– К чему я готова должна быть, к знакомству приятному? – Катя разглядывала Колосова с подозрением: ой, что-то ты, как всегда, мудришь, наш гениальный сыщик. – А как это произойдет внезапно? Что, и среди ночи, что ли, меня по тревоге поднимете?
– Не исключено. Долг прикажет – поднимем, – изрек Колосов важно. – Согласна?
И Катя растерялась. Хотела ответить ехидной шуточкой, но…
– Ой, не знаю… если ты считаешь, что это поможет, – промямлила она, – если от этого действительно будет какая-то польза… Хотя, Никита, что я могу тебе о них сказать? Ну, пусть даже я с этими женщинами познакомлюсь, пусть мы парой-тройкой фраз перебросимся, но…
– Ну, если не будет ничего толкового – ладно. На нет и суда нет. Честно тебе говорю, Катя, один я вообще с ними не слажу. Это птички не моего полета, – он вздохнул. – Да и Сокольников дров наломает. Для тебя мир казино, как ты говоришь, – Луна, а для меня ваш, женский мир – альфа Центавра.
– Ты что, всерьез подозреваешь, что сноха Салютова – «крот»? – усмехнулась Катя.
– Не знаю. Нет, – Колосов покачал головой. – Видел я эту Марину Львовну только дважды, и то мельком. Что-то в ней есть необычное. Странное… Красива она, как фотомодель, однако… Что-то с ней не так. Правда, она мужа недавно потеряла, наверное, переживает…
– Это она брюнетка? – спросила Катя.
– Да. А блондинка Эгле Таураге. С ней вообще полный туман: кто, что в казино делает? Живет с Газаровым, тот ее женой называет. Выгораживает ее. Значит, беспокоится о ней. А Салютов… этот ее при всем честном народе, при Газарове-муже на руках носит.
– Но она тогда в шоке была от смерти брата. Ты же сам мне рассказывал, как все в казино произошло. Может быть, Салютов просто хотел ее успокоить?
– Нет, не то. Успокоить – да, но… Да ты их не видела – его и Газарова. Ревнует, что ли, старик ее к нему? В общем, странно все это и непонятно. Когда возле мужика под шестьдесят крутится нимфа, что в дочки ему годится, жди какого-нибудь подвоха.
– Ты думаешь, эта Эгле – любовница Салютова?
– Ну, а кем она там в казино еще может быть, если не работает там никем и босс казино ее… оказывает ей такие знаки внимания и участия? – хмуро усмехнулся Колосов. – Может, Газаров мне все наврал? Было что-то между ними, а теперь Эгле к богатому хрычу переметнулась. Тот на нее виды имеет, а Газаров ему мешает. Может, и братец Эгле Витас покойный оттого с Газаровым и не ладил, что хотел сестренку в салютовскую койку уложить и с этого кое-что иметь потом от него.
– Не говори пошлости! И потом… она ведь тоже красива?
– Недурна. Даже очень недурна.
– А может, Салютов в нее влюбился? – сказала Катя. – Он еще далеко не такой старик, как ты его тут описываешь. И вообще, любви все возрасты покорны. Ладно, что тут гадать. Давай вместе смотреть, как ты говоришь, этих загадочных женщин. Хотя не знаю, не знаю, Никита… В физиономисты-угадыватели, ясновидцы и психоаналитики я точно не гожусь.
– Ну, и чудненько. – Колосов легко поднялся со стула. – Значит, жди моего звонка. Думаю, завтра и начнем. Ты, пожалуйста, никуда не отлучайся и домой после работы не торопись. Если что-то у нас получится, это будет чистая импровизация.
Катя недоверчиво пожала плечами: она совершенно не представляла себе ни свою задачу в предстоящей операции, ни своей роли. Импровизация… Ну как, скажите, пожалуйста, можно разобраться в незнакомом человеке – тем более в молодой красивой женщине, кинув на нее лишь беглый взгляд?
Глава 22. ОПЕРАЦИЯ «БЛОНДИНКА»
Намек на чистую импровизацию не давал Кате покоя. Всю ночь она не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок. И все думала, думала. Но нет, не темные тайны «Красного мака» волновали ее сердце, не загадочные убийства и даже не хитросплетения грядущей оперативной комбинации. Нет, вопрос, лишающий ее сна и покоя, был гораздо тоньше: если все окажется и правда импровизацией чистой воды, что в таком случае следует надеть?
Кравченко видел сорок седьмые сны, когда Катя (было ровно полпятого утра), вконец измученная думами и сомнениями, тихонько соскользнула с супружеского дивана, на цыпочках подкралась к шкафу, извлекла со дна его спортивную сумку и приступила в кромешной темноте к ревизии своего гардероба.
Идея, осенившая ее, была проста, как все гениальное: надо взять с собой побольше вещей, а там, исходя из ситуации, выбрать наиболее подходящее. Ведь костюмчик – это половина успеха оперативной работы! Сначала на дно сумки лег спортивный прикид (на случай, если импровизация с Таураге приключится где-нибудь за городом, на лоне природы). Затем Катя упаковала деловой костюм (для офиса), затем настала очередь вечерних туфель и платья, на домашнем жаргоне называемых «драгоценным В.А.»: «не то чтобы супер, но все же – ах». Слегка задумалась Катя над батником и длинной юбкой – брать, не брать? И тут точно по волшебству в комнате вспыхнул свет: разбуженный Кравченко включил ночник.
– Так, – изрек он, – как прикажете понимать? Развод и девичья фамилия?
– Представляешь, что-то вдруг проснулась… не спится, и вспомнила, что гору вещей в чистку надо тащить, – Катя скоренько закрыла «молнию» на сумке, – и твои тоже вещи… А утром я бы точно впопыхах забыла, ворона. Ну, и решила встать и сразу собрать все. Я тебя разбудила, да? Бедненький. Ну прости. Спи, рано еще – жуть, я сейчас сама лягу.
Кравченко заворочался на диване. Откинул одеяло.
– Ну, что еще такое? – строго повысила голос Катя. – Что такой недовольный вид, а?
– Ничего себе! Просыпаешься среди ночи, а жена – пожалуйте, тайком вещи пакует. И еще моим видом недовольна.
– Я же объясняю – это все в чистку. Ну, Вадичка, – Катя вернулась в кровать, нырнула под одеяло, притянула Кравченко к себе.
– Правду, Катька, иначе убью. Одну только правду. Куда собралась?
