каких-то событий, которые уже были. И нет ничего случайного под солнцем.
– Я не знаю… Левон Михайлович, я не думала, вообще-то много случайностей бывает, но с Пепеляевым… А при чем тут эта теория?
– Иногда полезно поразмышлять на отвлеченные темы. Применительно к конкретной проблеме. – Геворкян снял очки. – Итак, феномен расщепления психики… Что мы имеем в нашем случае? Неадекватное поведение больного?
– Да оно не то что неадекватное… неадекватным он был, когда на стекло бросился и пытался разбить его, чтобы добраться до… Профессор, он же до ваших студентов пытался добраться! Он убивать хотел снова. Но… не знаю, это был не он. Я подумала, что мне тогда просто померещилось все это. Но потом, когда вы с ним в боксе говорили… И он сказал, что кого-то найдет. Это же не он был, совсем кто-то другой. Даже голос его… точнее, не его… Ой, я не знаю, как это объяснить вам!
– Подождите, коллега, не спешите, вы начали с феномена расщепления психики. Таких случаев очень мало задокументировано на практике, больше об этом ходит легенд, романы сочиняют, фильмы снимают – триллеры… И там все просто. Раздвоение, расщепление… В редких случаях, когда с таким феноменом сталкивается психиатрия, ставится диагноз «диссоциативное расстройство идентичности». И главный критерий, по которому такой диагноз ставится больному, это то, коллега, как именно эти самые личности сосуществуют. Они сменяют друг друга с определенной частотой и регулярностью, и каждая личность обладает собственным устойчивым и относительно продолжительным восприятием окружающей реальности. Так вот за все время наблюдений за Романом Пепеляевым мы этого не видим.
– Простите, я не очень поняла…
– Устойчивости и продолжительности восприятия и регулярности – этого нет в симптоматике. Есть лишь фрагментарность возникновения. Некая странная реакция на внешние раздражители. Понимаете, общая картина совершенно иная. Мы проводили ему исследование на энцефалографе…
– И как он к этому отнесся?
– Нормально, вполне спокойно. Шутил даже…
Катя внимательно посмотрела на Геворкяна. Нет, все-таки что-то произошло с ним, он и сам изменился. ЧТО ТУТ БЫЛО В ЦЕНТРЕ В ЕЕ ОТСУТСТВИЕ?
– Шутил?
– Да, шутил. Энцефалограмма головного мозга патологии какой-либо не выявила. И анализы… анализы тоже… Вот, немного повышенный уровень сахара в крови, только и всего, – Геворкян пролистал подшивку бланков анализов. – Сейчас он принимает антидепрессанты, мы наблюдаем реакцию его организма на них.
– Значит, по-вашему, у него не раздвоение личности?
– Я наблюдал один такой случай, всего один за свою долгую практику. Так вот там картина была совершенно иная. Личности присутствовали в больном, появляясь и исчезая с определенной регулярностью, реагировали, порой даже конфликтовали друг с другом, больной жаловался, что они «все время в нем», что он слышит их голоса.
– Но Пепеляев вам тоже говорил, что слышит голоса.
– Видимо, так ему было проще объяснить свое состояние. Он пытался это сделать, но ему что-то мешало. Эти его увечья, которые он сам себе причинял, были чем-то вроде наказания или пытки… Нет, коллега, голосов, что слышат шизофреники, он не слышит. Он просто не может их слышать, в этом он нам намеренно лжет.
– Я совсем запуталась, Левон Михайлович, – честно призналась Катя. – Мне казалось, что у него все точь-в-точь как в фильме «Психоз».
– Мы наблюдали некую редкую фрагментарность, – повторил Геворкян. – Я лично наблюдал… До поры до времени все спокойно, а потом вдруг словно нечто прорывает оболочку и появляется.
Он включил ноутбук и повернул экран к Кате, поставив диск с записью. Пепеляев сидел в медицинском кресле в каком-то кабинете, заставленном аппаратурой, опутанный датчиками. Вокруг были врачи. Все оживленно о чем-то беседовали.
«В Твери… ну а что мне было делать в Твери, конечно, поехал в Москву. Как-то сразу повезло с работой, устроился в хорошую фирму, вообще мне нравится заниматься бизнесом. Раньше, помните, приличной обуви не было, это благодаря нам стали разбираться в марках, в брендах… Я сам лично предпочитаю итальянские марки обуви. Но если бы смог, поехал бы в Лондон, там есть такие обувные фирмы, что…»
– Это ОН говорит? Пепеляев?
– Да, он, во время исследований нам нужна была спокойная дружеская обстановка.
– А о расстреле вы с ним так и не говорили?
Геворкян протянул Кате какой-то листок. Что-то намалевано фломастером – какой-то перевернутый куб.
– Это один из его ассоциативных ответов на тест.
– Абракадабра какая-то, – Катя попыталась перевернуть рисунок.
– Нет-нет, все правильно, вот так это нарисовано.
– Что это?
– Ассоциация… Дом. Ничего не замечаете? Пол отсутствует.
– Я не понимаю.
– Крыша присутствует на рисунке, пол отсутствует. Очень необычно. И еще кое-что, взгляните сюда, – Геворкян выложил на стол пачку фотографий.
Катя начала их перебирать. Некоторые были ей уже знакомы – снимки из уголовного дела: жертвы расстрела, снятые там, на месте, экспертами-криминалистами. Другие фотографии Катя видела впервые, на них были запечатлены живые, не трупы.
– Вот специально запросил эти снимки из прокуратуры, – Геворкян начал раскладывать фото как пасьянс – сначала «трупы». – А эти вот мы тут с коллегами сделали сами. Это вот наш охранник, ночью дежурит… Это студенты с факультета… Вы ничего не замечаете?
Катя всмотрелась. Он сказал – студенты? Кажется, вот этого парня я видела там, возле бокса… Студентик в белом халате, явившийся на лекцию вместе с остальными.
– Так вы говорите, что вам показалось, что ОН, Пепеляев, кого-то ищет? – спросил Геворкян.
– Он об этом сказал сам. Только… только голос был другой, не его. А зачем все эти фотографии?
– Ничего не бросается в глаза?
Катя снова всмотрелась. Сравнивать живых и трупы? Геворкян ищет сходства? Но… Никто ни на кого не похож, все разные, как жизнь и смерть.
– Это те студенты, которые стояли возле бокса Пепеляева? Да?
– Да. А это вот охранник. Молодой совсем парень, – Геворкян указал на крайний снимок. И что-то дрогнуло в его голосе.
– Они не похожи. Ну может быть, только…
– Что только?
– Возраст практически один у всех, двадцать лет… И тип внешности, если описывать как для протокола. А эти, которых он расстрелял, вообще были ряженые, в женской одежде, там же было театрализованное представление на Арбате.
– Когда случаются такие вот массовые убийства, речь обычно идет о случайном выборе жертв. Это как правило.
– А вы, что же, в этом сомневаетесь? – тихо спросила Катя.
Геворкян смешал снимки как колоду карт.
– Я приверженец теории предопределений. Ничего случайного под солнцем.
– Но уже реально установлено, что никто из убитых или раненых раньше знаком с Пепеляевым не был. Он просто палил в толпу.
– Там было много людей в тот вечер. А пострадали именно эти. И у нас тут он реагировал не на всех подряд, появлявшихся возле бокса. На меня, например, на других моих коллег, которым за сорок, у Пепеляева вполне нормальная, спокойная реакция. На женщин тоже. Ни женщины, ни мы, врачи, его не интересуем.
