«С точки зрения логики, – подумала Катя, – допрос этой девицы самый правильный вариант, и то, что Чалов к нему обратился, лишь доказывает его рациональность. До тех пор пока Полина Каротеева недоступна для допроса, эта вот подружка (или все же невеста?) Гаврилова – один из важнейших свидетелей по делу».
И Чалов словно подслушал ее замечание «про невесту».
– Так вы собирались выйти замуж за Валентина Гаврилова? – спросил он.
Такие вопросы задаются «на протокол» обычно где-то уже в середине допроса, ближе к концу, и Кате оставалось лишь надеяться, что из-за своего опоздания она не пропустила что-то важное.
– Мы начали это серьезно обсуждать, – ответила Наталья Литте так, словно речь шла о покупке машины. – Там, где он работал, и в тех кругах, где он вращался, предпочитают женатиков. И я надеялась...
– Что он сделает вам предложение до своего назначения на должность?
– Ну что-то в этом роде. Как вы все сечете быстро, – Перчик усмехнулась. – А тут у вас можно курить?
– Тут у нас пожарная сигнализация. Нет.
– Умираю без сигарет... Ну а потом это все как-то сначала отошло на задний план, а потом и вообще...
– Он узнал про свой недуг?
– Да, он узнал про свою болезнь.
– Но это же, насколько я понял, болезнь не одного года, а многих лет... Как же так, что он не лечился все это время? Он что, не ходил к врачам?
– В тридцать лет ходят в поликлиники, если нужен больничный. А Валя был трудоголик, и... там, где он работал, не терпят лодырей с больничными. Больным там не доверяют, там все должны иметь отменное здоровье. Он обратился к врачам, причем не в ведомственную поликлинику, а сначала к частным, лишь когда... почувствовал себя скверно. И оказалось, уже было нечего лечить. Поздно.
– И вопрос о вашем браке отпал сам собой?
– Я бы осталась с ним до конца, – сказала Наталья Литте – Перчик.
– Я не сомневаюсь, – Чалов склонился над протоколом. – Скажите, фамилии Ковнацкий и Каротеева вам не знакомы?
– Нет, никогда их не слышала.
– А про Ясногорск Валентин Гаврилов вам не рассказывал?
– Только в общих чертах, то, что связано с его работой, назначением и партийными делами. Он еще говорил, что эти места знает с юности – его отец там работал, и они с матерью приезжали летом.
– Вы встречались с его матерью?
– Нет. Никогда. Я слышала, что сейчас... в общем, она нездорова. Она давно и серьезно больна.
– О своем прошлом он вам рассказывал?
– Я спрашивала его. – Наталья Литте положила ногу на ногу, слегка покачивая туфелькой на высокой шпильке. – Мы ведь какое-то время с ним планы строили совместной жизни, а не просто я его любовница была, в койке с ним кувыркалась... Конечно, я его спрашивала, но он... Он всегда отвечал, что прошлое – это только у женщин. У мужчин – настоящее и будущее.
– А что происходило в настоящем вокруг Гаврилова?
– Да все было как обычно.
– Так-таки и все?
– Да нет, конечно, он сильно изменился... Мужчины ведь ничего в жизни так не страшатся, как серьезно заболеть. Мне кажется, это Валькино нехождение к врачам, оно и было связано с... ну с боязнью... а вдруг что-то найдут? Он не один, многие мужики такие. Прячут головы, как страусы в песок. И потом, еще эти звонки...
– Какие звонки?
– По телефону, причем на его сотовый номер. При мне это случилось – звонок... И, видимо, это был не первый, потому что он прямо почернел весь сразу и рявкнул на звонившего, что не желает это обсуждать. И отключил телефон... Потом, когда он его снова включил через какое-то время, пришли sms.
– Вы их прочли?
– За кого вы меня принимаете? Я не проверяла его телефон, а для проверки его почты у него секретарь имелся на Краснопресненской набережной. Только вряд ли они вам сообщат, что там в его почте.
– В этом вы абсолютно правы, я даже времени на запросы в Белый дом тратить не буду, там свои порядки, – усмехнулся Чалов. – Но видите ли... вы вот очень удивились в начале нашей беседы, отчего я снова вызвал вас... Так вот за одни сутки там же, в Ясногорске, одного человека зверски убили, а второго пытались убить. И этих людей знал ваш покойный жених, и они его тоже знали.
– Я не понимаю... Убийства? Какие убийства? – Наталья Литте моргнула и захлопала густо накрашенными ресницами, как кукла Барби. – Господи, как все это ужасно. Я никак не могу прийти в себя от Валиной смерти. Это так несправедливо... все должно было быть совсем не так.
– А как? Как должно было быть? – мягко спросил Чалов.
– Он должен был жить, – сказала Перчик – Наталья Литте. – Жизнь ведь перед ним всегда скатертью стелилась. Скатертью-самобранкой.
– Ну и каково ваше мнение, Екатерина Сергеевна? – спросил Чалов, когда отметил Наталье Литте пропуск и отпустил ее.
– Еще один пустой допрос. Если не считать этих сведений про какие-то звонки и эсэмэски... Но я опоздала, может, вначале было что-то? Давно они знакомы?
– Полтора года, с ее слов. Познакомились в японском ресторане «Нобу». Значит, вы ничего не заметили?
– Нет, а что?
– Ну, например, ее крайнюю эмоциональную холодность. Ей ведь совсем не жаль Гаврилова.
– Да, слез она о нем не проливает.
– Правда, такие, как она, дамочки о бывших любовниках долго не скорбят, а снова отправляются в свет и пытаются заарканить себе нового, еще покруче... Но это не совсем наш вариант.
– Почему?
– Потому что она лгала нам. Я сразу это почувствовал, вы нет? Когда я спросил, знакомы ли ей фамилии жертв. Она сказала «нет» и солгала, прямо глядя мне в лицо.
Катя пожала плечами: да нет, вроде не создалось у меня такого впечатления... Правда, потом, когда она закудахтала насчет того, «как это ужасно... какие убийства»... Вот это было похоже на игру. Ишь ты, какой чуткий прокурорский, прямо барометр... Такие нюансы успеваешь подмечать, и когда только, ведь все пишешь, пишешь в свой протокол, лишь затылок твой один и виден.
– Кассету привезли? – спросил Чалов.
– Вот, – Катя достала из сумки кассету Каротеевой.
Он взял ее, встал из-за стола, подошел к стенному шкафу и открыл двери – там пряталась аппаратура: новый плазменный телевизор, DVD и прочее.
– Еле нашли кассетник, из списанных уже, – Чалов забрал с полки маленький черный магнитофон.
Прослушали кассету с декламацией молча.
Потом Чалов хмыкнул и нажал на кнопку.
– Сказка на ночь. Честно говоря, я ожидал большего.
– Колодец существует, – сказала Катя. – Я сама его вчера видела. Я заблудилась на обратном пути, свернула не туда.
– Ладно, это обсудим позже, хотя, честно говоря, не представляю, что тут вообще обсуждать. Ахинея... Я ждал чего-то конкретного, каких-то фактов, а тут литературное сочинение сомнительного качества. Сейчас у меня еще один допрос.
И тут, как по заказу, в дверь кабинета постучали.
– Можно? Меня вызывали... только я не представляю, по какому поводу.
– Проходите, пожалуйста.
В кабинет вошел плотный мужчина лет пятидесяти в сером летнем костюме, при галстуке – смуглый, с
