как-то не по-человечески – так и прет на рожон, все что-то кому-то доказать пытается, вспыльчив как порох и, кажется, особым интеллектом не украшен. Но, понаблюдав за ним однажды – дело было дома у Анфисы, с которой Лесоповалов виделся теперь уже регулярно, она поразилась переменам в капитане милиции.
В том, что «буян и бретер» Лесоповалов влюбился по уши, уже не было никакого сомнения. В присутствии Анфисы куда что девалось – он был совсем тихий, смирный, как овца, и какой-то потерянный. Приезжая вечером, готовил Анфисе ужин, нянчился с ней, как с ребенком. Фанатично чинил все подряд в квартире – от кофеварки до утюга. Когда осенью Анфиса тяжело болела гриппом с осложнениями, он в обеденный перерыв мчался на машине из подмосковных Столбов в Измайлово – мотался по аптекам, варил горячий бульон, ставил Анфисе горчичники и возил ее то в поликлинику, то на рентген.
«Я вешу девяносто пять килограмм, – каждый раз напоминала Анфиса Кате, и голос ее при этом всегда дрожал от волнения. – Такая жуткая бомба, а он, Костя мой… Он словно жира этого моего проклятого и не замечает. Твердит, что я красивая, что он с ума по мне сходит. Я ему – Костя, дорогой, взгляни на меня, глаза открой пошире – неужели в такую, как я, – жиртрест-мясокомбинат – можно влюбиться? А он мне – не смей так говорить, чтоб я больше такого не слышал. Ты для меня самая желанная, ты – моя женщина, для меня создана. Ты представляешь?».
Внешность и проблемы лишнего веса всегда были для Анфисы темой болезненной и острой. Душераздирающей темой. Сколько признаний было сделано Кате по этому поводу, сколько слез пролито на ее плече. Катя особой беды не видела – ну, подумаешь полнота! Ну да, Анфиса – не эталон стройности, ну так что же? Зато она умна, симпатична, добра, сердечна. Она талантливый фоторепортер, настоящий художник. Она, наконец, верный товарищ и надежный друг. И если одну из радостей жизни видит она во вкусной, калорийной пище, любит сладкое и острое, жареное и обильно приправленное специями – так и слава богу. Что уж тут такого фатального?
Но Анфиса думала, увы, иначе. Она ежедневно, ежечасно, ежесекундно боролась со своими, по ее выражению, «животными привычками», со своим аппетитом, и что только ни делала с собой, бедняга, на каких только диетах не сидела. Но все было зря – она очень мало худела и слишком жестоко нервничала. Как считала Катя – из-за сущих пустяков. Конечно, из-за пустяков! Вот ведь влюбился в нее капитан Лесоповалов, а значит… Значит все в Анфисе ему понравилось – все, даже эти ее лишние килограммы. А у него, между прочим, своя жена – худышка-стройняшка. А из этого уже следовало важнейшее открытие, которым Катя втайне страшно гордилась. Мол, не все то, что с какой-то вдруг непонятной стати признается непонятно кем и почему за эталон женской привлекательности, на самом-то деле возбуждает мужчину. Ой, не все – вот и думай своей головой, мозгуй.
Одно было печально – Лесоповалов был непробиваемо женат. Дом у него был как крепость – жена, шестилетняя дочка, тесть, теща. Из-за дочки он, по его словам, не мог разрушить свой брак и жениться на Анфисе. Уговаривал ее мягко – что же делать, нам надо подождать, вот подрастет дочка, тогда уж… Анфиса была готова ждать. Она была готова на любые жертвы – лишь бы только они с Лесоповаловым могли встречаться. «Он не может бросить семью сейчас, – твердила она Кате, – и я от него этого не требую. Я все понимаю. На нем держится весь дом – ребенок, старики-пенсионеры. И жена у него не работает. Уйди он от нее ко мне – что будет с ними? Материально-то мы будем им помогать, но духовно, фактически что будет? Пострадает сразу столько людей. И главное он, я же его знаю, в душе сам от всего этого будет страдать. Нет, пусть уж лучше мне одной сейчас потерпеть придется. Ничего, я справлюсь. Я его бесконечно люблю, я так ему благодарна за то, что он обратил на меня внимание. Он радость вернул в мою жизнь, надежду. И я буду делать так, как он хочет, буду жить с ним. Буду его второй любимой женой. Женой на час».
У Кати от всех этих жертвенных рассуждений закипала в груди чисто женская злость на Лесоповалова – ах ты змей, нашел, чем запудрить мозги влюбленной романтичной Анфисе. Она искренне желала своей подруге счастья. Анфисе, как и другому неприкаянному скитальцу из «Столичного географического клуба» Сереге Мещерскому, давным-давно было пора завести семью, детей. Но что было делать, раз уж судьба распорядилась вот так? Оставалось только надеяться на лучшее – на всепобеждающую силу взаимной любви, на верность Лесоповалова своим обещаниям и на то, что дочка его лет этак через десять- двенадцать действительно должна хоть слегка, да подрасти. «Да что ты мне говоришь! – отвечала на все Катины подобные замечания Анфиса. – Я не то, что десять – я двадцать лет его согласна ждать. Мне все равно – лишь бы ему сейчас и потом со мной было хорошо, спокойно».
В этом была вся Анфиса. В душе Катя считала, что капитану Лесоповалову крупно повезло, может, и не совсем заслужено. Он, мимоходом, вытянул выигрышный билет в лотерее жизни, но пока еще по молодости и ветрености не до конца это понял. Он был приятелем Никиты Колосова еще по учебе в Высшей школе милиции. А в самом конце мая сменил кресло начальника Столбового отделения милиции на должность замкомандира сводного отряда главка, направленного в командировку на Северный Кавказ. Командировка была рассчитана на полгода. Со слов Колосова Кате было известно, что Лесоповалов добровольцем отправился в горячую точку сражаться с боевиками и террористами. Там платили командировочные, «боевые». Лесоповалов мечтал заработать денег и для семьи, и для того, чтобы, наконец-то, поехать с Анфисой отдыхать на Красное море. У нее была дальняя родня в Израиле, в Эйлате, так что с устройством в недорогом отеле проблем не возникло бы. Анфиса сама прилично зарабатывала фотосессиями и вполне могла оплатить этот отдых из своего кармана. Но Лесоповалов был человеком гордым и жить за счет своей любимой женщины считал самым последним делом. В результате чего и отправился на Кавказ.
Анфиса только и жила его звонками по телефону и письмами. Последнее письмо, как впоследствии узнала Катя, было прислано неделю назад. После долгого периода «невстреч» Катя и Анфиса планировали увидеться на открытии фотовыставки «Ночной город» в галерее на Суворовском бульваре, где выставлялись сразу несколько Анфисиных фоторабот. Анфиса была задействована в организации выставки – у галереи на Суворовском не было богатого спонсора, и фотохудожники делали все сами, работая порой и за декораторов, и за менеджеров по рекламе, и за грузчиков, когда некому было разгружать и монтировать выставочные стенды.
Открытие должно было состояться в воскресение – Катя очень хотела пойти, чтобы порадоваться вместе с Анфисой ее успеху. Но все получилось совершенно по-другому.
В субботу о происшествиях в Скарятино и Мамоново-Дальнем Катя старалась не вспоминать. Так и свихнуться недолго, если все о работе и о работе… Но не вспоминать получалось плохо – особенно дома, за поздним завтраком. Чтобы отвлечься, она двинулась в долгое сладостное путешествие по магазинам – лето стучится в двери, так хочется чего-нибудь нового. Например, вон ту милую юбочку в цветочек из «Наф-Наф» или босоножки с бабочкой на грандиозной платформе из «Рандеву». Проблуждав до обеда по ГУМу, Катя угнездилась в кафе – ела мороженое. Потом снова упоительный вихрь закружил ее по магазинам – вон та кофточка из «Бетти Барклай» идеально подойдет к вон тем укороченным брючкам из «Четырех сезонов», а вон та кенгурушка ни к чему не подойдет, но она такая хипповая, желтенькая! И гольфы нужны – как без них обойтись, и лодочки на шпильке новые замшевые не помешали бы. И сумка – вместительная, объемная – та, что глядит прямо на вас из витрины итальянского бутика и томно так подмигивает, продажно – ну, возьми меня, возьми, купи…
Эх, где вот только найти столько денег на все и сразу? К пяти Катя ополовинила месячный семейный бюджет и подумала, что на все это скажет «Драгоценный В.А», когда вернется? Возвращаться домой она так рано не хотела, и в довершение всего отправилась на шестичасовой сеанс на «Войну миров». Обалдев от взрывов и инопланетян и оплакав в душе попранный Голливудом гений Уэллса, она выползла из кинотеатра в десятом часу. Голова немножко кружилась от усталости, но в основном настроение было бодрое – и какие
