– Не страдаю. В четверг я был в разъездах, накопилось много дел в разных концах Москвы.
– И что за дела такие?
– Бизнес.
Катя следила за допросом. Если не считать повышенного тона, этот допрос продвигался легко. Чересчур даже легко – и это настораживало.
– И в каких же местах вы побывали?
– В разных. На Кутузовском в бизнес-центре, в Охотном Ряду – это днем, потом еще в одну контору заехал на МКАД. Зачем вам все это знать надо?
– Парк Архангельское посещали?
– Парк – нет. Что мне делать в парке Архангельское?
Наступила пауза. Катя замерла: лжет. Там, в дверях отдела, она узнала его сразу, а вот на пленке видеокамер – нет, там все было как-то расплывчато… Фигуру – пожалуй, а вот лицо… Вычислили его по номеру машины. Машина у ворот парка – точно его была. Кроме того, там ведь есть свидетельница…
– Значит, в парк вы не приезжали?
Угаров пожал плечами. Он вроде даже как-то успокоился сразу. Усмешка ироническая появилась на его губах.
– Дался вам этот парк. Вообще я могу узнать, что случилось? На каком основании меня привезли сюда?
– Ну, вот хотя бы на основании ложности ваших показаний. – Гущин кивнул оперативнику, и тот повернул к подозреваемому ноутбук. – Ролик один не хотите посмотреть? Может, что вспомните?
Запись на видеопленке: крытая колоннада, чуть поодаль скамейка, темная фигура на ней. Потом фигура на аллее – женщина с сумкой, вид со спины, идет неторопливо. Человек поднимается со скамейки, идет следом, не обгоняет. Женщина сворачивает, и он за ней – зеленая стена, парковая шпалера, увитая розами, как занавес.
В ПАРКЕ НА НЕЕ НИКТО НЕ НАПАДАЛ…
Мог просто выследить, проводить до дома, дождаться ночи…
– Неужели и там пишут, следят? – Угаров усмехнулся. – Большой брат видит тебя везде.
– Вспомнили?
– Ну заехал. Глоток кислорода – это запрещено?
– Почему же вы ответили «нет»?
– Просто забыл.
– Просто забыли. Бывает. – Гущин кивнул. – Та одежда, что была на вас в парке, где она? В печке за эти дни вы ее, надеюсь, не спалили?
– Я не понимаю, о чем у нас речь. Ну был я в парке, заехал на полчаса по пути.
– Быстро в прокуратуру и к Самыкину – разрешение на обыск в квартире и на изъятие вещдоков. – Гущин словно потерял интерес к задержанному, обращался к оперативникам: – Адрес его у нас есть, вскроете квартиру при понятых.
– Какого черта? – Ноздри Угарова раздулись. – Вы не имеете права шарить у меня дома. Эта баба там, на пленке, я ее и видел-то всего один раз, мельком!
– Баба… Правильно, это потерпевшая. Вы знаете, что с ней произошло?
– Не знаю и знать не хочу.
– Судя по тону – «эта баба», вы знаете.
– Я не знаю ничего.
– Ее зверски убили. Труп для сокрытия следов… Что вы сделали с ее трупом, гражданин Угаров?
– У меня такое ощущение, что я среди умалишенных, – хмыкнул Угаров.
– И у меня такое же впечатление. Когда с разными извращенцами пообщаешься, то…
– Можете делать что угодно, я на ваши вопросы отвечать не буду. – Угаров скрестил руки. – Себе дороже и ниже моего достоинства. Все, разговор окончен.
– Это вам только так кажется, любезный, – усмехнулся Гущин.
Угарова вывели в коридор. В дальнем конце его Катя заметила оперативников и ту самую свидетельницу – подругу Надежды Макаровны Тумайкиной. Ее, несмотря на поздний час, уже привезли. Это, конечно, было неофициальное опознание, но оперативники ждать не любили.
Угарова вели медленно, давая возможность хорошо его разглядеть. На лице женщины проступили неподдельный испуг и одновременно торжество: она абсолютно уверена – там, в парке, был он.
– Консультанта давай сюда своего. – Гущин кивнул Кате: – Как там его по батюшке?
– Сергей Юрьевич. Если честно сказать, он не совсем консультант. – И Катя поведала Гущину правду. Ничего не поделаешь – обстоятельства серьезные.
– Шутки шутишь? – Гущин нахмурился. – На работу с ухажером?
– Он не ухажер, он друг детства моего мужа, муж сейчас в командировке, он им замнойсмотрящим оставлен. Я бы и рада от него отделаться, Федор Матвеевич, просто мечтаю, – Катя врала вдохновенно, – но не получается, он мужу отчитывается по телефону – где я, что делала. А иначе скандал, а мне это надо?
– А в фильме «Гараж», помнишь: как вы с мужем-то живете, прямо именины сердца. – Гущин (ох, простота мужская!), кажется, и правда ПОВЕРИЛ. – До чего же вы, молодые, наглые… нет, не наглые, а… романтизма никакого, циники несчастные. Вон, видала сейчас экземпляр? Он только вошел, я сразу понял – кажется, в яблочко мы с ним попали, хоть и сомневался вначале. Больно все хорошо да скоро складывается. На красивой наглой морде у него вся его патология прописана.
– Федор Матвеевич, а что там все же с судмедэкспертизой?
– Дурдом, вот что. Не дал заключения.
– Не дал? Как это может быть?
– А вот так. «Надо исследовать более детально». А что там исследовать этот студень кровавый? Настаивает на повторной комплексной. И генетическое исследование, анализ ДНК будут проводить, ну если мы, конечно, образцы для сравнения представим.
– Ну, хотя бы в общих чертах, что он сказал вам?
– Смерть наступила около пяти дней назад, рана в затылочной области, но причиной смерти стала не она. Лишь привела к большой кровопотере. Кроме того, рваные раны на лице в области щек, шеи, причем уже посмертного характера. Уши отсутствуют. Левое совсем, от правого какие-то ошметки остались. В остальном тот чертов самосвал постарался.
– По-вашему, у нас появился очередной маньяк?
– Ты этого Угарова видела сейчас?
– Да. Я его и до этого один раз видела в ресторане. – Катя выглянула за дверь и позвала Мещерского: – Сережа, пожалуйста, нужна твоя помощь.
– Значит, насчет консультирования и фонда общественного страницу переворачиваем, Сергей Юрьевич, времени нет с этими проказами разбираться – проехали. – Гущин предложил Мещерскому стул.
– Но я же и хотел вам сразу сказать, что я никакой не…
– Все, выяснили. Теперь по существу дела. Типа этого давно знаете?
– Несколько лет. Послушайте, он – Андрей, конечно, не подарок, жизнь у него сложилась трудно, но чтобы в убийстве его обвинять…
– Где и когда вы познакомились?
– Еще в юности, мы тогда жили в одном доме. Его воспитывал отец, мать их бросила. И это для него всегда было темой очень болезненной, ну когда во дворе пацаны задирались. Дрался он хорошо и за девчонками бегал, поступил в институт, но, кажется, с третьего курса ушел. Потом мы встречались – то тут, то там, вот на днях в ресторане пересеклись на Чистых Прудах. Эта женщина, домработница Москалевых, которая погибла, – она… Она ведь в летах уже, что общего могло быть у Андрея с такой? Зачем ему убивать?
– Зачем в парк его занесло? И он ведь отрицал сначала, что был там, пока мы видеозаписью его к стенке не приперли.
– Может быть, он встречался с кем-то в парке, а называть того человека не хочет? Вокруг него много всяких вертится – все какие-то дела, прожекты, а потом бац – и по нулям, крах финансовый. Ему с деньгами,
