то покупает? А он мне: мама, полный зал народу.
– А в пятницу он работал?
– Нет, он сутки-трое работает. В пятницу у него выходной был и в субботу тоже. В гараже он был. Машину мы купили. А что вы все о сыне-то моем? В тот раз все к внуку цеплялись.
– Это вы насчет какого раза?
– Какого! Да тот, что у нас тут был перед Новым годом. Как въехали после той-то страсти, тихо все было сколько лет. И вот на тебе опять.
Колосов ничего не понял. Старуха явно зарапортовалась.
– Как в сентябре въехали? – спросил он. – Что за случай с вашим внуком приключился?
– Да не с внуком! Он вообще ни при чем, – Клавдия Захаровна так и вскипела. – И что у вас за манера такая, а? Вы меры к нерадивым подчиненным должны принимать по нашему сигналу. А вместо этого вы…
– Да вы не волнуйтесь так, – мягко сказал Колосов. – Что за случай-то был?
– За неделю перед Новым годом все было-то. Сразу скажу: сама я ничего не видела. Соседка моя Надежда Иосифовна с четвертого этажа, та видела из окна – вроде ребята какие-то во дворе галдели, потом подрались. Вот про этих, как их… «скин»… ну, как их там, «хедов», что ли, все по телевизору долдонят. Ну, видно, и у нас они завелись. Нерусский там один был, вроде армянчик, вроде ударили его, ну, избили… А на следующее утро, рано – батюшки, милиция к нам на машине приезжает во двор. Слух идет: у «ракушек» возле арки нашей парня мертвого нашли. По голове его вроде чем-то тяжелым ударили. Ограбили. Ну, а потом слух прошел, что не до смерти убили-то… Парень жив, в больнице, только дураком полным стал, бедный, после удара-то.
Ну и все. Мы-то при чем тут? Ищите, вы милиция. А участковый – у нас тут тогда не Бородулин, а другой был, тоже молодой, к нам вдруг явился. Внука моего Игоря спрашивать начал, где был да с кем, вечером, ночью? А он дома был, я так и сказала – дома! Про ребят каких-то все его спрашивал участковый-то, потом повестку внуку из милиции прислали, ходил он туда, допрашивали его и потом еще раз вызывали.
– Внук ваш учится, работает?
– В армию ему скоро. Чего ломаться-то мальчику? Слава богу, мы не бедные, сын у меня сейчас хорошо зарабатывает, второго вон рожать надумали. Я им говорю: куда, в вашем-то возрасте, людей бы постеснялись, малого такого заводить. А невестка мне: не ваше, мама, дело. Небось мое будет, когда на руки мне мальца скинут…
– Клавдия Захаровна, вы этого человека в доме, в подъезде, раньше не встречали? – Колосов положил перед Зотовой фото Бортникова, взятое из его паспорта.
– Нет, а ктой-то такой?
– Мертвец это ваш из 15-й квартиры.
– Ох ты, бедный… – Клавдия Захаровна торопливо полезла в сумку за очками. – Нет вроде… Не видела такого. Не встречала. Да у нас разве дом? У нас же двор проходной. Квартиры сдают, конторы какие-то на первых этажах сделали, маляры-слесаря цельный день на лифте катаются. Молдаване какие-то ремонт подрядились делать. А к Альке из тринадцатой квартиры мужики по ночам табуном ходят.
– Табуном? Ну, уж скажете вы!
– Скажу – что вижу. Живет-то она вроде с этим, с Валеркой с седьмого. Алкаш он, но вроде любовь у них. А и другим тоже не отказывает. Вечерами все и наезжают. Я-то с собакой во дворе гуляю – гляжу, то один катит, а на следующий вечер уже другой. И все на пятый этаж – шасть. Тот на «Волге» приедет, тот на этой иностранной марке. Кто тихо, как мышь – от жены-то блудить законной, а кто напоказ, с музыкой, как вон наш Олежек Алмазов, сынок покойной Елизаветы, каждый раз во двор въезжает.
– А на «Волге» на какой приезжали? На синей, что потом у вас во дворе стояла?
– Да не знаю я. На разных. Это вы лучше у Альки спросите. Кто к ней ходит, что они там ночами делают – книжки ли читают, за жизнь ли калякают. А вам это вообще зачем?
– Дело-то об убийстве расследуется. Тут каждая мелочь, Клавдия Захаровна, помочь может. Вы всех своих соседей знаете? У вас вот женщины проживают одинокие, незамужние. Как они вообще? Может, мужчин имеют знакомых? Может, этот ваш убитый какой-нибудь их приятель?
– Одиноких у нас только две в корпусе. Надежды Иосифовны дочка Алла да эта, с четвертого, Светка, у которой сынок. Муж-то ее вроде бросил. К другой ушел, к девчонке совсем молодой, восемнадцатилетней. А Пашку-то ей кинул – корми, воспитывай. – Клавдия Захаровна вздохнула. – Все вы так, мужики, норовите. У меня свой был такой, все на сторону глядел. Намучилась я с ним. Светка-то молодая еще, найдет себе кого-нибудь или уже нашла. Зарабатывает-то хорошо сейчас, хвалилась тут мне – в этом, как его, в казино! Сменами они работают и в основном по ночам. Она-то на работе, а Пашка дома один. А ведь маленький совсем, шесть лет всего мальчику. Я ей: да как же так, Света, как ребенка такого маленького ночью одного оставлять? А она мне: а что делать, есть-то надо. Пашка привык. А там в казино платят хорошо. Играют там богатые на деньги в карты. Светка-то следит, чтобы кто лишнего не выиграл, не обжулил. Крупа она там какая-то, что ли, мне говорила.
– Крупье?
– Вот-вот. Она считает ловко, быстро. Прежде-то в ящике каком-то научном работала, закрытом. А как муж бросил – уволилась. Там зарплата всего полторы тыщи.
– А дочь этой вашей знакомой?
– Ну, Алла-то интеллигентная, вежливая, вся из себя такая обходительная. Но… Ей уж сорок лет, тут не только на мужика, на козла позаришься. Хорошая она, добрая, безотказная. И Надежда Иосифовна – золото человек. А вот не везет им с мужем, с зятем. Видно, хорошие да скромные сейчас не нужны никому. Все больше такие вот, как Альки-лимитчицы, нужны, задницей чтоб ловко умели вертеть. Но у Аллы-то, видно, есть кто-то. Ну, любовник-то. Я тут как-то раз встречаю ее – нарядная такая, веселая, духами надушена. А время уж к девяти, и день вроде бы не воскресный. Надежда Иосифовна строга с ней. Я уж намекала ей: что вы так за дочкой-то? Уж она не девочка. Может, и домой кого приведет – мало ли. Пусть. Все лучше, чем одной-то. А Надежда-то ни в какую – нет и нет, в моем доме ни за что, никаких интрижек. Надо, мол, не забываться, не ронять себя, а порядочной женщиной быть. А уж Алла-то и так порядочней некуда. И
