раньше, во время последнего визита: двое других, с которыми он тогда встретился, наверное, сейчас в Диаспаре. Интересно, как дела у делегации Лиса? И как реагировал город на присутствие первых незваных гостей за многие миллионы лет.
— Создается впечатление, Элвин, — сухо сказала Серанис после того, как поздоровалась с сыном, — что у тебя просто дар к удивительным открытиям. Хочу надеяться, что тебе все-таки понадобится некоторое время, чтобы превзойти собственное последнее достижение.
Наступила очередь Элвина удивляться.
— Значит, Ванамонде уже здесь?
— Да, несколько часов. Ему каким-то образом удалось проследить ваш путь с Земли, что само по себе ошеломляет и создает интересные философские проблемы. Имеется свидетельство, что он добрался до Лиса в то же мгновение, когда вы его обнаружили. Следовательно, он способен перемещаться с неподдающейся измерению скоростью. Но это еще не все. За последние несколько часов он сообщил больше сведений, чем мы могли воспринять.
Элвин посмотрел на Серанис в изумлении, потом понял — какое же невероятное впечатление должен был произвести Ванамонде на этих людей с обостренными чувствами и умами, находившимися в постоянном контакте! Они реагировали на все с удивительной быстротой, и он невольно и ярко представил себе Ванамонде, возможно, немного испуганного, в окружении пытливых умов Лиса.
— Вы узнали, кто он такой? — с нетерпением спросил Элвин.
— Да, это было несложно, хотя мы все еще не знаем его происхождения. Ванамонде — чистый разум, и знания его — неограничены. Но разум еще совсем детский. Он ребенок — в полном смысле слова.
— Конечно! — воскликнул Хилвар. — Как я не догадался раньше! Элвин ничего не понял, и Серанис сжалилась над ним.
— Я имею в виду, что, обладая колоссальным, вероятно, безграничным интеллектом, он пока еще очень молод и неразвит. Фактически его способности мыслить и анализировать сейчас ниже, чем у человека, — тут она криво усмехнулась. — Хотя сам мыслительный процесс намного быстрее, и обучается он невероятно быстро. У него также есть свойства, которые мы не понимаем. Каким-то непонятным образом ему открыто прошлое. Возможно, он этим и воспользовался, чтобы проследить ваш путь до Земли.
Элвин стоял несколько обескураженно и молчал. Теперь он понимал, как прав оказался Хилвар, говоря, что Ванамонде нужно попасть в Лис. И еще он подумал о том, как ему повезло, что он перехитрил Серанис: вряд ли такое удается в жизни дважды.
— Ты считаешь, — спросил он, — что Ванамонде только недавно родился?
— По его меркам — да. Фактический же возраст — очень велик. Хотя он явно моложе Человека. Но самое удивительное состоит вовсе не в этом. Оно заключается в его утверждении, будто создали его мы. Нет сомнения, его происхождение связано с величайшими тайнами прошлого.
— Что он сейчас делает? — спросил Хилвар, и в голосе его послышался инстинкт собственника.
— Сейчас его расспрашивают историки Греварна. Они пытаются наметить основные вехи прошлого, но на это уйдут годы. Ванамонде описывает прошлое в мельчайших деталях, но поскольку он не понимает, что видит, с ним очень трудно работать.
“Откуда Серанис все это известно?” — подумал Элвин.
И тут же вспомнил, что, очевидно, каждый разум в Лисе следит сейчас за ходом исследования. Он преисполнился гордости от сознания, что оставил значительный след не только в Диаспаре, но и в Лисе. Но к гордости примешивалось разочарование. Существует нечто, чего он ни с кем не разделит, чего никогда не поймет. Прямой контакт даже между человеческими умами был для него такая же тайна, как музыка для глухого или цвет для слепого. А люди Лиса обмениваются мыслями с невероятно чуждым существом, которое он привел на Землю, но изучать которое ему не дано своими жалкими пятью чувствами.
Для него здесь не было места. Когда расспросы закончатся, ему, конечно, расскажут о результатах. Он открыл ворота в бесконечность, но сейчас чувствовал благоговение — даже страх — перед тем, что совершил. Ради собственного спокойствия ему стоит вернуться в маленький, знакомый мир Диаспара, найти там убежище и бороться с мечтами и честолюбием.
Такова ирония судьбы: тот, кто толкнул город к межзвездным странствиям, возвращался домой, как испуганный ребенок, бегущий к маме.
В Диаспаре вовсе не были рады возвращению Элвина. Город гудел, как потревоженный улей. Тем, кто все еще отказывался признать существование Лиса и внешнего мира, уже негде было спрятаться. Берега Памяти отказывались принимать людей, и мечтавшие найти забвение в снах или искавшие спасение в будущем напрасно шли в Пещеру Творения. Всепоглощающее, не дающее жара пламя отказывалось поглотить их. Никогда им больше не плыть по реке времени, не проснуться с освобожденным мозгом через многие тысячи лет. Центральный Компьютер перестал выслушивать жалобы и никому не объяснял своих действий. Неудачливым беженцам оставалось лишь печально вернуться в город и взглянуть в лицо проблемам своего века.
Элвин и Хилвар приземлились в дальней части парка, неподалеку от Зала Совета. Элвин до последней минуты не был уверен, что ему удастся доставить корабль в город, проникнув сквозь экраны, отгораживавшие его небо от внешнего мира. “Небо” Диаспара, как и все остальное здесь, было искусственным. По крайней мере частично. А настоящее — звездное, напоминавшее человеку о том, что он утратил, не допускалось сюда. Экранирующее устройство также защищало город и от налетавших из пустыни бурь, несших огромное количество песка.
И все же невидимая охрана пропустила Элвина… Перед ним открылся Диаспар, и он почувствовал, что возвратился домой. Как ни манили его тайны Вселенной, здесь он родился. Он — часть этого мира и никогда с ним не примирится, но всегда будет возвращаться сюда. Нужно было пролететь пол-Галактики, чтобы понять такую простую истину.
Толпа собралась задолго до приземления корабля. Элвину было интересно, как воспримут сограждане его возвращение. Он впился взглядом в изображение на экране обзора, пытаясь различить выражение лиц собравшихся. Главным образом, они проявляли любопытство, что само по себе уже необычно для Диаспара. К нему примешивалось понимание, а кое-где, и не редко, неприкрытый страх. Элвин с сожалением отметил, что никто не радовался его возвращению.
С другой стороны, Совет к его появлению отнесся положительно, правда, не из одних только дружеских побуждений. Хотя он один был причиной кризиса, все же никто больше не мог сообщить факты, на которых будет строиться вся будущая политика. Его внимательно слушали, когда он описывал полет к Семи Солнцам и встречу с Ванамонде. Затем он ответил на бесчисленные вопросы, проявив терпение, удивившее всех. Поняв, что все исполнены страхом перед Завоевателями, хотя этого слова никто вслух и не произносил, он сам заговорил об этом, очень расстроив присутствовавших.
— Если бы Завоеватели все еще находились во Вселенной, — сказал Элвин Совету, — то, безусловно, в самом ее центре я должен был их встретить. Но в системе Семи Солнц нет разумной жизни. Мы это поняли до того, как получили подтверждение от Ванамонде. Я уверен — Завоеватели убрались восвояси много веков тому назад. К тому же Ванамонде, который не моложе Диаспара, ничего о них не знает.
— У меня есть предположение, — неожиданно сказал один из Советников. — Ванамонде может оказаться потомком Завоевателей, — каким образом, мы понять пока не в состоянии. Он забыл свое происхождение, но это отнюдь не означает, что когда-нибудь он не станет опасным снова.
Хилвар, присутствовавший как зритель, не выдержал и вскочил. Элвин впервые видел своего друга разъяренным.
— Ванамонде читал мои мысли, — воскликнул Хилвар, — а я — читал его! Мой народ знает уже многое о нем, хотя еще и не выяснил, что он собой представляет. Но ясно одно: он дружелюбен и рад нашей встрече. Его нечего бояться!
