— Орлин не позволит вам уйти, — предостерег его призрак. — Она знает, что вы именно тот, кто нужен.
— Как она может не дать мне уйти?
Гавейн поджал губы.
— Вам следовало бы немного разбираться в уловках женщин!
Нортон ринулся вон из комнаты.
Завтрак был готов: свежие ярко-зеленые оладьи из грибов с венерианской фермы и настоящий пчелиный мед. Это впечатляло. Нортон вынужден был улыбнуться и успокоился. Он присоединился к Орлин, сидящей за столом.
Трогательная семейная картина. Он никогда не был семейным человеком, но сейчас это казалось ему довольно приятным. Орлин очень шел ее зеленый домашний халат, волосы были связаны сзади алой лентой. Зеленый халат, волосы цвета меда — и на столе мед и зеленые оладьи. Она сделала это бессознательно? Но лента…
Алая?
— Есть старая песня про алые ленты…
— Да, — кивнула Орлин. — Вы сможете услышать ее после завтрака.
— У вас есть запись?
— Нет, — таинственно улыбнулась Орлин.
После завтрака она показала ему другую комнату. Здесь стоял роскошный рояль. Орлин села за рояль и заиграла. Играла она чудесно.
— Откуда у вас такой талант? — спросил пораженный Нортон, когда звуки умолкли.
— Это не талант. Я упражнялась с шести лет, а особенно много играла с тех пор, как вышла замуж. Это помогает скоротать время; когда я играю, я не чувствую себя такой одинокой. Как бы там ни было, умение играть необходимо дебютанткам.
— Вы были дебютанткой? Как вы попали… в такое положение?
— Вышла замуж за призрака? Это устроила моя семья, но я не возражала. Семья Гавейна имеет большие связи, и я тоже хочу для своего ребенка самого лучшего. Лучшей партии мне было не найти.
— Но выйти замуж за мертвеца!
— Призрак не многого требует от девушки. Я отношусь к этому как к раннему вдовству, однако без чувства потери. Я никогда не знала его живым.
— Но… вы должны…
— Я всегда хотела иметь семью. Останься он живым, было бы то же самое.
— Если бы он был жив, вы бы знали, что получаете. А так…
— Я знаю, — сказала девушка. — А так у меня есть выбор. Я могу выбрать лучшего отца для моего ребенка, не задумываясь о его богатстве или происхождении.
— Свечение? По правде говоря, я сомневаюсь…
Орлин состроила прелестную гримасу:
— Вы доказываете существование призрака, а я доказываю, что существует свечение.
На самом деле Нортон верил, что она видит свечение; он заметил его, когда трудился над головоломкой. Но он помнил и свой кошмарный сон. Эти два явления — ее позитивное зрение и его негативное — могли уравнять друг друга, поставив будущее под серьезное сомнение.
— Почему вы просто не отдадите мне мою одежду, чтобы я имел возможность уйти? Тогда никто из нас не должен будет ничего доказывать.
— Вы в самом деле хотите уйти?
— Нет, но так будет лучше.
— А еще говорят о женской логике!
Нортон невольно улыбнулся:
— Я пытаюсь поступить правильно, по своему разумению, хотя признаю, что не могу сейчас объяснить, чего именно я боюсь. Слишком сильно полюбить вас, чтобы… Вряд ли я здесь нахожусь именно для этого.
— Полюбить слишком сильно, чтобы… Что?
— Чтобы потом уйти.
Орлин некоторое время молча смотрела на него, и Нортон испугался, что говорил слишком откровенно. Она замужем за призраком; что она знает об интимных отношениях между женщиной и мужчиной?
— Вы должны будете уйти?
— Конечно! Я здесь только для…
— Но потребуется некоторое время, чтобы убедиться, что дело сделано.
Нортон не подумал об этом.
— Вы бы хотели, чтобы я остался… после?
— Думаю, да.
— Вы так уверены во мне? Ведь вы едва меня знаете?
— Свечение не лжет.
— Тогда нам лучше обменяться нашими доказательствами.
Это было действительным оправданием для того, чтобы изменить свое решение. Орлин победила его, не прилагая усилий.
— Мне, вообще-то, не нужны доказательства, — сказала она. — Слишком многие утверждают, что видели призрака. Я только высказываю свою точку зрения.
— Боюсь, что мне требуются доказательства, чтобы найти себе оправдание,
— вздохнул Нортон. — Призрак Гавейна попросил меня прийти сюда, и я хочу, чтобы вы поверили в это. Это важно для меня, это доказывает, что я не самозванец. Мне нет дела до того, насколько сильно мое свечение; я пришел сюда только по его просьбе.
— Но как вы объясните, что только вы можете видеть призрака?
— Другие тоже видят, можете у них спросить.
— Нет, я знаю, что все они рассказывают одинаковые истории, чтобы подразнить меня. Считается, что женщины такие легковерные!
Нортон задумался.
— Хорошо. Раз это поместье Гавейна, он должен быть хорошо знаком с каждой его мелочью. Он может рассказать мне такое, что я не смогу узнать больше ни от кого. Задайте мне какой-нибудь вопрос, ответ на который может знать только Гавейн.
Орлин нахмурилась:
— Вы настаиваете на этом, Нортон?
— Настаиваю. Я должен доказать вам, что именно он повинен в моем появлении здесь. Не хочу, чтобы вы верили мне на слово.
Девушка задумалась, склонив голову набок. Длинные локоны упали ей на лицо. Нортон подумал, что это сделало ее еще более привлекательной.
— Я тоже не все здесь знаю, как и вы. Хорошо, пусть он перечислит предметы, находящиеся в… — она обвела взглядом комнату, — в этом сундуке. — Орлин показала на стоявший рядом с роялем богато украшенный сундук.
— Я спрошу у него, — согласился Нортон. — Но чтобы поговорить с ним, мне надо выйти в другую комнату. Гавейн утверждает, что не может находиться в одном помещении с вами.
— Я сомневаюсь, что он находится со мной в одном мире!
— По-видимому, чтобы говорить с вами обоими, я должен стоять в дверном проеме. Вы согласны?
— Как хотите. — Очевидно, она полагала, что из этого ничего не выйдет.
Нортон направился к дверному проему между двумя комнатами. Орлин осталась стоять около рояля.
— Эй, Гавейн! — позвал Нортон. — Ты появишься? — Он опасался, что призрак поставит его в затруднительное положение, уклонившись от испытания.
Но Гавейн неожиданно возник перед его взглядом.
— Отличная мысль, Нортон! Я буду счастлив доказать ей свое существование!
