за ней – там, тогда. Гравий шуршал под ногами. Она не торопилась. И он тоже не спешил.
Парковая аллея – та самая, где когда-то мать сказала отцу… А отец влепил ей пощечину, не сдержался.
Розовый гравий, свет, пробивающийся сквозь зелень, – оранжевый свет вечерний. Скоро стемнеет.
Шпалеры, увитые розами, – зеленая стена. Перед тем как свернуть, ОНА оглянулась.
Этого на пленке не было. Женщина, которую они называли потерпевшей, оглянулась. Он остановился и сделал вид, что рассматривает бутоны, дотронулся до одного, похожего на зеленую шишечку. Укололся о шипы.
Маленькая ранка, кровь… У крови такой странный вкус…
ОНА вышла из ворот и стала переходить улицу. А он сел за руль, включил зажигание. Этого тоже не было на пленке. Он поехал за ней – медленно, очень медленно.
ОНА шла – он ехал. Он преследовал ее?
Старый домишко, заросший палисадник, гнилая калитка.
Солнце село, свет оранжевый, свет вечерний отражался в стеклах окон.
Оранжевый свет…
Так бывает, наверное, только во сне: свет вспыхнул – огненный пульсар, ослепляя, наваливаясь на грудь тяжестью, впиваясь болью в виски.
Солнце над горами. И нет никакой аллеи. Нет тени от старых лип, нет гравия, нет розовых шпалер.
Только пыль, пыль, пыль – белая, мелкая, взвихренная порывом ветра.
Выстрел!
Пыль в вашем горле.
Выстрел!
Совсем близко. Кто стреляет?
Машина горит – там, вдалеке, это видно с холма: столб черного дыма.
Выстрел!
Кто-то бежит по дороге – среди пыли, гари, среди этого оранжевого зноя. Невысокая фигурка… какой-то оборванец… нет, кажется, ребенок… Мальчишка…
Он что-то тащит на плече. И ноша эта для него – не обуза.
Выстрел! Осечка!
Существо на дороге оборачивается. Отсюда не разглядеть… двигается как-то странно… Странно… Но отсюда не разглядеть…
КУДА ОНО ДЕЛОСЬ?
То, что было ношей, теперь лежит на дороге, в пыли. Пестрый подол платья, загорелые ноги в стоптанных детских сандалиях.
Так бывает только во сне: спутанные волосы закрывают лицо, надо лишь протянуть руку, чтобы отбросить пряди.
Девочка лет двенадцати, надо же… И он ее знает. Это Лера, сестра Полины, несколько раз он видел ее, однажды даже подвозил их обеих до музыкальной школы.
Подвозил до школы…
Девочка протягивает к нему обе руки, визжа от боли и ужаса. Вокруг ее шеи точно ожерелье – пиявки. Пиявки и на щеках, и на губах, и вокруг глаз – присосались к коже.
Жадная пульсирующая плоть, ненасытная, как…
Угаров открыл глаза.
Что это было? Вот сейчас. Он заснул?
Он сел на постели. Что это еще за сон такой поганый? И привидится же такое…
Глава 23
«Его как будто подменили…»
Парк Архангельское остался позади, и остановку автобуса Катя проехала. А потом точно очнулась.
– Я выйду здесь, спасибо, мне нужно вернуться.
Водитель – сержант милиции только хмыкнул. Уехал, помахав на прощание, Катя осталась.
Итак…
Совсем ничего не ясно. САМОЕ ПРОСТОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ТОГО, ЧТО ОНА ВИДЕЛА СЕЙЧАС… Какое же это будет самое простое объяснение? Она же сразу об этом подумала, едва увидела их. Мальчик и медсестра из госпиталя… Они стояли. Нет, они не разговаривали. Просто стояли друг против друга. Какое странное молчаливое общение на фоне парковой стены…
Самое простое объяснение… НУ, У НИХ ЖЕ ТЕПЕРЬ НЕТ ДОМРАБОТНИЦЫ. И РЕГИНА ВПОЛНЕ МОГЛА НАНЯТЬ ЭТУ САМУЮ НАТАЛЬЮ БАГРОВУ. ЧТО-ТО ВРОДЕ ПОДРАБОТКИ МЕЖДУ ДЕЖУРСТВАМИ В ГОСПИТАЛЕ.
Конечно, так оно и есть. Все просто. Тогда отчего сердце так бьется и щеки полыхают? Словно она подглядела что-то ТАКОЕ, вступила на запретную территорию. Что там Сережка Мещерский болтал о «запретных землях»?
Нет, чушь, чушь, все чушь… Однако что-то чересчур уж много загадок. Куртка в лесу. Ведь это же его куртка. Хотя откуда это тебе известно? Из ориентировки: синяя с красными полосами на рукавах, слишком заметная, яркая. Мало, что ли, таких детских курток на свете? А что показывала автомобилистка? Мало ли что она там сказала, как выяснилось – не было ДТП, она никого не сбивала. Мальчик благополучно вернулся домой. И спустя несколько дней у них убили домработницу.
Катя достала мобильный, отыскала номер Регины Москалевой. Сотрудники инспекции по делам несовершеннолетних не выяснили самые важные вопросы во время визита в генеральское семейство. Она сделает их работу, если только Регина согласится ее принять – прямо сейчас.
– Алло, я слушаю.
Голос Москалевой бесстрастный, какой-то механический, неживой.
– Добрый день, это Екатерина. Я сегодня в Красногорске и хотела бы с вами встретиться. Это насчет некоторых обстоятельств поиска, когда мы все…
– Вы хотите поговорить о Даниле?
– Да, о нем и я…
– Приезжайте скорей, пока его нет дома!
Вот это да… Катя смотрела на дисплей мобильного, такой реакции на свою просьбу она не ожидала. У генеральши что, снова истерика?
ВЫХОДИТ, МАЛЬЧИКА ТОЧНО НЕТ ДОМА…
Катя поймала такси и назвала адрес: коттеджный поселок «Старица». Развернулись, опять проехали мимо парка Архангельское. Ограда, зеленые кроны, велосипедист, пожилая пара, мамаши с колясками – все ползут неторопливо к главному входу. Мальчишки на скейтбордах… Нет, тут ЕГО нет.
Коттеджный поселок впечатлял ухоженной территорией, особняками из красного кирпича, стрижеными газонами. Номер дома подсказал охранник на въезде. И через пять минут Катя уже звонила у ворот. Двухэтажный дом с гаражом, сауной и открытым всем ветрам, не затененным деревьями участком. Служебная генеральская квартира – весьма недурная.
– Входите. – Регина показалась на крыльце, в калитке сработал домофон. – Хорошо, что вы так быстро.
– Я рядом с вами была. Какой у вас красивый дом, Регина.
– Да, был. – Регина, несмотря на теплый день, зябко куталась в шаль.
В большой светлой комнате с явно казенной мебелью, напоминающей министерскую приемную, они сели на диван.
– По убийству вашей Надежды Макаровны есть один подозреваемый, но доказательств против него пока не хватает, – сообщила Катя. – А вы кого-то уже нашли себе в помощь вместо нее?
– Нет. Мне, знаете, сейчас не до поисков. Сама всем занимаюсь.
– Но разве… – Катя запнулась. Так, значит, медсестра из госпиталя домработницей не является, тогда почему же…
– Что?
