– Просто предположила, – у меня был донельзя невинный вид. – И что, кесарь его простил?
– Да, как это не удивительно.
– Это не только удивительно, это еще и паршиво, – была вынуждена признать я.
И тут в разговор вступил Динар:
– Мать Прародительница явила чудо и спасла айсира Илери с возлюбленной, перенеся их из горящего дома.
– Что?! – Я была потрясена.
– Дом у лорийца сгорел, – коварно усмехнувшись, сообщил Динар, – ничего не осталось...
Я смотрела на рыжего, и по его ухмылке поняла гораздо больше, чем хотела узнать... Грахсовен наклонился ко мне и на далларийском поведал:
– Дело было так: на рассвете начался пожар, слуги, что ночевали на первом этаже, выбежали, а вот Илери не смог и воззвал к богине. Мать Прародительница старушка добросердечная, и она перенесла влюбленных в собственный храм. В благодарность за спасение Илери женился на девушке, что случайным образом попала в его дом. А одежда... она сгорела просто. – Он хмыкнул. – Кат, ты думала, что лориец не выкрутится?
– Ну, фактически победа за нами. – Я взяла кубок с вином и отсалютовала Динару. – За это и выпьем.
– Да-а, поговаривают, он отчаянно ищет заклинание, способное возродить утраченное из пепла...
Вот теперь коварно усмехнулась я – пусть ищет!
– После обеда выйдем на балкон поприветствовать народ, – поделился следующими новостями Динар.
Матушка не выдержала, перегнулась через отца и ласково произнесла, причем на родном нордванском:
– Катриона, будь столь любезна говорить за столом на том языке, который здесь принят в обращении. И... чудесное платье, откуда оно?
Я бросила взгляд на Динара, тот ответил мне хитрой улыбкой, и мы включились в общую светскую беседу за столом. Придворные открыто обсуждали предстоящий летний бал, чудо, произошедшее в главном храме Матери Прародительницы, и скрыто обсуждали меня. Как я это поняла? Они шептались, украдкой бросая красноречивые взгляды в мою сторону.
– Что происходит? – Я занервничала.
– Сказки, Кат, у тебя всегда выходят идиотские, – задумчиво и на далларийском начал Динар. – И с тем рыжим орком. Я тебе нормальную интерпретацию предоставил, в меру веселую, в меру пошлую, а ты во что все превратила?
– Во что? – чувствую, тут три дня были насыщены событиями.
– В идиотизм, – он строго смотрел на меня. – И эта сказка про красавицу и чудовище... Чем ты думала, когда корябала сей опус? Я тебя просил зайти и поговорить с сестрой, а не делать из нее героиню современности!
Хорошо, что окружающие нас не понимали, потому что говорил правитель Далларии далеко не шепотом, а его низкий и чуть рокочущий голос и вовсе был отчетливо слышен.
Но признаваться я не собиралась:
– По-твоему, я сказки сочиняю?
– По-моему, ты идиотские сказки сочиняешь, о чем я тебе только что и сказал! – невозмутимо произнес Динар.
Помолчав, я решила, что отпираться глупо, он выводы явно не на основе логических рассуждений сделал, недаром оба секретаря так и не соизволили явиться пред мои черные очи.
– По-моему, быть всенародной любимицей не так уж и плохо.
– У тебя будет шанс проверить это на собственной шкуре!
И Динар прервал общение со мной, чтобы уделить внимание сидящему слева от него лорду Армори.
До конца обеда я терялась в сомнениях и догадках. Айсир Грахсовен меня игнорировал, на отца я злилась и не могла понять за что, а Лора и мама были далеко. Вдоволь наслушавшись пустой болтовни, я с радостью встретила завершение торжественного обеда.
Сначала поднялись король и королева, затем мы, принцессы, а после встали все и вышли из-за стола, мужчины поклонились, женщины присели в реверансе. Взглянув на Динара, поняла, что он тоже стоит вместе с членами королевской семьи... И до меня дошло! Помолвка! Между Лорианой и Динаром... И мне вдруг стало плохо. Совсем плохо. И, кажется, я умираю... а еще очень сильно заболело сердце.
– Кат... – донесся до меня крик Динара, – Катенок...
А я упала в обморок – впервые в жизни. Раньше себе подобного не позволяла...
– Ваше высочество, как вы себя чувствуете? – Придворный лекарь осторожно щупал пульс. – Знаете, айсира, много лет был убежден, что дамы хлопаются в обморок исключительно в силу привычки, но вы меня удивили. Как можно, ваше высочество?
Лежу и смотрю на балдахин... Где-то внутри болит сердце. Сильно-сильно болит. За дверью слышатся тревожные разговоры, и, судя по всему, там не только члены королевской семьи.
Я села, посмотрела на сухонького старичка, который наблюдал меня с детства. Не лечил, потому что я никогда не болела. И вот смотрю я на него, и понимаю, что сейчас выйдет, скажет всем, что принцесса пришла в себя и... начнется.
– Знаете, – я слезла с постели, – думаю, будет лучше, если меня просто оставят в покое.
– Мне кажется... – неуверенно начал лекарь.
А я открыла портал и шагнула в пространство библиотеки. Когда закрывала, слышала отдаленный топот ног. Да, я трусиха! Сознаюсь! Но стоять там, перед всем народом, и делать счастливое лицо в тот момент, когда отец объявит о бракосочетании Лорианы и Динара, – это слишком даже для меня.
И я, захватив какую-то любовную историю, засела за стеллажами, как в далеком детстве, погружаясь в омут чужих чувств. На желтоватых страницах принц и принцесса сходили с ума от взаимных чувств... отложила на пятой странице. Встала, пошла искать зеркало. Огромное и во всю стену, оно стояло между маленьким окошком и стеллажом со старыми книгами. Запыленное такое зеркало было. Но отражение все равно имелось. И там отражалась я. Хорошенькая, должна признать, а может, я просто выросла и научилась принимать себя такой, какая я есть. В любом случае я себе очень нравилась. Гордо вскинув подбородок, я захватила какой-то свод древних законов и потопала в свой собственный кабинет. Давно хотела ввести закон, запрещающий магам торговлю спиртными напитками. Да, я злая и на память не жалуюсь, а семедейка вызывает привыкание. Вот мне, например, сейчас очень ее хочется.
Сначала кабинет посетили мои министры. Откуда они узнали, что я готова к работе, не ведаю, но пришли все, с предложениями, прошениями, жалобами... Потом прибыл Хантр, получил разнарядку на обыск в гильдии магов. Когда появились Свейтис и Райхо, у меня уже рука болела, и я с радостью доверила им записывать под диктовку и разбирать прошения, поданные министрами.
Ближе к вечеру явился Динар. Злой, но уже успокоившийся, и в зубах у него была травинка, которую он нервно грыз.
– Шенге сказал, что ты давно с сердцем не разговаривала, – заявил даллариец.
– Шенге виднее, – согласилась я, выписывая формулу той магической дряни, которую нужно запретить. Можно было бы просто вписать название, но в этом случае у магов будет шанс сменить название и продолжать дальше свою подпольную деятельность.
– Кат, ты раньше в обмороки падала?
– Не приходилось.
– А сегодня это что было?
– Не знаю. – Я раздраженно смяла листок, в котором допустила ошибку, отвлекаясь на общение с Динаром.
В дверь постучали. Райхо торопливо поспешил открыть, и он же принял конверт у посланника кесаря.
– Только не это, – прошептала я. – До первого дня лета еще двенадцать суток!
Однако конверт был тут. Дрожащими пальцами я раскрыла его, достала послание и прочла:
