наказаны. Прощайся с Эль и следуй за моей сотней. — Еще один взгляд на меня и слегка восторженное: — Ты, как и всегда, не теряешь времени даром!
И, не прощаясь, командующий Шао нас покинул. Киен, чуть склонив голову набок, с веселой улыбкой смотрел на меня, затем рассмеялся и нагло стащил покрывало.
— Мне оставили время попрощаться, — с намеком произнес мой будущий спутник, развязывая пояс, — не могу же я бросить любимую, не завершив начатого… Тем более такую очаровательную, розовую от смущения, сладенькую Эль!
Домой меня отвозил контролирующий Хаес. Киен долго целовал на прощание… на глазах у всех пилотов, находящихся в тот момент в кассэ… Я не видела ничего смешного в моем смущении, тем более ему не следовало привлекать к моему румянцу всеобщее внимание!
Он сам, не позволяя контролирующему, посадил меня в кресло, тщательно пристегнул, проверил системы эсше и только после этого разрешил Хаесу стартовать. Когда мы вылетели из кассэ, невольно вскрикнула, поразившись увиденному — Отнар Шао командовал десятью JE-нкорами, а JE-нкор Киена был одиннадцатым. Как величественно смотрелись корабли в космосе… Куда же вы летите, уверенные в своей непогрешимости ведущие?
Дома была только мама, которая радостно меня встретила и с нетерпением в глазах ожидала подробностей. Вяло пошла за ней в комнату для еды, с благодарностью приняла настой из трав, а вот что сказать?
— Эля? — Любопытство в глазах мамы сменилось тревогой. — Эля, он тебя обидел?
Теоретически нет, фактически приятного было мало. Попыталась перевести тему:
— Мам, а все уже знают?
С некоторым непониманием, чуть задумчиво, мама произнесла:
— У Киена очень заметный кийт, вопросов у соседей было много, пришлось сказать правду.
Настроение мое стремительно упало — ненавижу, когда завидуют. Наша семья и так у всех оскомину набила.
— Мам, это не кийт, это эсше. — Она посмотрела удивленно. — Я на его JE-нкоре была…
— Вот как раз это я знаю. — Мама улыбнулась: — Там, на столике, тебя ждут премия и благодарственная запись.
Бросила взгляд на столик, но открывать одноразовый поздравительный сеор не хотелось. Надо бы рассказать про Сана, но не могла… И про Агейру не могла, а так хотелось! И про лифт… и про свой первый раз… никогда не расскажу. Прости, мама, я просто не хочу делать тебе больно… И про арарсар тоже никому не скажу… никогда…
— Киен хороший, мам, он меня любит, и у нас все будет хорошо… — Это у него все и всегда будет
Трелью взорвался передатчик, нарушая тягостное молчание, подбежала и увидела сообщение от хранящего Адана. Включив, услышала довольное:
— Доброго вечера, маноре Манире. — Радостно улыбнулась человеку, которого безмерно уважаю. — Вы хотели привести ко мне своих малышей, я нашел для вас время и жду первого дня в двенадцать акан.
Ой, да! Я его просьбой о проведении образовательного путешествия дегон изводила, все хотела детей порадовать, но теперь… Порадую старшеньких!
— Инор Адан, — чуть поклонилась, прикоснулась рукой ко лбу и к сердцу, в знак преклонения перед его умом и безмерного уважения, — я благодарна за приглашение и сделаю все, чтобы прибыть к указанному времени. Однако теперь у меня обучающиеся постарше… значительно старше… Вы не против?
— Маноре Манире, я не против ваших обучающихся и с радостью проведу для вас образовательное путешествие. Тема не изменилась?
Задумываюсь и с улыбкой произношу:
— Наверное, моим обучающимся будет гораздо полезнее узнать о культуре покоренных народов.
— Великолепно, моя любимая тема, — искренне произнес хранящий Адан, — с нетерпением буду ожидать вас.
— Благодарю за то, что нашли для меня время. Удачного выходного.
Он отключился, а я едва не запрыгала от радости — именно обучающее путешествие позволит наверстать «Атакующим» и «Ведущим» тему, которую они пропустили. Вспомнила, что меня ждут планы старшего знающего Атанара и записки от моих малышей — жизнь не так плоха, как кажется! С сияющим лицом повернулась к маме:
— Вот мои удивятся, когда я их в Главное хранилище Талары поведу!
— Ты туда малышей и средненьких отвести хотела, — улыбается мама. — Ох, маноре знающая, тебе главное обучающиеся, а личная жизнь всегда где-то там, за горизонтом.
Настроение стремительно упало — как же я буду жить без этого восторга в детских, жаждущих знаний глазах?…
С тяжелым вздохом села и рассказала маме о Киене, о том, как он решил получить меня, о битве, его победе, моей работе с детьми… О том, как нас на самом пикантном едва не застал его отец, и какой Киен подлый, что так себя ведет.
Мама не перебивала, но затем рассмеялась:
— Эля, мужчины редко говорят о своих чувствах, но их отношение всегда можно понять по поведению. Например, смотри — кто из вас старался приноровиться к шагам другого?
— Киен…
— Кто заботился и хотел, чтобы другой отдохнул?
— Киен… — еще тише сказала я.
— И кто так боялся отпускать тебя, что лично сам все перед полетом проверил?
— Снова Киен, но, мама…
— Но, Эля! — перебила она меня. — Киен не Шен, с этим не поспоришь. Киен не будет много лет глядеть на тебя и тяжело вздыхать — воин привык получать все и сразу. И он ведущий, а значит, мысли не допускает, что может не нравиться.
И что тут сказать? Она права, я и сама это понимала…
— Эля, — мама коснулась моей руки, — с одной стороны, очень плохо, что так получилось, потому что ты лишилась своей главной мечты — быть знающей. Но с другой стороны… у вас родятся дети, и ты найдешь свое продолжение в них. А Киен Шао никогда не оставит тебя — у ведущих нет разводов.
И снова ты права, мама, но всей правды ты не знаешь… а я не скажу.
Входная дверь открылась, и кимарти наполнилось веселым смехом Олини. Она вбежала вся раскрасневшаяся и прекрасная — как же я люблю тебя, сестричка… Сзади догонял Ран, но Олини, не обращая на него внимания, тут же набросилась на меня с вопросами:
— Эля, как все прошло? Пункт о добрачных отношениях реализовали?
Снова покраснела удушливой волной и безвольно опустила руки… И за что я тебя люблю, сестричка? Наверное, по привычке! Пора от нее избавляться!
— Это тебе за детишек, — захохотала довольная собой Оли, — так я только спросила, а у тебя был прямой намек!
— Ран, — подняла голову и посмотрела на него умоляюще, — уведи ее, пока не остался без любимой спутницы. Я и так на грани…
Как же приятно видеть, когда двое так любят друг друга — Ран только прикоснулся к ее плечу, а Олини уже обернулась к нему, и в ее глазах он был всем миром… Вот только… раньше я всегда радовалась за них, а теперь их счастье причиняло боль… Наверное, это очень плохо и эгоистично, наверное, я плохая, но сейчас не могла радоваться их счастью, потому что тот, который в моих глазах затмевает весь мир, никогда не сможет вот так обнять и прижать к себе, а я никогда не смогу смотреть на него с любовью… Наше чувство останется болезнью, которую мы оба переживем… потому что нет ничего вечного…
— Ладненько, иду работать, — поднялась, чуть поклонившись в знак уважения к маме, и медленно
