наталкивает. «Только это что-то не совсем обычное, Никита. Ей всего девятнадцать лет. Ею явно манипулируют. По сути – она марионетка. Но веревочки, на которых ее водят, заставляя подчиняться и делать-то, что велят, – странные какие-то веревочки. Хотя она и твердила нам с Анфисой про Судный день, мне с трудом верится, что ее фантазии замешаны на каких-то христианских идеях. Нет, тут что-то другое. Страстная вера в нечто, что якобы исполнит ее желание. А это желание тоже необычно. О чем сейчас мечтают ее сверстницы? Стать супермоделью, выйти замуж за олигарха, попасть в телешоу, получить много денег, купить модных тряпок. А она мечтает отомстить Родригесу, живому или мертвому, – ей это все равно, агенту разведки, расстрелявшему Че Гевару, который для нее и герой, и святой в одном лице. Каково? Кто- то умело играет на ее чувствах, на ее мечтах, внушает веру в возможность их чудесного исполнения. Она знает, кто это. Она предана ему до фанатизма. Но все равно – она должна, обязана сказать нам, кто этот человек».
Зотова должна сказать. А она молчит! Молчит как партизан. Наверное, девка вообразила себя мученицей и решила в свои девятнадцать умереть, но не раскрыть рта на допросах. Такая реальная, верная нить – а вот поди ж ты, потяни за нее. Камерная разработка с использованием агентуры пока тоже ничего не дает. Девчонка молчит и в камере, а сокамерниц своих в упор не видит. Ни в какие разговоры не вступает. Не молится. Целыми днями либо сидит, как немой истукан, либо лежит, отвернувшись к стене. А срок предварительного задержания тем временем неумолимо истекает. Скоро придется решать, что делать дальше.
И остальные дела – не лучше. Вот планировал он заново допросить сестру Алексея Неверовского Женю. А та куда-то исчезла. Дома ее нет. Мобильный не отвечает. Соседи ничего не знают. Неужели и с ней – прокол? После убийства Поповых и ареста Зотовой кто-то мог посчитать сестру Неверовского нежелательным свидетелем и решил убрать? Эта Женя явно что-то знала о своем брате. Не могла не знать. Те шрамы у нее на запястьях… Она пыталась покончить с собой – по какой причине? И почему она тогда так странно вела себя при первой их встрече? Она чего-то боялась. Чего? Точнее кого? Где ее искать? Надо проверять весь круг общения – знакомых, подруг, возможно, бывших ухажеров, приятелей. Надо сначала искать живую среди живых, а уж если поиск упрется в стену, тогда …
Что тогда? С чего ты взял, что следующей жертвой станет сестра Неверовского? Надо работать, а не строить пустые догадки. Это не шахматная партия, да ты, толком, и в шахматы-то играть не умеешь – только в русскую рулетку после пятого стакана…
Колосов приехал в отдел, ознакомился с суточными рапортами. Его вызвали на доклад к начальству. Затем пришлось ехать в прокуратуру области и там тоже докладывать ситуацию по делу, которое было взято на личный контроль прокурором. Только после обеда он сумел вырваться туда, куда решил отправиться еще вчера после «банного эксперимента» – к матери Андрея Грачевского.
Родители Грачевского в момент гибели сына находились на отдыхе в Карловых Варах. Так же как мать и отчим Иванникова, они вылетели первым же рейсом, как только им сообщили. После похорон прошло два дня. Мать Грачевского Светлана Игоревна согласилась встретиться с сотрудниками уголовного розыска. Колосов предпочел бы поговорить с ее мужем, но тот наотрез отказывался от всех контактов. Он занимал ответственный пост в МИДе и, несмотря на обрушившееся на него горе, проводил в министерстве почти все свое время.
Светлана Игоревна жила на мидовской даче в Новогорске под Химками – ехать туда было не так уж и далеко.
Дача была скромной, участок – сплошь заросшим. Светлана Игоревна Грачевская встретила его в глубоком трауре. Это была полная представительная дама с заплаканным лицом.
– Прежде чем будете обо всем расспрашивать меня, скажите, что сделали вы сами, для того чтобы найти тех, кто виноват в гибели моего сына, – это было первое, что услышал от нее Колосов еще у калитки.
– Мы нашли убийц. Теперь мы точно знаем, что это было именно убийство. И за то, что они убили вашего сына и еще троих человек, они расплатились полной мерой. Их самих отправили на тот свет.
– Кто отправил? – спросила Грачевская.
– Мы стараемся это узнать.
– Я могу вам в этом помочь – вы считаете?
– Думаю, можете.
– Я слушаю вас, молодой человек.
– Почему ваш сын ушел из дома? – спросил Колосов. – Я извиняюсь, но без таких вопросов нам никак не обойтись.
– Я понимаю. Он ушел, потому что его отец – мой муж – его выгнал.
– За что?
– Сейчас, когда Андрюши нет, все это кажется таким пустым и неважным… Но тогда мы с мужем считали, что… что эта мера наказания полезна, точнее… Господи, прости меня, что я говорю? – Светлана Игоревна прижала руки к груди. – Святой Боже, прости нас за то, что мы сделали… Надо было просто терпеть, а не ломать его… Надо было жалеть, а не наказывать… Я сейчас попытаюсь вам объяснить. Мой муж – дипломат. У него строгое понятие о чистоте репутации, в том числе и семейной. Ему казалось, что Андрей своим поведением, своими наклонностями пятнает нашу фамилию. А мальчик просто был непохож на других.
– Он был нетрадиционной ориентации? – прямо спросил Колосов.
– Да. Мужу и мне это было очень трудно понять. Мы терзали его и себя, а нам надо было просто любить его, таким, каков он есть. Если бы он не ушел, если бы жил дома с нами…
– Когда вы виделись с сыном в последний раз?
– Три месяца назад. Он снимал квартиру вместе с Сашей – сыном Верочки Иванниковой от первого брака. Я все сведения получала от нее – Андрюша после той страшной ссоры с отцом домой даже не звонил. Вера бывала у них на квартире. Я не говорила ей, что Андрей… В общем, она бы неправильно поняла.
– Ваш сын увлекался оккультизмом?
– Да. И это тоже раздражало и тревожило моего мужа. Я говорила ему – Андрюша молод и, как все молодые, подвержен крайностям. Увлечение оккультизмом, сатанизмом – это своеобразный бунт против… К сожалению, должна признать – это был его бунт против всего того, что мы пытались ему привить, на чем
