Стайлу обычно удавалось вызвать такую ответную реакцию. Если ему удастся и на этот раз, он может поспорить с Клефом.
Участие зала в вынесении оценки имело свои причины и корни. Раньше некоторые Турниры, где состязались музыканты, художники, литераторы, скульпторы, судил только Компьютер, без участия людей. С течением времени возникла и стала явной проблема несовершенства такого судейства. Призы присуждались картинам, которые никто не понимал, скульптурам, недоступным для среднего интеллекта, книгам, которые мало кто мог прочесть до конца. Рафинированный, изощренный вкус машины подменил вкус и мнение реальных потребителей художественных ценностей. Вот почему возникла необходимость судить эти ценности с двух точек зрения: технического исполнения, изысканности формы и эмоционального отклика зрителей и слушателей, среднего человека. Эстетическая ценность складывалась из этих двух составляющих. Именно этим обстоятельством — вызвать положительную реакцию в зале — намеревался воспользоваться Стайл.
Клеф закончил играть. Зал вежливо зааплодировал. Это было замечательное исполнение — иначе вопрос и не стоял, но чуть заметные нюансы, оттенки средний слушатель мог не уловить. Люди редко понимают, почему они любят то, что они любят; сейчас они понимали одно: что в этой игре им чего-то недоставало.
Наступил черед Стайла. Клеф положил инструмент в футляр и отошел в угол сцены. Экран с нотами зажегся перед Стайлом. Но Стайлу он был не нужен. Он мог играть по памяти: он ведь только что слышал игру Клефа. Но он все равно смотрел на экран, потому что не имел права ни на одну неверную ноту. Ничего, что могло бы отрицательно повлиять на мнение зала.
Гибкие чуткие его пальцы наконец прикоснулись к клавиатуре, и гармоника ожила. С тех пор как нашел ее в милой долине между Пурпурными и Белыми горами, она не звучала так чарующе. Играя, Стайл думал о Нейсе, ему казалось, что он играет только для нее, он даже ясно слышал сопровождавшие его игру звуки музыкального рога волшебного животного.
Однако сейчас он играл не для себя и не для Нейсы. Он выступал для множества людей и должен помнить об этом. Наклонясь вперед, он бросил взгляд в зрительный зал и пристукнул голой пяткой, но не в азарте игры, а для того, чтобы аудитория почувствовала ритм и завелась.
Так и случилось. Стайл поймал на себе взгляд молодой женщины и еще раз притопнул ногой. Женщина отреагировала хлопком в ладоши; он перешел на другого зрителя и проделал то же самое.
С залом был установлен контакт, и вскоре зрители стали в такт музыке кивать головами, стучать каблуками. Он работал для них, делая их участниками представления, а они помогали ему. Они все вместе играли на гармонике.
И вот музыка оборвалась. Пьеса окончилась. И в последний миг зал разразился громом аплодисментов. Стайл бросил взгляд на Клефа, тот смотрел на него, плотно сжав губы. Похоже, он не знал, что музыку можно бросить в зал, как бумеранг, и получить обратно, как подпитку его эмоции. Возможно, он знал, но расценивал такую игру как деградацию формы. Но так или иначе Стайл выиграл.
А Компьютер уже объявлял:
— Техническое мастерство — первому исполнителю. Общественное мнение — второму.
Клеф ожесточенно затряс головой.
— Вы прекрасно играли. Вы научили меня кое-чему, Стайл!
Ответ Стайла заглушило последующее объявление автомата:
— По решению Большого игрового Компьютера состязание продолжается. Участники составят дуэт. Ряд известных музыкантов войдут в жюри.
О нет! Стайл уж было подумал, что он победил. Однако перед ним внезапно раскрылась новая ловушка. И все же — делать нечего, кроме как снова играть, хотя он уверен, что судьи с Протона будут против него. Он был неспособен вызвать дикий восторг у профессионалов-экспертов.
Жюри тем временем заняло свои места.
— Это что-то новое, — сказал Клеф. — Такие прецеденты были?
— Да, я слышал о чем-то вроде того, — кивнул Стайл. — Но обычно так бывает тогда, когда исполнители не согласны с решением Компьютера.
— Вы — за это? Мне кажется, что вы не прочь сыграть перед жюри.
— Но я не смогу выиграть такую аудиторию! Считайте, что вы получили фору.
— Вы в таком случае заявите протест.
— Это нехорошо. Компьютер сделал выбор. Я должен придерживаться его решения и соблюдать правила участия в Турнире.
Говоря так, он все же знал, что это было очень похоже на конец его, Стайла, участия в Турнире. При том что он был так близок к заключительному раунду!
— А мне все это не нравится, — сказал Клеф. — Я хочу победить и выжму из себя все, на что способен, но здесь я усматриваю основательное неравенство сил более чем на один уровень. Ведь я профессионал, а вы нет. Наверное, будет справедливо, если я выйду из Игры, потому что у меня нет шансов победить в следующем раунде, а вы — разносторонний игрок, вы должны продолжать участие в Турнире.
— Играйте в полную силу, — сказал Стайл. — Удача всегда остается одним из главных факторов Игры. Поражение одного — восхождение на вершину другого, такова жизнь. А я попытаюсь использовать другие ресурсы. — Стайл прекрасно знал, что стоит перед лицом полного разгрома, но этот честный человек нравился ему все больше и больше. Насколько приятнее проиграть высокому таланту, чем глупому случаю.
— Пока длится антракт, не будете ли вы любезны объяснить мне, как вы завели публику? Почему она так живо откликнулась на игру? Я ни разу не мог сделать этого и завидую тем, у кого получается.
Стайл пожал плечами.
— Это как бы идет параллельно самой музыке, и все является частью ее. Должна родиться связующая нить между звуками инструмента и эмоциями людей, и вы должны почувствовать.
— Но это не музыка! — запротестовал Клеф.
— Да, но это живая душа музыки, — настаивал Стайл. — Звуковая эмоция, трансмиссия, передача настроения и чувства от неодушевленного предмета к человеку. Инструмент просто средство. Ноты — просто средство. Сама музыка — это только процесс, но никак не конечная цель.
— Не знаю. Для меня это звучит как ересь. Я люблю музыку, чистую музыку. Большинство людей, их институты бедны идеалами, они, согласитесь, очень несовершенны. Музыка — вот идеал.
— Вы не можете разделять то и другое, — сказал Стайл, находя разговор весьма интересным. — Вы считаете музыку жемчужиной, а публику… так себе… крикливыми нахалами, но в натуральном жемчуге содержатся наросты, раздражители и возбудители моллюска, а аудитория — это то же самое, но человеческого рода. Эти вещи должны быть рядом и имеют смысл существования только вместе. Подобно тому, как мужчина и женщина много теряют, когда отдалены друг от друга.
— Как мужчина и женщина… — эхом откликнулся Клеф. — И этого я никогда не понимал.
— Да, это непросто, — сказал Стайл, вспомнив Леди и ее разительные перемены в отношении к нему. — Но до тех пор пока…
Его перебил голос Игрового Компьютера:
— Жюри собралось. Приступайте к игре!
Перед Стайлом и Клефом появились ноты на экране. Звуки метронома задали им необходимый ритм. Музыканты поднесли гармоники к губам.
Это было сложное попурри с элементами фольклора, классической музыки с планеты Земля. Партии красиво переплетались. Зал притих. В сольной игре эти инструменты были замечательны, но и дуэт был изумителен по оттенкам звучания и технике исполнения.
Стайл обнаружил, что ему нравится этот дуэт, так же, как и тот, который они составляли с Нейсой. Он хорошо играл, даже лучше, чем один. Он испытывал радость, когда две партии органично сливались в одну. Нейса была прекрасным партнером в дуэте, но Клеф! Он был выше всяких похвал. Стайл играл очень хорошо и не нуждался ни в каких скидках. Он мог положиться на Клефа как на ведущего первую партию, но Стайл не мог ни сбиться с такта, ни сфальшивить. Все готовилось к взлету…
И Стайл взлетел. Он вел свою партию с всепоглощающим чувством восторга этой совершенной гармонией. Он видел, как реагирует зал, как техничность игры делает свое дело. Он позволит совсем
