скороговоркой, наклоняясь к нижнему ящику стола и извлекая оттуда бутылку коньяка – презент от очередного больного.
Когда он распрямился уже с бутылкой в руках, он увидел, что сестра его облокотилась на стол, спрятав лицо свое в стянутую с головы бейсболку.
– Хочешь, завтра вместе поедем в прокуратуру? – спросил он.
И не получил ответа.
В тот вечер Катя вернулась в Москву, поставила машину в гараж, не обращая внимания на то, во что превратился салон после перевозки раненой. Подружка Анфиса укатила в Питер фотографировать, обещав вернуться через три дня, поэтому ей еще предстояло увидеть непоправимый (или поправимый?) ущерб обивке.
Спала Катя как убитая и не видела снов. А наутро, придя на работу в главк, первым делом спустилась в архив, где хранились старые уголовные дела.
Кассета Полины Каротеевой лежала в ее сумке в кабинете.
Колодец... он существовал.
Или все то лишь пригрезилось ночью?
Оставалось еще кое-что – уголовное дело, по которому Валентин Гаврилов и Платон Ковнацкий проходили свидетелями.
И дело Катя решила найти не откладывая. Огромный архив всегда поражал ее размерами. За сколько же лет тут хранятся дела? Коробки, коробки на стеллажах. Банк данных архива – общий с Петровкой, 38 и с выходом на центральный архив МВД. Так что если уголовное дело не обнаружится здесь, то его найдут в других архивах с помощью современной компьютерной программы.
Но именно в этом и оказался подвох!
– Здравствуйте, мне надо найти одно уголовное дело, правда, я не знаю, какого оно года, и что это было за преступление, тоже не знаю, – обратилась Катя к сотруднику архива.
– Ничего страшного, сейчас проверим по базе. Имя и фамилия обвиняемого или обвиняемых?
Катя покачала головой – неизвестно.
– Ну хорошо, фамилия потерпевшего или потерпевшей.
Тоже неизвестно, хотя... там, в больнице, Полина сказала, что в колодце была она... Это ее первой прикончило чудовище... в своем сочинении она видела себя жертвой, а значит...
– Полина Каротеева.
Заработала программа поиска.
– Нет совпадений, уголовного дела с такими данными потерпевшей нет. Тут вот выданы другие фамилии: Короткова, Коробова... Коринкина... Косолапова...
Мимо... А вроде бы все логично – описала себя как жертву, значит, сама подверглась нападению или насилию, а эти двое, Гаврилов и Ковнацкий, были свидетелями...
– Я знаю фамилии свидетелей по делу: Валентин Гаврилов и Платон Ковнацкий, – сказала Катя.
– Нет, с такими данными программа поиска не сработает, нужны фамилии обвиняемых или потерпевших.
– Ну хорошо, попробуйте эти фамилии как фамилии обвиняемых.
Компьютер заработал.
«Ковнацкий мог солгать своему другу Гермесу, – подумала Катя. – То, что он или Гаврилов проходили не как свидетели, а как обвиняемые, вполне возможно. Но тогда бы у них имелись судимости и наши сразу бы это узнали... Ну а если дело до суда не дошло и было прекращено за отсутствием доказательств вины? Все равно осталась бы пометка в банке данных «привлекался»... А с такой пометкой... Гаврилов был вхож в правительственную администрацию, ему губернаторский пост прочили... нет, там, наверху, такие вещи проверяют».
– Нет результатов. Опять только похожие фамилии, – сказал сотрудник архива, – есть еще варианты?
– Проверьте их как потерпевших, – попросила Катя.
А что там говорил дядя Чалова, адвокат? Ведь именно он первый упомянул об уголовном деле... что-то о гавриловском малодушии, кажется... и о том, что его «активно двигали»...
– Увы, коллега, ничем не могу вам помочь. У вас все ко мне?
Катя посмотрела на сотрудника архива. Итак, все мимо цели, все поисковые запросы. Если только еще один... Пусть в своей писанине и декламации Каротеева и представила себя жертвой монстра, но это... это лишь ход, игра воображения, а на самом деле...
– Запросите, пожалуйста, «Полина Каротеева» как данные на обвиняемую.
Запрос ввели в компьютер. Катя ждала.
– Результат все тот же – нулевой, – сотрудник архива развел руками. – Вам, коллега, необходимо уточнить информацию.
Это верно, подумала Катя. Она отправилась к себе в пресс-центр и начала заниматься своими обычными делами, текучкой. Но мысли ее...
Колодец... он существовал...
А программа поиска данных в архиве в их случае оказалась бесполезной. Ну отчего, когда хочешь узнать все быстро, ничего не получается? Наконец Катя не выдержала, позвонила следователю Чалову.
– Екатерина, добрый день, – поздоровался тот. – Как успехи?
– Я нашла ту кассету, вам надо ее тоже послушать, Валерий Викентьевич. И потом я попыталась навести справки в нашем архиве по тому уголовному делу... неизвестному... и ничего не нашла на них, – и Катя рассказала Чалову про все поисковые запросы.
– Я так и подумал, что вы ринетесь лопатить архив, – Чалов не усмехался, говорил буднично, деловито. – Ладно, попытаемся идти разными путями, но в одном направлении, хотя это и трудно и вообще против правил... У меня на сегодня запланирован допрос Натальи Литте и еще кое-какие беседы, так что через час приезжайте в областную прокуратуру, пропуск я вам закажу. Кассету не забудьте.
Катя сначала не поняла – кто такая эта Литте. А потом память нарисовала блондинку в розовом и джинсовых шортах, косящую под Мэрилин Монро, на пороге ясногорского морга.
Именно так все (и Катя, оказывается, тоже) и представляли себе Перчик...
Странно, что та медсестра в ясногорской больнице увидела ее совсем по-другому... Или то был лишь мираж, игра света и тени в плохо освещенном больничном коридоре?
Увы, как Катя ни торопилась в прокуратуру, но «через час» она не успела. Сначала пришлось отправить в «Криминальный вестник Подмосковья» три статьи и проверить электронную почту. И добраться еще надо было с Никитского переулка по забитым транспортом московским бульварам до нового здания, где сидели прокурорские следователи.
Пропуск от Чалова уже ждал Катю на КПП: кабинет на третьем этаже. И там уже полным ходом шел допрос Натальи Литте.
Катя открыла дверь, постучав.
– Валерий Викентьевич, это я. Извините, можно?
– Заходите, располагайтесь.
Катя отметила, что Чалов – порозовевший и деятельный – явно в ударе. Вот что делает общество молодой хорошенькой свидетельницы даже с такими заплесневелыми сухарями следствия.
Наталья Литте (Перчик) явилась в прокуратуру в алых туфлях Джимми Чу и летнем костюме, белом в черный горох, туго облегавшем ее формы. Платиновые волосы тщательно уложены, глаза томно подведены, на губах помада «Шанель» – вид такой, точно сошла с плаката «В джазе только девушки».
Она оглянулась на Катю.
– Это вы, значит, «злой» следователь? – спросила она, хриплый голосок ее выдавал заядлую курильщицу и любительницу вечеринок.
– Простите?
– Ну как же, когда двое в вашей конторе допрашивают, то один всегда доброго дядю из себя изображает, а другой – злого.
– Эти дяди и тети – устаревший метод, – кротко ответила Катя.
– А, понятно, – Перчик – Наталья Литте кивнула.
