отношениях, но не очень близких. Да, у нее было всегда много приятелей, она была очень коммуникабельна с парнями. Среди ее знакомых могу назвать Леню Быковского из спортклуба, Гасанова Руслана, Толика Медведева, Пашу по прозвищу Швед (он, кажется, геолог или спелеолог), Мишу по кличке Карась, он тоже из спортклуба, Крымова Юрика, дружила она и с моим старшим братом Кириллом, когда он приезжал в отпуск, он подводник. С Верой она дружила еще со школы. Они обожали друг друга. Знаю, что прошлым летом ездили вместе отдыхать в Испанию. Отдых оплатила Вера, точнее, ее отец, он дал денег на поездку.
Маша училась на заочном отделении экономического факультета торгово-коммерческого института. Оплачивала учебу сама. Думаю, после окончания вуза ее ждала бы у нас в комплексе очень хорошая карьера, потому что Вера сделала бы для нее все через отца. У Маши были сложные отношения с матерью, та не одобряла ее частые связи с парнями.
У Веры, хотя она никогда прямо со мной об этом не говорила, тоже было не все хорошо дома. По-моему, ее очень угнетало то, что ее отец вторично женился.
Да, еще вспомнила: мы с моим другом тогда удивились, что в баре вместе с ними не было Тошки Новосельского. Они со Славиным друзья. Он вообще мальчик не промах и очень себе на уме. Как мне кажется, в последнее время он интересовался Верой, хотя видеть их вместе было чудно, смех прямо разбирал.
О том, чтобы посетить в ту ночь Съяны, при мне у них речь не шла. Но мы сидели за разными столиками, а когда началась дискотека, я вообще потеряла их из вида в толпе. Но даже сама мысль, чтобы идти ночью в заброшенные каменоломни, кажется мне дикой. О них разное в городе болтают. Никто из моих друзей такого себе и представить не мог».
Катя прочла последнее слово и посмотрела на обороте протокола на дату: Маргариту Кривцову Кероян допрашивал вечером 7 мая. Видимо, это и был один из его «пчелиных» источников информации. Другие, даже если и были, на протокол не легли.
Она закрыла дело. Слова, слова. И снова одни смутные обрывки. Стройной картины произошедшего в ночь с 30-го на 1-е по-прежнему не складывалось. И все же Никита для чего-то хотел, чтобы она всю эту путаницу прочла. Что-то произошло за эти дни. А она прошляпила. Что?
Глава 15
МАЧЕХА
Колосов вернулся в Спас-Испольск на следующий же день, как только немного улеглись хлопоты с этапируемым в Матросскую тишину подозреваемым в тройном убийстве азербайджанцем. Этим делом плотно занялся МУР, у Колосова слегка отлегло от сердца, и теперь он мог выкроить для себя необходимую как воздух паузу, чтобы заняться спас-испольскими ЧП. Вечером он побывал на докладе у руководства, а после отчета на ковре ему позвонил Лизунов и сказал, что обещанная встреча с Олегом Островских состоится завтра в 10.00.
– Он сказал: непременно приедет. – Голос Лизунова был усталым. – Наверное, думает, что у нас появились новости насчет его дочери… Да, такие дела… А кинолог твой работает. Человека в помощь я ему дал.
– Обухов все еще у вас? – ревниво осведомился Никита.
– Угу. Кое с кем из персонала «Соснового бора» действительно встречался. Боюсь, наворотит тут у нас дел, потом людям в глаза стыдно смотреть будет. А что я могу? Он же мне не подчиняется.
Никита уловил в тоне Пылесоса едкое раздражение, но развивать эту тему и хаять методы работы коллег из параллельной структуры не стал. Исключительно из врожденного благородства.
Рано утром по холодку он выехал в Спас-Испольск. Торопился, чтобы успеть в отдел к десяти, гнал машину. Встретиться с хозяином «Соснового бора» ему очень хотелось. Любопытно было, что это за человек. И не только любопытно. Он прикидывал возможные варианты отношений, которые вполне могли связывать Островских, Баюнова и Клыкова. Но невольно мысли его вновь и вновь возвращались к увиденному под мостом: развороченному кустарнику, той берлоге в земле и неизвестному следу, по которому так упорно вела их собака. «Там спелеологи работают, – подумал он. – Интересно их спросить, что они думают насчет этого».
Приехав в отдел, он направился в кабинет Лизунова через дежурную часть, минуя приемную.
– Уже ждут, – сообщил тот. – С половины десятого.
– Островских?
Но Лизунов загадочно покачал головой и попросил по селектору секретаршу: «Пригласите, пожалуйста».
Через минуту в кабинет стремительно вошла женщина средних лет – высокая, стройная шатенка в кремовых брюках клеш и изящной черной водолазке с коротким рукавом. В руках она сжимала маленькую сумочку бежевого цвета, как Никите показалось, из крокодиловой кожи. Запахло тонкими дорогими духами.
– Здравствуйте, я жена Островских, муж не смог приехать, плохо себя почувствовал, приехала я. Скажите, что-то известно, да? Их нашли? Верочку нашли?
Она очень сильно волновалась. Это Никита отметил сразу.
– Лариса Дмитриевна, присядьте, пожалуйста. – Лизунов вышел из-за стола к ней навстречу и лично («Точно королеву», – подумал Колосов) подвел ее к стулу. – Новостей пока никаких не можем сообщить – ни плохих, ни хороших. Нам – мне и вот начальнику отдела убийств Колосову Никите Михайловичу – необходимо было встретиться и поговорить с Олегом Георгиевичем.
– У него сердце сильно прихватило. Приступ стенокардии. Врач приезжал. Мы же всю ночь глаз не сомкнули. Как вы вчера нам позвонили, Олег места себе не находил. – Она смотрела на них, в темных глазах был упрек. – Мы думали… Мы так надеялись сначала… А потом Олег решил, что вы его на опознание тела приглашаете.
– Передайте, пожалуйста, мужу и сами примите наши искренние соболезнования, – сказал Колосов. – Лариса Дмитриевна, раз уж вы приехали, не могли бы ответить на некоторые наши вопросы?
Он поймал недоуменный взгляд Лизунова: ты что, ее о Баюне и Клыкове допрашивать намерен? Ее, бабу?
