капремонта!
Алина мрачно усмехнулась.
– Вот видишь, я ж говорю – не понимаешь ты этого, – сказала она. – Бесполезно объяснять.
– Давай вернемся к вечеру пятницы. Значит, ты утверждаешь, что слышала на лестнице шум, видела этого своего Василия Васильевича…
– Да нет, я его не видела.
– Откуда же ты знаешь, что это он на лестнице был?
– А домофон-то пискнул. Я ему код назвала, сам, мол, внизу в подъезде откроешь. Я знала, что это он – машина во двор въехала, я из кухни увидела. «Волга».
– Синяя?
– Темно же было, ночь. Нет, светлая, белая «Волга». Такси, огонек такой оранжевый был наверху. Потом этот мой в подъезд вошел и начал по лестнице подниматься.
– Отчего же не на лифте?
– Я не знаю. Может, лифт не работал, у нас часто он вырубается ни с того ни с сего. Потом я услышала грохот, стекло зазвенело битое. Я дверь открыла, окликнула его, а он…
– А клиент убежал. Алина, ну разве ты сама не чувствуешь, что все это просто смешно и неправдоподобно?
– Я вам говорю, объясняю: дом поганый, – Алина снова отвернулась. – Я напугалась тогда до смерти. Трясло меня всю, заснуть никак не могла, таблеток наглоталась.
– А чего же ты так испугалась? – тихо спросил Свидерко. – Бортникова-то, которого вроде бы ты не знаешь, как раз на площадке между этажами и убили, а труп в квартиру напротив твоей затащили.
Алина молчала.
– Значит, ничего мне больше не скажешь?
Алина покачала головой – нет.
– И что же мне тогда делать с тобой, Алина Исмаиловна? Каким мерам ход давать – карательным или пока все еще воспитательным?
– Тоже мне воспитатель нашелся, – Алина презрительно усмехнулась. – А это… ты не врешь, что Кислый – туберкулезник?
– Я не имею привычки обманывать красивых девушек. Глупая, остеречь тебя хотел. Ему, думаешь, как квартиру-то в этом доме дали?
– Он сказал, сам купил, бабок уйму потратил.
– Держи карман. Ему как больному отдельную выделили однокомнатную. Бесплатно. Значит, твое последнее слово: не знаешь этого Бортникова?
– Не знаю, – тихо сказала Алина. – И как его убивали там, на лестнице, не видела и не слышала.
– Может, этот твой клиент что-то видел, оттого и сбежал?
– Может. Может, он это видел, а может, и что похуже.
– Как это понять – похуже? – спросил Свидерко. – Что может быть хуже убийства?
