Гордеева внимательно посмотрела на Катю.
– Нет, даже не заикался.
– Вы сказали: у него свои причины обходить седьмой маршрут. – Катя осторожно подбирала слова, словно нащупывая их. – Я при таком вот разговоре присутствую уже второй раз. У вас не возникает ощущения, что ваш проводник просто пытается удержать вас подальше от этого маршрута?
Гордеева отключила компьютер.
– Вы его хорошо знаете? – спросила Катя. – Давно?
– Да с год. Мы в Политехническом познакомились, на съезде спелеологов. У Павла большой опыт работы. Он геофизик по образованию, мастер спорта. А Съяны он знает, пожалуй, лучше других. Он ими просто бредит.
– А когда точно вы приехали сюда? Какого числа? – этот вопрос вертелся у Кати на языке уже, наверное, час.
– Двадцать восьмого апреля. Дело в том, что мы даже не знали, что так получится, – Гордеева улыбнулась. – У нас летний полевой сезон планировался, как обычно, в Саблинских катакомбах, под Питером. Там у нас базовый лагерь и все такое. Сюда же мы приехали вдвоем – я и Женя. Она Павла лучше меня знает, познакомились они тогда же, на съезде, потом перезванивались, он к ней приезжал несколько раз. Мы решили провести здесь праздники, он сам нас пригласил. В Съянах нам еще не доводилось работать, просто хотели взглянуть, на что это похоже. У Павла дом в Александровке от деда остался – старая-престарая хибара, он там летом живет. Ну вот… А тут вдруг такое ЧП – люди пропали. Мы решили помочь, если потребуется. А тут Островских сам как-то по своим каналам вышел сначала на Павла, а через него и на меня. Умолял взяться за поиски немедленно. Я нашим девчонкам в Питер позвонила – так и так, базовый лагерь отменяется, работаем целый сезон здесь. Островских нам самолет нанял, представляете? За одни сутки все оборудование перебросили. И финансирует работу полностью он. До тех пор, пока дочь его не найдем живой или мертвой.
– Но ведь, чтобы все здесь обследовать, вы говорите, целой жизни не хватит.
Гордеева пожала плечами: кто платит, тот заказывает музыку. Колосов вернулся, сказав, что машину отогнал и что пора ехать: людям надо отдых дать перед трудным спуском.
Было уже одиннадцать вечера. И дождь продолжал лить. Гордеева нашла зонт и пошла их провожать до машины. Они пожелали ей и всем спасательницам удачи.
Лагерь тонул в пелене дождя. Катю сильно беспокоила обратная дорога: Никита – лихач, а асфальт такой, что и кошка поскользнется.
Она и не подозревала, что ОНИ УЕЗЖАЮТ ОТ САМОГО ГЛАВНОГО. Как знать: задержись они с Никитой в лагере на эту ночь, каких неожиданных и страшных событий, возможно, удалось бы избежать.
Глава 23
ЭХО
Ночью Катя совсем не видела снов. И ни о чем не печалилась.
Никита довез ее до дома Красновой, было уже половина первого. Дождь снова усилился. Тучи закрывали небо, как ватное одеяло. В мокром, блестящем асфальте шоссе отражались желтые пятна фонарей.
В глубине парка яркая праздничная иллюминация освещала белое, похожее на корабль здание отеля. В ресторанах, барах и казино «Соснового бора» продолжалась ночная жизнь. А городок Спас-Испольск мирно дрых, видя уже седьмые сны.
У подъезда они распрощались. Катя забыла отдать Колосову его куртку. А он и не напомнил даже. На пороге подъезда она оглянулась. Он сидел за рулем и, казалось, не торопился отчаливать.
Краснова открыла ей дверь в ночной рубашке.
– Вадик твой звонил, – сообщила она. – Два раза: в десять и в одиннадцать. Требовал тебя. Я первый раз сказала, что ты в душе, а второй – что у тебя зуб разболелся, ты таблетку приняла и только заснула. Но он же не дурак.
Катя поплелась в ванную. Семь бед – один ответ. У «драгоценного В.А.» и его закадычного дружка Сережки Мещерского обратные билеты на самолет на двадцатое июня. Значит, все объяснения через десять дней. И черт с ними.
– Где тебя носило-то? – Варвара из-за двери ванной пыталась шепотом перекричать льющуюся воду.
Катя открыла дверь, задернула пластиковую штору и, пока грелась под душем, все рассказала.
– А я-то думала… – Варвара была явно разочарована. – А такой симпатичный этот начальник отдела убийств… Спортом занимается? Женат?
Утро настало тоже пасмурное и ненастное. Сильные порывы северного ветра трепали за окном ветки кустов в палисаднике. Моросил дождь. Голова у проснувшейся Кати, по ее же собственному признанию, была набита опилками. К тому же еще слабо, но уже явственно начинало саднить горло.
– Готово дело, простудилась. – Вместе с чашкой растворимого кофе Варвара подала подруге градусник. Температура была самая симулянтская: тридцать семь и три.
– А ты тут сама себе начальник, – безапелляционно заявила Краснова. – Оставайся и лечись. А то хуже будет. Вон в холодильнике варенье малиновое. Если кто тебе из главка позвонит, я скажу, что ты прихворнула.
И Катя зависла дома. Проводив Варвару с дочкой, снова заползла на диван под теплое одеяло. Температура, кажется, начала расти. Катя закрыла глаза.
Больше всего на свете, больше конфет, варенья, новых платьев, пирожных безе, леденцов на палочке, фруктового эскимо, пьяных вишен и взбитых сливок хотелось… хотелось, чтобы сейчас, сию же минуту, немедленно позвонил Вадька. С другого края света, из телефонной будки, стоящей на экваторе… Сейчас
