«Что бы я делал тут без Вадьки? – печально думал Мещерский, спеша на зов, увязая по щиколотку в глине. – Стоял бы столбом. Он сказал «никакая это не авария, неужели не видишь?». А что я вижу? Ничего, снова полный ноль, как и вчера ночью».
– Да иди же сюда скорей, взгляни на это сам! – Кравченко звал его к высокому крепкому дереву, росшему у дороги.
– Ты что-то нашел?
– Гляди, – Кравченко – мокрый, словно облитый из шланга, наклонился, тыча куда-то в самые корни.
«Корни, ну и что? Узловатые. Дерево изо всех сил цепляется за почву, как и положено горной альпийской флоре, – подумал Мещерский. – Что это за дерево? Дуб? Нет, не похоже. Наверное, бук. Тут в Карпатах леса так и называют – буковина…»
– След видишь? – спросил Кравченко.
Внизу, у корней дерева, кора была свежесодрана. Желтая рваная полоса на фоне темной коры шла вокруг всего ствола. Это было похоже на открытую рану на теле дерева.
– Совсем свежие повреждения коры, – Кравченко увлек Мещерского за собой. – А вон еще одно дерево на той стороне дороги, примерно такое же по толщине. И если я не ошибаюсь, там тоже должно быть что-то похожее…
Дерево на той стороне было сосной. И на его стволе они тоже увидели след – кора сосны была крепче, но все равно он был отчетливо заметен.
– Дорогу перегородили чем-то вроде троса, – сказал Кравченко. – Завязали его вокруг стволов здесь и там. И получился барьер, который парень не заметил.
– Думаешь, это был трос?
Вместо ответа Кравченко снова ринулся в гущу кустов. Мещерский суетливо последовал за ним. Нет, поиски улик под дождем – это совсем не его стихия. Ветки мокрые, за воротник льет. То и дело спотыкаешься. Неужели Вадька действительно надеется отыскать в этих хлябях что-то похожее на…
– Вот оно где! – крикнул Кравченко. – И заброшено-то совсем недалеко в кусты. Осторожнее, Серега, не трогай, это здешние менты должны сами в натуре узреть.
На кустах орешника Мещерский увидел… Сначала от неожиданности ему показалось, что это змея, уж желтобрюхий, уж больно были ярки краски для леса. А потом он разглядел… золоченые кисти. С кустов свисал не трос, не змея, а толстый, длинный, крепкий, витой золоченый шнур. И было такое ощущение, что и эта чужеродная здешнему лесу вещь, как и камень, там, возле трупа, уже знакома, видена ими не однажды.
– Матка боска, пан Вадим, что ж это такое? – испуганно прошептал подошедший сзади Анджей.
– Это шнур. Шнур от штор, что висели в гостиной замка, – ответил Кравченко.
Мещерский сразу вспомнил. Черт! Ну да, очень похоже! Синие роскошные шторы с французскими лилиями в гостиной, и этот золоченый толстый шнур из капроновых нитей, что так красиво удерживал волну их сборок.
– Вон там узел посредине, смотрите, какой тугой. Одной длины недостаточно оказалось, пришлось два шнура вместе связать. Где, кроме гостиной, в замке похожие шторы? – спросил Кравченко.
– В Рыцарском зале, – ответил Мещерский, глядя на шнур.
– До него я как раз и не дошел. А те шторы, что висели в гостиной, видел на полу, карниз с окна был кем-то сорван.
– Но мы же ночью были в гостиной, там все было в порядке, – Мещерский всплеснул руками.
– Это случилось позже, на рассвете. Нет, ты глянь, одного шнура для такого дела оказалось мало, поэтому понадобился еще один шнур. Приедем в замок, проверим в Рыцарском зале, готов спорить, что и там карниз сорван. – Кравченко повернул к дороге. – Тут было устроено что-то вроде настоящей засады на него, путь перегорожен вот этой связанной дрянью. Но сама по себе авария ничего особо не значила.
– Выходит, все же была авария? – воскликнул Мещерский.
– Ее специально подстроили. Мотоцикл на полной скорости наткнулся на устроенную преграду и опрокинулся. Парень полетел в кювет, возможно, его оглушило, на какое-то мгновение он даже потерял сознание. И тогда тот, кто все это устроил, сорвал с него шлем и разбил ему голову и лицо камнем, который специально принес сюда с собой. Принес оттуда, из замка, как и эти чертовы шнуры.
– А может, Богдан все-таки сам ударился? Мало ли? – неуверенно спросил Мещерский.
– Сам? А его шлем? Вон он где валяется. А раны, ты посмотри, какие это раны. И посмотри, где именно следы крови на камне, в каком месте. Там, где самый острый край, где скол. Камень использовали как наши предки рубило, каменный топор.
– Но кто это сделал? Кто все это подстроил? Кто его убил таким жутким способом?
– Кто? – Кравченко подошел к охранникам, сгрудившимся над трупом. Лица их были угрюмы.
– Треба пана Богдана накрыть чем-нибудь пока. В багажнике брезент есть, – тихо сказал старший из них.
– Куда ведет эта дорога? – спросил его Кравченко.
– В эту сторону на плотину, мы ее с вами проезжали. А туда к границе в Подгорян, в долину.
– Он всегда тут по ней ездил каждый вечер, каждое утро, – добавил тот, что был помоложе. – Хлопцы наши за ним замечали. В Подгоряны он ездил, на дом смотреть.
– На какой еще дом? – тревожно спросил Мещерский.
