оглянулся по сторонам. – Наш один из второго взвода пострадал, он его… уж и не знаю, с собой, что ли, хотел утащить…
– Мне надо поговорить с заведующим, – сказала Катя.
– Он у начальника госпиталя. Отделение и правда закрыто.
– А медсестра? Тут у вас работает медсестра Багрова Наталья.
Солдатик глянул на Катю.
– Она в поликлинике на втором этаже. Завотделением ее туда с самого утра отослал – в архив. Если домой не ушла, то наверняка там.
– Во дела. – Командир вытер взмокший лоб (они стояли с Катей у лифта). – Ах ты, Троянец… не смог, значит, увечье перенести. Что ж он так жестко… Эх, жизнь наша… госпожа удача… не везет мне в смерти, повезет… Ведь лечили ж его тут столько времени! С того света фактически вернули, и вот… сам собой распорядился…
– Вы идите к своему товарищу, а я попытаюсь найти эту медсестру, поговорить с ней хотела, а потом, может, и врач подойдет.
– Проводить вас? – спросил Командир.
Спросил вроде просто так. Катя пожала плечами: разве тут лес дремучий? Госпиталь военный – полно людей кругом, лифт гудит. Правда, все это где-то – там. Здесь в холле у закрытого отделения все как-то глухо. Тягостное какое-то чувство…
– Спасибо, не нужно, передайте привет товарищу и скорейшего ему выздоровления.
Дверь госпитальной поликлиники была дубовой, тугой. Вечерами тут никого не бывает, это Катя заметила еще в прошлый раз, когда лечащий врач…
Интересно, а где тут архив? Двери кабинетов, кожаные банкетки, «сталинский» диван, обтянутый коричневым сафьяном. Часы бьют…
– Простите, мне нужна Наталья Багрова! – Катя решила «покричать». – Эй, тут есть кто-нибудь?
БО-О-О-ММММ!
Часы… Катя оглянулась: медсестра была прямо за ее спиной. Из какой двери она появилась так бесшумно?
– Добрый вечер, я к вам.
– Ко мне? – Багрова выпрямилась.
На ней был узкий белый халат. Цвет лица у нее был землистый, нездоровый, кожа плотно обтягивала скулы, губы, однако, были ярко накрашены, а глаза густо подведены.
– Капитан милиции Петровская. Я приходила к полковнику Приходько несколько дней назад. Тогда же его навещала и семья генерала Москалева.
– Полковник умер.
– Покончил с собой?
– Он умер.
– Но… подождите, куда же вы?
Медсестра повернулась и пошла прочь. Катя была вынуждена следовать за ней, почти бежать.
– Постойте, я хочу у вас еще спросить… У вас ведь была подруга, не так ли? И она была в командировке в Албании вместе с Приходько… вместе с Троянцем.
Медсестра остановилась, обернулась.
– У меня была подруга. Рая… ее звали так – Рая, красивое имя, почти что рай. Ты веришь в рай небесный?
– Хотела бы верить. С ней что-то произошло – ведь так? С ними со всеми, с полковником, со всей их группой там, в Албании?
– Где-где?
– Там. Я слышала, что вы специально попросились в этом отделении работать, чтобы узнать у Приходько о судьбе вашей подруги.
– Я узнала. – Медсестра повернулась и снова двинулась прочь.
– Что вы узнали?
Они шли по коридору: медсестра вроде своим обычным шагом, а вот Кате опять пришлось догонять. Дверь, холл, лестница вниз, еще один холл, заваленный какими-то ящиками, рулонами с линолеумом, поворот направо – снова лестница, с железными перилами, двери, пустые, недавно отремонтированные помещения.
– Что вы узнали? – не выдержала Катя.
– Все.
Катя остановилась: подвальный этаж. Где она? Только что ведь свернула в этот коридор.
– Эй! Куда вы делись? Наталья!
Сквозняк за спиной Кати хлопнул дверью.
– Я вас видела с тем мальчиком, сыном Москалевых. – Катя обращалась к стенам, покрытым свежей краской. – С ним что-то происходит – нехорошее, странное. Пожалуйста, помогите мне разобраться!
Сквозняк… Дверь медленно открылась, возник коридор, упирающийся в грузовой лифт. Его железные двери тоже были открыты. В кабине Катя увидела медсестру.
– Идите сюда. – Она поманила Катю обеими руками.
На левой руке, худой и бескровной, был аккуратный маникюр, на правой – на всех пальцах обломанные ногти.
– Пожалуйста, если вы что-то знаете…
– Ближе, ближе, сюда, в лифт.
– Что общего у вас с сыном Москалева?
– Иди ссссюда-а, падаль, – прошипело из лифта.
Створки дверей начали закрываться, Катя остановилась, и тут медсестра, подавшись вперед, цепко схватила ее за сумку, втягивая внутрь. Катя рванулась назад – чисто инстинктивно, потому что и этот голос, и это лицо – там, в кабине, в бликах мертвенного оранжевого света тусклой лампочки, были голосом и лицом сумасшедшей.
Послышались громкие оживленные голоса, и в боковую дверь с улицы спустились двое солдат, тащивших мешок цемента.
Створки лифта закрылись. Катя прислонилась к стене. Солдатики, цемент… это хорошо…
Через минуту она уже пришла в себя. Выбралась на воздух, отыскала служебный вход – прежним путем: коридорами, лестницами, пустой поликлиникой – идти что-то не хотелось.
Поднялась к дверям отделения и с невообразимым облегчением увидела в холле лечащего врача, окруженного группой собровцев с Командиром во главе.
Браво, Командир! Шестое чувство, о котором вы, помнится, упоминали, вас и на этот раз не подвело.
– Я могу сказать вам только одно – это трагический несчастный случай. – Врач был угрюм и чем-то сильно встревожен. – Больной… он и прежде проявлял склонность к суициду. Мы старались этого не допустить, но…
– Столько времени лечили. Ведь товарищ Приходько на поправку же шел! – прогудел Командир.
– К сожалению, он не шел на поправку. Его состояние оставалось крайне тяжелым. – Врач увидел Катю. – Опять вы… И снова будете утверждать, что приехали только по поводу статьи?
– Нет, на этот раз статья ни при чем. – Катя уже успела отдышаться, взять себя в руки. – Я сейчас видела вашу медсестру Наталью Багрову, она… что с ней такое?
– Нам придется с ней расстаться, она не может больше исполнять свои обязанности по состоянию здоровья. Мы, вероятно, поместим ее в клинику. – Врач запнулся. – Она проводила много времени с полковником, уход за ним… это было нелегко… С медбратом, который также выполнял эти обязанности, тоже случился неприятный инцидент, но сейчас он в полном порядке.
– Багрова дружила с Раисой Чистяковой, которая была в командировке вместе с Приходько.
– Они знали друг друга со школы. Багрова… Наташа показывала мне ее письма. – Врач потупился. – Она добилась перевода в наше отделение после того, как узнала, что Приходько у нас. Она не могла смириться с пропажей подруги, с неизвестностью. Я знаю – она пыталась узнать у Приходько, но он ничего не помнил,
